Джоанна Лэнгтон - Только твоя
В дверях кафе стоял Гвидо, сжимая в объятиях красивую блондинку. Та весело засмеялась и, схватив его за шею, протянула губы для поцелуя, а он жадно впился в ее рот, шаря руками по пышным бедрам.
— К-кто это?.. — Корделия заикалась, не в силах поверить своим глазам.
— Нина. Его бывшая подружка, итальянка... Пойдем отсюда, пока они нас не увидели, — решительно заявила Эугения, схватив ключи от машины Гвидо и сунув их Корделии. — Надеюсь, ты не станешь устраивать сцену ревности прямо здесь! — Она потянула подругу к выходу и шепнула: — Ну как, тебе приятно видеть, как твой жених проводит время с другой женщиной?
Девушка растерянно заморгала, решив, что, должно быть, ослышалась.
— Извини... я не поняла.
— Хочешь знать, что Гвидо думает о тебе на самом деле? — ласково спросила Эугения. — Могу повторить то, что он сказал мне. Так вот, он считает тебя толстым и глупым золотым тельцом!
Корделия безмолвно уставилась на ту, которую до сих пор считала своей подругой.
— Твой дед и отец Гвидо договорились о вашей женитьбе еще до твоего приезда в Милан. Об этом знают все. — Эугения презрительно улыбнулась. — Без наследства ты ничто! Так что, если Гвидо захочется утешиться в объятиях более привлекательных женщин, кто его станет осуждать?
Потрясенная язвительностью человека, которому она безгранично доверяла, Корделия развернулась и побежала на автостоянку. Закрывшись в “феррари”, она разрыдалась. Слова Эугении поразили ее в самое сердце, а перед глазами неотступно стояла, сцена — Гвидо прижимает к себе женщину в десятки раз прекраснее ее самой.
Корделии хотелось пренебречь злобным выпадом так называемой подруги, но он подтверждал собственные страхи и подозрения.
Значит, Гвидо не только никогда не любил меня, с горечью думала девушка, но еще и обсуждал мою уродливую внешность со своей кузиной. Какой же я была слепой, глупой и доверчивой!
Девушка просидела в “феррари” уже не меньше двадцати минут, когда дверца со стороны водителя неожиданно открылась. Она замерла, ожидая увидеть Гвидо, но это оказался Умберто. Он забрался в машину, уселся на сиденье рядом с ней и заплетающимся языком пробормотал, обдавая ее запахом перегара:
— А вот и я. Ты всем мешаешь, Корделия. Зачем ты вообще приехала в Италию?
— Не твое дело! — бросила она, отворачиваясь.
Умберто засмеялся.
— Почему же не мое? Мой отец говорит, что его компания окажется не у дел, если Кастильоне и Доминциани объединят свои империи. Мы не сможем с ними конкурировать, потому что вместе они станут слишком сильным противником.
— Похоже, теперь этого не произойдет, — горестно прошептала Корделия.
Умберто откинулся на спинку сиденья, и некоторое время они молчали.
Вскоре к автомобилю подошла Эугения. На губах ее играла торжествующая улыбка.
— Вижу, все в сборе. Отгадайте, что я придумала!
— Убирайтесь... вы оба! — срывающимся голосом потребовала Корделия.
— Погоди, я еще не договорила. Так вот, можешь не переживать, у вас с Гвидо все образуется. Но на тот случай, если ты собираешься простить ему эту блондинку, я, пожалуй, расскажу своему кузену, что вы с его другом неплохо провели время в его машине!
— Извини, — вставил Умберто, — это, конечно, довольно мерзкая интрига, но ты поставила нас в безвыходное положение.
— Зачем тебе нужно говорить ему такие гадости?
Корделия пулей выскочила из машины, чтобы посмотреть Эугении прямо в лицо.
— Неужели ты настолько тупа, что не понимаешь? — Та понизила голос, чтобы их не услышал Умберто. — У меня с Гвидо зарождался роман, когда ты разлучила нас. Как ты думаешь, к кому он вернется, когда ты уедешь?
Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения Корделии. Отвращение переполняло ее, и она мечтала только об одном — никого не видеть. Гвидо, Умберто, Эугения — все предали ее!
Молча развернувшись, девушка ушла со стоянки. Она понимала, что не может предстать перед дедом в таком состоянии, а потому отправилась в парк и остаток ночи в каком-то странном отупении просидела на скамейке.
К семи утра Корделия вернулась домой, на виллу, и обнаружила, что ее там дожидается не только дед, но и Гвидо. Она даже не удивилась этому, потому что, обессиленная, замкнулась в себе. Ее больше не волновала ложь Эугении, и, назло жениху и деду, она подтвердила, что была с Умберто. Ей хотелось, чтобы ее как можно скорее отправили в Нью-Йорк, домой, к маме...
Почувствовав, что ее мутит, Корделия очнулась от воспоминаний и обнаружила, что незаметно для себя выпила целых два бокала шампанского.
Идиотка! — обругала она себя. Кто же пьет спиртное на голодный желудок?! Ну почему, когда в моей жизни появляется Гвидо, я теряю голову и начинаю творить сплошные глупости? Ведь обычно я веду себя как спокойная, разумная и рассудительная женщина.
Голова у нее кружилась, пол качался под ногами.
Может, это от шампанского? — предположила девушка. Пошатываясь, она прошла в ванную, наполнила ее и погрузилась в воду, размышляя о признании Гвидо. Оказывается, десять лет назад он проводил из-за нее бессонные ночи... Неужели такая невзрачная женщина могла возбудить его? Чепуха!
Корделия слишком хорошо помнила, как он вел себя с ней, чтобы поверить в это, однако сегодня его желание обладать ею не вызывало сомнений. Если бы не это, она, возможно, не потеряла бы над собой контроль и не оказалась бы с ним в постели!
И все же Корделия не могла поверить, что действительно может увлечь мужчину, а тем более такого красивого, как Гвидо, потому что где-то в глубине ее подсознания продолжала жить твердая уверенность, что она толстая и некрасивая.
Теперь она презирала себя за то, что уступила своему желанию и отдалась человеку, который тут же заявил, что “просто выполняет условие сделки”? Слезы потекли по ее щекам.
Ну почему я так и не научилась разбираться в мужчинах? — мучилась Корделия. Как можно было быть такой дурой!
Десять лет она просидела с матерью, отказывая себе в личной жизни. Молодые люди ухаживали за ней, но ни с одним из них она не захотела встретиться еще раз. Теперь Корделия понимала, что это происходило потому, что она мысленно сравнивала всех их с Гвидо Доминциани. От горячей воды ей не стало легче, наоборот, головокружение только усилилось. С трудом выбравшись из ванны, она потянулась к полотенцу, но потеряла равновесие, упала. Жалобно вскрикнув, Корделия зарыдала от боли и жалости к себе.
— О Боже, что с тобой?! — вдруг раздался над ее ухом знакомый голос. — Не двигайся! — Гвидо склонился над ней и стал проверять, целы ли ее руки и ноги.
