Николь Фосселер - Сердце огненного острова
– Здесь ведь все ново и непривычно для вас, не так ли? – деликатно спросила Маргарета де Йонг. В кремово-голубом платье по европейской моде, длиной до пола и облегающем фигуру, с узкой талией и рукавами по локоть, отделанными рюшами, с волосами, уложенными изысканными завитками, теперь она казалась Якобине более зрелой и серьезной, чем днем, а также чуть более строгой.
– Да. Извините, – пробормотала Якобина. Теперь она опасалась, что слишком переоценила свои силы и не сможет справиться на чужбине со всем новым. Ей было невероятно страшно, что она опозорится и будет вынуждена вернуться домой с виновато опущенной головой.
– Вам вовсе не надо извиняться за это! – воскликнула Маргарета де Йонг и рассмеялась. – Так бывает со всеми. Мне тоже было трудно поначалу. Вы освоитесь здесь быстрее, чем вам кажется!
Якобина кивнула; ее скованность постепенно проходила, и она зачерпнула вилкой рис с овощами.
– Вы давно уже здесь живете? – спросила она и тут же судорожно глотнула ртом воздух, а на глаза навернулись слезы, так как острые овощи обожгли ей язык.
Госпожа де Йонг подняла бокал с вином и задумалась.
– Да уже шесть лет. А мой муж намного дольше. – Она вопросительно взглянула на мужа.
Майор, даже на ужин явившийся в мундире, слушал разговор женщин, опираясь локтями о стол. Теперь он снова взялся за нож и вилку.
– Я тут живу больше двадцати лет, – сообщил он. – Приехал в Ост-Индию после военной академии совсем мальчишкой. Сначала воевал с повстанцами в джунглях Борнео. Потом почти десять лет мотался между Борнео, Магелангом и Батавией, затем добрых два года был на войне с Атье.
О кровопролитном вооруженном конфликте с Атье, богатым султанатом, занимавшим выгодную стратегическую позицию на северной оконечности Суматры, Якобина читала в газете; о нем часто беседовали отец и Хенрик. В ходе двух военных кампаний нидерландцы присоединили эту территорию к своей колониальной империи. Юлиус ван дер Беек совсем недавно пророчил, что эта война так просто не закончится и когда-нибудь аукнется Нидерландам большой кровью. И вот теперь Якобина сидела за одним столом с человеком, лично участвовавшим в тех сражениях. Чего только не видел и не пережил там Винсент де Йонг!
– В моей семье все мужчины военные, – продолжал он, пережевывая куски мяса. – А в вашей семье тоже есть офицеры?
Якобина опустила взгляд на тарелку; ее неприятно поразило, что майор облизал свой нож. Она покачала головой.
– Нет, в семьях моих родителей ван дер Беек и Стеенбринк все либо торговцы, либо банкиры.
– У меня тоже так, – сказала Маргарета де Йонг. – Мой отец успешно торговал сукном, но потом решил уйти на отдых и продал свою компанию «Ахтеркамп» в Амстердаме. – Она улыбнулась еще веселее. – Я жила в том же городе, что и вы, фройляйн ван дер Беек! Моему отцу, конечно, хотелось, чтобы я вышла замуж за коммерсанта, который продолжил бы вести отцовскую фирму, но я всегда питала слабость к мужчинам в военной форме. – Она взглянула на майора с любовью, почти с обожанием.
– Нас познакомила моя сестра, когда я приезжал в отпуск на родину, – сообщил Винсент де Йонг. – Она считала, что мне, в мои сорок лет, пора жениться и обзавестись семьей. И мне удалось уговорить это прелестное создание отправиться со мной на Яву. – Он поймал взгляд жены и взял ее за руку.
Маргарета де Йонг засмеялась.
– Дар красно… – Она посмотрела на Якобину. – Как это называется – красноречия? – Когда Якобина утвердительно кивнула, она продолжала: – Дар красноречия ему особенно и не потребовался. – Слегка смутившись, она убрала свою руку, и майор приказал стоявшим в стороне слугам уносить со стола блюда и тарелки.
– Раз уж мы заговорили о торговых делах и банках… – снова заговорил он. – Я подумал, не открыть ли мне на ваше имя лицевой счет в «Банке Явы», чтобы перечислять на него ваше жалованье. Вы сможете распоряжаться теми деньгами по своему усмотрению, а на оставшуюся сумму будут идти проценты.
– Это было бы очень любезно с вашей стороны, благодарю, – обрадованно ответила Якобина. Ее первые собственные деньги! Ей больше не придется их выпрашивать и давать отчет о своих тратах. Не такие, которые она получила бы лишь вместе с замужеством и которыми распоряжался бы ее муж.
– Я надеюсь, вы не сочтете нас скупыми или невежливыми, – сказала Маргарета де Йонг, когда слуги подали на десерт фрукты, разноцветные сладости и разрезанный на куски пирог и налили шампанское в узкие хрустальные бокалы, – из-за того, что сегодня у нас только две перемены блюд. Обычно у нас их четыре-пять…
– Когда мы дома, – весело, но не без некоторой резкости добавил майор.
Маргарета де Йонг засмеялась.
– Да, к сожалению, мы много разъезжаем, особенно вечерами. К этому обязывает положение моего мужа. И у нас часто бывают гости. Просто мы подумали, что вы очень устали с дороги, и долгий ужин будет вам в тягость.
Майор поднял бокал и посмотрел на Якобину.
– Еще раз официально говорю: добро пожаловать в наш дом, фройляйн ван дер Беек. – Его суровое лицо немного смягчилось, а строгие глаза подобрели. – Замечательно, что вы приехали к нам.
Якобина стояла у окна своей комнаты и завороженно смотрела в ночь. Ее веки отяжелели, а по телу пробегал озноб усталости, хотя дневная влажная жара почти не уменьшилась. Снизу, с веранды, поднимался рассеянный свет ламп, слегка гася искорки звезд. На чернильно-черном небе смутно вырисовывались очертания деревьев. Ночь была здесь не такая, как в Амстердаме, не беззвучная и мертвая. Здесь ее наполняли шорохи и шум, звонкий стрекот цикад и хриплые крики неведомой птицы, жутковатые, но не страшные. Эгг-ой. Странный шорох достиг ее слуха, но она слишком устала, чтобы испугаться. Эгг-ой, раздалось совсем близко. Эгг-ой. Она внимательно оглядела комнату. Маленькая тень промелькнула по стене и, почувствовав на себе взгляд человека, застыла, словно приклеенная. Невольно улыбаясь, Якобина смотрела на серую ящерку, которая от головы до кончика хвоста была не длиннее, чем расстояние от большого пальца до мизинца.
Скрестив на груди руки, Якобина снова прислонилась к оконной раме. Воздух был густой и ароматный, он опьянял сильнее, чем игристое шампанское, которое так быстро ударило в голову. Ей казалось, будто она очутилась в сказке или в романе, и сознание того, что все это – вид из окна, ее настроение, эта ночь – настоящее и взаправдашнее, наполняло душу тихим счастьем.
10
– Большое спасибо. – Флортье приветливо, но сдержанно улыбнулась официанту в белом кителе, когда тот принес ей чай на прохладную веранду. Официант вежливо ответил на ее улыбку, пробормотал пару полагающихся слов и удалился в свой угол возле двери, откуда наблюдал за клиентами, чтобы немедленно выполнить их желания.
