Измена. Верну тебя любой ценой (СИ) - Барских Оксана

– Ты не только слепой, но и рогатый, братец? – отрывисто хохочет Родион, за что получает толчок в грудную клетку.

Я же краснею и дергаю ворот платья, который начинает меня душить. Становится тяжело дышать, и я оборачиваюсь в сторону окна. Тоскливо осознаю, что открыть его не смогу, пока в кабинете пациентка, и с надеждой смотрю на дверь.

Между ней и мной стоит Феодора Степановна, и по ее ехидному и торжествующему взгляду вижу, что просто так она мне дорогу не уступит. Не теперь, когда у нее появляется возможность опорочить меня в глазах мужа.

– Погляди-ка на свою жену, Саян, и подумай над своим поведением. Не стыдно тебе теперь, что ты мою дочь гулящей называл? Тест ДНК требовал?!

Она злится и нападает на Саяна, злорадствует и чувствует удовлетворение. Как мать, ее можно понять, ведь всякая адекватная женщина будет стоять горой за своего ребенка. Но у меня плохо получается ей сочувствовать. Ведь ее дочь беременна не от абы кого, а от моего мужа.

На Саяна я не смотрю, скольжу взглядом по кабинету, ни на ком не останавливаясь, и едва не стону от нелепости этой ситуации.

Глупо оправдываться, особенно когда вокруг столько посторонних людей, и я сжимаю зубы. Удерживаю внутри это желание доказать всем, что это не мое. Что я мужа не предавала.

Вот только какое это имеет значение? Разве это что-то изменит?

– Рекомендации вам даст ваш лечащий врач, всего доброго, – обращаюсь я к Ермолаевой, нервно поправляю бейджик на халате и иду к выходу.

Стук каблуков отдается эхом в моих ушах, только их я и слышу.

Мать Лизы, на удивление, не препятствует мне, но угроза исходит оттуда, откуда я совсем не ждала.

Как только я оказываюсь перед дверью, Родион жестко сжимает пальцами мое плечо и дергает в сторону.

Звучит хруст. Я болезненно охаю и прижимаю к себе руку, с обидой глядя на деверя. Он мне чуть плечо не вывихнул.

– Что не так? – сиплю я, глядя на него сквозь слезоточивый туман.

Не понимаю, почему он так грубо себя ведет. Что я ему сделала?

– Если с ребенком что-то случится… – многообещающе выплевывает он и прищуривается. Лицо искажено напряжением и гневом, от него исходит ощутимая угроза.

– Родион, ты чего, я же… – выдыхаю я, но на этом наши гляделки прерываются, и я не договариваю.

Между нами вырастает фигура Саяна. Ко мне спиной, к нему лицом.

– Ты что себе позволяешь, брат? Обидеть меня хочешь?

Рокот мужа эхом отдается от стен, а у меня едва не вырывается нервный смешок.

– Я включаю свои мозги, братец, – возвращает ему его же тон Родион. – И правильно расставляю приоритеты. Лиза носит твоего наследника, ребенка нашей крови. И ты полный идиот, если позволяешь Любе заниматься беременностью Лизы.

Он кидает на меня насмешливый взгляд, в котором я читаю неожиданно куда больше, чем он хочет мне показать. Меня передергивает от отвращения, но я стараюсь не развивать возникшую мысль о причинах его неприязни ко мне.

С ним и раньше невозможно было оставаться наедине, в мою сторону всегда летели колкости и нападки, так что я предпочитала не отходить от Саяна во время семейных посиделок. А сейчас он и брата уже не стесняется.

– Если веришь, что она не навредит ни ей, ни ребенку, то ты наивнее, чем я предполагал, – заканчивает Родион, и Саян толкает его в грудь. Не сильно, но ощутимо, тот аж спиной о стену ударяется.

– По себе судишь? Или по своей благоверной? – выплевывает муж и с силой сжимает кулаки. Явно хочет обтесать костяшки пальцев о лицо брата, но пока держится.

Я непонимающе прислушиваюсь, так как ход их разговора остается для меня загадкой. На что намекает Саян?

Их взгляды в это время скрещиваются, и они оба замирают, казалось, подавляя друг друга и проверяя, кто сдастся первым. Никто отступать не намерен, и в конечном итоге они хватают друг друга за вороты одежды, и я отскакиваю, чтобы в случае драки не попасть под горячую руку.

