Элизабет Адлер - Наследницы
— Кто бы он ни был, но сегодня вечером он будет здесь. В первом ряду, — заметила Джо-Джо. — Заплатив за билет любую цену. Возможно, он миллионер, который специально приехал, чтобы вытащить тебя из этого дерьма, — добавила она с ехидной улыбкой.
Позже, когда Роузи вышла на сцену в черном атласном корсете и ажурных чулках, между которыми сверкало голое тело, девушки столпились у занавеса и, перешептываясь и хихикая, стали рассматривать сквозь щели собравшуюся в зале публику, надеясь угадать загадочного поклонника Роузи.
Она же сама не видела его, но он был в зале и сидел в третьем ряду на сиденье рядом с проходом. Ничего подобного Дэвид не ожидал: Роузи выглядела сногсшибательно в нижнем белье. Он бросил раздраженный взгляд на парня, сидевшего рядом, который наблюдал за каждым движением Роузи через бинокль; он уже чувствовал себя так, словно Роузи была его девушкой. Дэвид горел от возбуждения, наблюдая, как она скользит по сцене, покачивая бедрами так же соблазнительно, как делала это на улице, когда он смотрел ей вслед.
Медленным томительным движением Роузи сняла с себя черный атласный корсет. Публика дружно ахнула и рассмеялась, когда она быстро прикрыла себя веером. Роузи соблазнительно улыбнулась. Ей нравилось то, что она делает. Она любила публику за то, что нравится ей, возбуждает ее. Особенно этого странного незнакомца, который наверняка сейчас сидит в зале. Это придавало Роузи дополнительное возбуждение. Сейчас она танцевала только для него, причем так, словно занималась с ним любовью.
Она стала медленно опускать веер, лаская себя им, затем быстро отдернула руку, позволяя увидеть роскошную грудь с блестящими кисточками на сосках. Она потянулась, покачивая кисточками, и громко рассмеялась под свист и аплодисменты публики. Она чувствовала, как ее, прекрасную в своей наготе, со сверкающими кисточками на груди, пожирают глазами. Слегка передернув плечами, Роузи прошлась по сцене, покачивая грудями.
В запасе у нее был еще один соблазнительный маленький трюк. Ей приходилось быть осторожной на случай, если в зале сидел какой-нибудь инспектор по нравственности, но сегодня она даже не вспомнила об этом. Она думала о нем: ее незнакомом поклоннике. В конце концов парень, который послал ей сто белых роз, заслужил хоть какого-то вознаграждения.
Она прохаживалась по сцене, освещенная огнями рампы, одаривая публику своей соблазнительной улыбкой, принимая самые сексуальные позы. Затем, словно школьница, скромно сдвинув коленки, она откинула кусочек шифона, позволяя публике на мгновение увидеть треугольник светлых шелковистых волос внизу живота.
Публика с криками повскакивала со своих мест.
— Роузи! — вопила она. — Сделай это снова, бэби!.. Ты самая лучшая!.. Я люблю тебя, Роузи!.. Сделай это для меня!..
Повернувшись спиной, Роузи медленно пошла по авансцене. Свет сфокусировался на ее отливающей жемчугом попке, соблазнительно подергивающейся под веером из черных перьев. Роузи остановилась, расставила ноги, уперлась руками в бока и через плечо одарила мужчин улыбкой, которую они наверняка еще долго будут видеть в своих волнующих снах.
Глава 11
Это было последнее выступление Роузи. Самая сексуальная стриптизерша так никогда и не выступила в Нью-Йорке. Городской моралист и инспектор по нравственности уже поджидал ее за кулисами с повесткой явиться в суд за развратные действия.
Одетая в простой поношенный халат, Роузи сидела ссутулившись за туалетным столиком. Она выглядела совершенно испуганной. Джо-Джо, закутанная в эффектный черный шифон, под которым больше ничего не было, стояла, прислонившись к стене, с улыбкой на лице, выражающей «я тебе говорила», и молча курила сигарету в длинном черном мундштуке. Другие девушки, быстро натянув на себя халаты, сидели вокруг, стараясь выглядеть как можно невиннее и неприметнее, в то время как официальное лицо, одетое в черный костюм, отчитывало Роузи. Побагровевший от гнева и самодовольства, инспектор в черном костюме говорил о том, что Роузи является позором общества и города.
Дэвид стоял в дверях, пытаясь оценить ситуацию.
— Ты позоришь весь женский пол, — напыщенно говорил чиновник, — выставляя себя голой… демонстрируя свою наготу всем мужчинам…
— Включая и тебя, парень, — вставил Дэвид. — Разве это не ты сидел со мной рядом, разглядывая ее в бинокль?
— В бинокль?.. Не понимаю, о чем вы говорите! — Лицо мужчины стало еще более красным, и он внезапно разволновался.
— Уверен, что это был ты, парень, — спокойно добавил Дэвид. — У тебя еще дрожали руки.
Мужчина вынул из кармана белый носовой платок и вытер пот со лба.
— Это моя работа, — пробормотал он. — Я должен знать, до какой степени она обнажена…
— Конечно, должен. Это так естественно при твоей работе. Мы все это понимаем. Правда, девочки?
Девушки молча кивнули, наблюдая за тем, что будет дальше.
— Почему бы нам не поговорить наедине? — предложил Дэвид, положив руку на плечо мужчине. — Давай выйдем в холл и дадим девочкам возможность одеться.
Роузи испуганно следила за незнакомцем. Он обернулся и весело подмигнул ей, выводя в коридор чиновника, все еще красного и что-то лепечущего о своей работе.
Пять минут спустя раздался стук в дверь. Роузи от волнения прикусила губу. Неужели ее повезут в суд? Или незнакомец спасет ее?
— Войдите, — сказала она дрожащим голосом. Взгляды присутствующих в комнате обратились к двери.
— Мисс Роузи, — сказал Дэвид, входя, — я буду самым счастливым из мужчин, если вы окажете честь отобедать со мной сегодня вечером.
Взгляд его глаз — таких же голубых, как и у нее, — пожирал ее. В комнате, полной красивых полуобнаженных женщин, он видел только ее одну.
— С удовольствием, — промурлыкала Роузи.
Когда Дэвид Маунтджой ввел Роузи Хеннесси в отделанный дубовыми панелями зал ресторана отеля «Уорик» с расставленными повсюду пальмами, все повернулись к ним.
Он считал, что она выглядит потрясающе в черной бархатной шляпе, красном облегающем платье и с белой розой, вложенной в ложбинку между грудями. И она считала, что он выглядит гораздо привлекательнее, чем тогда, когда она впервые увидела его отражение в витрине универсального магазина.
— Все на меня смотрят, — нервно заметила Роузи, останавливаясь в нерешительности на верхней ступени лестницы.
— Я их не виню, — сказал Дэвид и, взяв Роузи за руку, последовал за метрдотелем в отдельную угловую кабинку.
— Я всегда мечтала о таком, — тихо проговорила Роузи, едва дыша от волнения. — Входить в ресторан, и метрдотель нас узнает… ну, тебя по крайней мере. Правда, я всегда представляла, что на тебе будет фрак и галстук, а на мне — накидка из горностая, и все это будет происходить в Нью-Йорке.
