Лаура Дейв - Мое простое счастье
– А хорошая новость?
– Хорошая новость? – Он расплылся в улыбке. – На этой неделе я продал свой роман успешному молодому редактору одного местного издательства. Где-то через год книга появится в магазинах.
Я улыбнулась – настроение у меня немного улучшилось.
– Здорово, Питер! Просто здорово!
– Правда, редактор говорит, что по стилю роман напоминает скорее Джека Лондона, чем Джона Стейнбека. Можешь себе представить? Видимо, такие вещи нам неподвластны.
– Видимо, нет.
Я заставила себя улыбнуться шире и посмотрела прямо на Питера, стараясь сдержать слезы.
Он наклонился ко мне через стол и взял меня за руку:
– Не расстраивайся, любовь моя. Что ни делается, все к лучшему. В твоем городе масса хороших изданий, куда можно устроиться на работу: один из самых популярных журналов о путешествиях – раз, «Лос-Анджелес таймс» – два… У «Лос-Анджелес уикли» тоже есть кое-какие интересные проекты…
Мое сердце сжалось, а потом словно заполнило собой всю грудь.
– Я ведь живу в западном Массачусетсе, помнишь?
– Так ты переехала туда насовсем? – искренне удивился он.
– Питер…
– Ну ничего, это еще не конец света. У меня есть кое-какие знакомые в Уильямстауне. Наверняка там можно найти интересную работу – что-нибудь связанное с театром и искусством.
– Я живу в Уильямсберге.
– Ну да, это несколько осложняет дело.
Я ощутила удар с новой силой. Остаться без работы в Лос-Анджелесе тоже страшновато. Но там у меня были связи, возможность развиваться, найти другое место… В Уильямсберге мои перспективы практически равнялись нулю.
– Питер, можно задать тебе один вопрос?
– Конечно, любовь моя.
– Ты сказал, что в последнее время я не сосредоточена на работе. Разве мои статьи тебя не устраивали?
– Разумеется, устраивали, но с некоторых пор ты стала другой.
– Что ты имеешь в виду под словом «другой»?
– Другой – частично или полностью отличный по своей природе, форме или качеству. Иной, непохожий…
– Применительно ко мне, я имела в виду.
– Любовь моя, ты можешь написать свои тысячу пятьсот слов и с закрытыми глазами. Ездить по городам и описывать их великолепие ты тоже можешь с закрытыми глазами. Я прекрасно это знаю, и дело не в том.
– В чем же?
– Ты правда хочешь вести «Сто открытий» до конца своей жизни?
– Не уверена, – честно ответила я.
– Я знаю и это. Есть время собирать камни, любовь моя, и время разбрасывать камни.
Я кивнула:
– Но что мне делать теперь?
Я словно ждала от Питера ответа, но, думаю, мы оба понимали: обращалась я скорее к себе самой.
И неожиданно мне вспомнился тот вечер, когда Ник сказал, что мне цены нет. Я помогла ему подкорректировать последнюю сцену фильма, он произнес: «Тебе просто цены нет!» – и добавил, что у меня хороший глаз. Тогда я подумала о зеленой, обтянутой тканью коробке под кроватью, где хранила фотографии – сотни, тысячи фотографий, которые сделала за годы работы в колонке.
Я показывала Нику некоторые из них, и он меня хвалил – обычно сдержанно, иногда с энтузиазмом. И вот после того, как он сделал мне этот комплимент, я набралась смелости и задала вопрос, который не решалась задать раньше: не попробовать ли мне заняться фотографией всерьез? Но пока я медлила, Ник уже с головой ушел в сценарий, исправляя что-то еще. Я не стала его отвлекать и так и не узнала, что бы он ответил.
Я посмотрела на Питера:
– Может, все еще образуется? Может, мне поручат какую-нибудь другую колонку? Это ведь не исключено, правда?
Питер снова перегнулся через огромный стол и крепко сжал мою руку:
– Правда. Но не думаю, что стоит на это рассчитывать. Говоря словами Стейнбека, «после долголетней борьбы каждому становится ясно, что не мы командуем путешествиями, а они – нами»[11].
Он выпустил мою руку, и я закрыла глаза.
– Питер, думаешь, тебе все еще следует цитировать Стейнбека?
– Нет, любовь моя. Наверное, нет.
16
Когда много путешествуешь, очень скоро понимаешь, что даже в самой жалкой, неудачной, отвратительной поездке бывает один незабываемый момент. Вообще-то именно на фоне такой незадавшейся поездки этот момент выделяется особенно ярко. Взятая напрокат машина ломается посреди ночи. Пятизвездочный отель оказывается пропахшей плесенью хибарой. Прямо из аэропорта тебя увозят в больницу с острым приступом гастроэнтерита. Но зато ты успеваешь прокатиться на велосипеде по залитому лунным светом берегу моря где-нибудь в Ирландии; совершаешь прогулку по окрестностям летнего Аспена; просыпаешься, полностью выздоровевший, на Ангилье в последнее утро перед отъездом и любуешься прекраснейшим в твоей жизни восходом. И кажется, что этот волшебный миг, стоивший тебе так дорого, и есть самое главное. Благодаря ему вся поездка становится ненапрасной.
На обратном пути из Нью-Йорка в Уильямсберг битком набитый поезд дважды отказывался ехать: первый раз мы простояли сорок пять минут при въезде в Стамфорд, штат Коннектикут, а второй – прождали больше часа у самого Бриджпорта. Когда я наконец добралась до дома, было почти десять вечера. Свет в окнах не горел, и я решила, что все уже спят – вернее, все, кроме Гриффина, который, наверное, до сих пор в ресторане. Оно и понятно: до предварительного открытия времени оставалось немного, и на его месте я бы тоже готовилась, не жалея сил.
К тому же в последнее время на меня обрушилось столько перемен – новый дом, новая жизнь, а теперь еще и потеря работы, – и я почти убедила себя, что даже рада немного побыть в тишине.
А потом я включила в гостиной свет и увидела Гриффина: он стоял, держа в правой руке нарцисс. Вся комната у него за спиной была заставлена такими же нарциссами в банках из-под желе, а на подоконнике выстроились свечи.
Мои губы сами собой сложились в улыбку.
– Что тут происходит? – спросила я.
Гриффин протянул мне цветок.
– Ничего особенного, – улыбнулся он. – Просто с этих пор я всегда буду так тебя встречать. Комната, полная цветов… Ужин при свечах… Могу даже приготовить омлет с омарами.
– А где Джесси? И близнецы?
– Я отправил их в соседний город – есть пиццу и смотреть кино. Дом в нашем полном распоряжении так долго, как нам захочется…
Я обняла Гриффина за шею и приникла к его груди. Он прижал мою голову к себе, и я почувствовала, как меня наполняет его сила.
– Прости, что все время пропадаю в ресторане… что бываю с тобой реже, чем хотел бы…
– Не надо просить прощения… Я не хочу, чтобы ты в чем-то себя винил… – ответила я и добавила: – Меня уволили.
– Я это предчувствовал.
Я со вздохом опустилась на мягкий диван и медленно провела пальцами по волосам.