Мелькает мысль, что мы с Саяном так ни разу и не посмотрели друг другу в лицо с тех пор, как у меня выпала упаковка от использованного презерватива, но она вытесняется криком Феодоры Степановны.

– Что вы делаете?! Вы можете навредить Лизе! А ты что стоишь? Ты во всем виновата, ты вбила клин между родней, ведьма!

Она подлетает ко мне, словно оснащена мотором пятьсот лошадиных сил, и бьет меня кулаком больно в спину. Толкает с силой, пока я не успеваю прийти в себя, и я заваливаюсь на бок, не удержав равновесия.

Наваливаюсь всем весом на тумбу, и что-то острое впивается мне в живот. Пропарывает кожу, словно нож масло, и у меня в очередной раз вырывается болезненный скулеж.

– Шшш, – шиплю я, ударяясь следом затылком о пол.

Женщина, несмотря на свой возраст, обладает какой-то недюжинной силой, наваливается на меня сверху и бьет куда придется. Попадает по лицу, шее, расцарапывая мне кожу до крови.

Коленом упирается мне в живот, и я чувствую, как внизу всё горит адским огнем. Боль с каждой пройденной секундой усиливается, а я никак не могу отбиться от этой ненормальной.

По лицу уже течет кровь, и я не сразу осознаю, что это не из-за увечий. У меня лопаются капилляры в носу, кружится голова, а каждая секунда превращается в вечность.

Сил сопротивляться становится меньше, но когда тяжесть сверху пропадает, я даже облегчения не чувствую.

Не могу встать, теряю ориентацию в пространстве и медленно заторможенно моргаю. Тело ниже пояса полыхает и деревенеет, а когда я хочу опустить голову, чтобы посмотреть, что не так, мою голову резко обхватывают ладони Саяна.

Лицо его напряжено, мышцы натянуты, а в глазах неподдельный страх.

– Не смотри, – выдыхает он, и меня охватывает тревога.

Что-то липкое растекается по коже, пропитывая одежду, но мысли постепенно исчезают. Остается только лицо мужа и его разгоряченное дыхание.

– Ка-м-ме…

Я пытаюсь сказать, чтобы он посмотрел камеры видеонаблюдения и убедился, что я ни с кем не спала. Не знаю, почему для меня это вдруг становится так важно.

Он предатель, растоптавший мою веру в настоящую любовь и верность, но сама мысль, что я буду для него распутной девкой, способной раздвинуть ноги перед кем попало.

– Каталку сюда! Немедленно! – кричит Саян испуганной медсестре, и мои последние слова не слышит. Даже в глаза не смотрит, не улавливает мой умоляющий посыл. И в итоге я проваливаюсь в холодную пугающую темноту.

Глава 23

Не знаю, как долго я плаваю в темноте, но постепенно холод меня отпускает. Но я всё равно ощущаю какую-то непонятную пустоту, от которой внутри неприятно тянет.

В себя прихожу я от шума и чужих громких голосов. Они набатом бьются в голове, опоясываю виски и вызывают ноющую боль.

– Что ты творишь, Саян? Какая еще полиция? – слышу я знакомый голос.

Злой и раздраженный, он вызывает у меня плохие воспоминания, но у меня не хватает сил даже глаза сразу открыть, не то что издать болезненный стон.

Родион.

Последний, кого бы я хотела видеть после пробуждения.

В горле пересохло, мне хочется воды, но я пока силюсь приподнять веки, чувствуя, как сквозь них просачивается режущий яркий свет мигающих и трескающихся больничных ламп.

– Проваливай, Родион, если не можешь сказать ничего хорошего! Я думал, ты мне брат, самый родной человек, а ты конченный урод! – выплевывает Саян, но голос его звучит значительно тише и глуше, чем у брата. Словно он осознает, что они находятся в моей палате и бережет мой сон.

Голова у меня ватная, видимо, после анестезии, так что я чувствую себя дезориентированной, но внимательно слушаю разговор двух братьев.

Не совсем понимаю, почему они говорят про полицию, но в груди неприятно ноет, а живот болезненно сжат.

Неужели мне делали операцию?

Я холодею, прокручивая в голове события перед моей отключкой, и меня пронзает нехорошая догадка, что могло тогда случиться.