Энн Оливер - За закрытыми дверями
– Думаю… – Он потер шею.
– Стой. – Клео потянулась к его медальону. Случайно коснувшись волос у него на груди, почувствовала, как по телу пробежала волна жара. Теплый металл тускло поблескивал в свете лампы. – Не думай и ничего не говори. Просто слушай. Почему ты до сих пор носишь эту штуку? У нее неровная форма и края плохо обработаны.
Джек уже открыл рот, чтобы ответить, но Клео за цепочку притянула его ближе к себе. Теперь она чувствовала на лице его дыхание.
– Я сказала – слушай.
Глаза темнее ночи смотрели на нее в упор, когда она прижала медальон к его сердцу.
– Куда бы ты ни ехал, я всегда была с тобой. С какой бы женщиной ты ни спал, я всегда была между вами. Но ты не снял медальон, носишь его у самого сердца. О чем это говорит? – Она чувствовала, как быстро бьется его сердце.
– Клео…
– Я еще не закончила. Хочу, чтобы ты вспомнил ту ночь. – В животе крутило так, будто вертелись ветряные мельницы, но зато Клео чувствовала, что Джек в еще более невыгодном положении, и это было приятно.
Она наклонилась еще ближе. Он подался назад. Клео чувствовала запах мыла и кожи, видела, как мышцы на животе напрягаются из-за того, что он старается сидеть прямо. Еще немного, и она добьется желаемого: Джек ляжет на спину.
Клео положила ладонь ему на пресс, почувствовала, как он напрягся. Ее ладонь поползла вверх, к свежей повязке, затем сдвинулась вбок и прошлась по растительности на груди и плоскому соску.
Едва уловимый стон сорвался с губ Джека, когда Клео провела кончиком ногтя по нежной ареоле.
– Ты ведь помнишь ту ночь? Я ждала тебя. Ты не думал о том, кто принес в твою машину шампанское и плед? Кто сделал так, чтобы заиграл диск «Лучшие медленные танцы», когда пришла моя очередь танцевать с тобой?
– Кажется, понял. – Джек сомкнул пальцы вокруг ее руки так, что Клео больше не могла к нему прикасаться. Его большой палец поглаживал ее ладонь. Это была сладкая пытка. – Но потом ты решила, что Сэм – вариант получше. – В голосе Джека слышались злость и обида.
– Я использовала Сэма. Без зазрения совести. Не подумав. Теперь понимаю, как это выглядело. Я просто хотела, чтобы ты меня заметил.
– О, и я заметил!
Клео провела рукой по волосам Джека и поцеловала его в уголок рта.
– Я хотела разбудить в тебе ревность. Неужели ты не понял?
– У меня не было права ревновать тебя. – На последнем слове рука, державшая ее ладонь, сжалась крепче.
– А ты ревновал, Джек?
– Ради бога, Клео! Тебе было шестнадцать!
– Ты не ответил на мой вопрос.
Джек отпустил ее руку, чтобы потереть шею.
– Тебе было шестнадцать. Вот мой ответ.
– Мой милый Джек. – Клео положила ладонь ему на грудь. – Как всегда упрям. – От легкого толчка Джек безвольно упал на спину.
Откинув простыню быстрым движением, Клео почувствовала, что тело ослабело. Руки упали. Во рту пересохло. Пульс участился. Она была в восхищении.
Возбужденный Джек был умопомрачительно мужественен. Все в нем дышало мощью и сексуальностью, не только широкая грудь и подбородок.
Он излучал леность, но она чувствовала скрытый за этим смертельный подтекст, увидела льва, готового к прыжку. И уязвимость.
Глядя ему прямо в глаза, Клео дрожащими пальцами расстегнула молнию до пупка, открыв кружевное белье. Джек никак не отреагировал. Он не сводил глаз с лица Клео, и что выражал этот взгляд, не ясно. Однако на шее напряглась жилка, его дыхание стало хриплым и прерывистым.
Клео медленно наклонилась и, позволив инстинктам вести ее, прижалась к нему, скользнув животом по его бедру. Губы Джека беззвучно зашевелились. Словно он ругался. Или молился. Его взгляд стал безумным и диким.
Клео лихорадило от неведомой прежде восхитительной женской силы, набиравшей мощь внутри.
– Мне больше не шестнадцать, – с придыханием сказала она и поцеловала Джека.
Его соблазнительные губы были упругими и теплыми. Клео готова была съесть его с тостом на завтрак. Единственным барьером, разделявшим их, стал ее костюм из искусственной кожи, но он не мешал прижиматься к отвердевшей плоти.
Джек комкал простыню, не отвечал на ласки, хотя и не пытался отстраниться. Воодушевленная этим, Клео провела кончиком языка по его губам, вытянутым в тонкую линию.
Джек не шелохнулся, не осмелился. Отступать поздно. Любое движение могло запустить цепную реакцию, о которой он даже думать не хотел. Он был возбужден сверх всякой меры, а Клео продолжала мучить его и дразнить, из-за этого каждый мускул, каждый квадратный дюйм кожи, каждая клеточка – все горело огнем.
Она наклонила голову и снова поцеловала его. Скользила и извивалась на нем как угорь, прижимая теплые бедра к бедрам Джека, мягкие груди к его груди. Эти ласки были изощренной пыткой.
Вот он, его ангел в чувственном облачении.
Ее губы были сладкими, как сам грех, этот вкус пробуждал в любом смертном мужчине желание грешить снова. И снова. И снова. Джек тешил себя надеждой, что в его объятом пламенем теле осталась хоть крупица твердости, но Клео скользила языком по его губам, и ее вкус, насыщенный, богатый, был невероятно соблазнителен, и он почувствовал, что сдается. Их языки сплелись в глубоком медленном поцелуе, словно в танце. Она почувствовала, что ему хочется большего.
Ее рука спустилась с его лица, прокладывая извилистую дорожку по груди, мимо сосков, по животу. Джек вздрогнул от первого прикосновения и тут же скатился в настоящее безумие.
Он оторвался от ее губ и, задыхаясь, словно утопающий, прошептал:
– Клео…
Она повернула голову и прижалась к нему. Ее волосы в лунном свете переливались как шелк.
– Да, – шептала она. – Это я.
Потом, как опытная соблазнительница, Клео поднесла влажные пальцы к губам и облизнула кончиком языка один за другим.
– А ты хорош на вкус, Джек.
У него рот открылся от удивления, и все рациональные мысли тут же улетучились из головы. А Клео – пресвятые небеса! – снова прикоснулась к его восставшей плоти.
– Остановись!
Еще секунда, и он выплеснет все ей прямо в ладонь. Джек резко сел.
Клео замерла:
– Я сделала тебе больно?
– Нет. Да. Нет. Проклятье!
– Я все делаю неправильно… Я не… Я…
Она уставилась на него сияющими, полными страсти глазами.
Джек схватил Клео за запястье и отвел его так далеко, как только позволяла дрожащая рука. Неужели Клео солгала ему той ночью в его комнате?
Несколько долгих напряженных секунд они лежали не двигаясь, не сводя друг с друга глаз. Он был готов взорваться. Дыхание сбилось, рука, сжимавшая ее запястье, дрожала.
– Сдерживать себя вредно для здоровья, Джек.
– Но необходимо. – Джек прочистил горло. – Бросить себе вызов – одно дело. А это… Это…
