После развода: в постели с врагом (СИ) - Тэсс Лена

Среди активно гоняющих по местному полю мяч я заметил Лешу и Давида. Первый шел вперед, второй - пытался догнать одноклассника. Нинкин рисовался выкручивая финты, а Давид неумело пытался обобрать друга. Падал в грязь, скользил на траве и морщился от боли.

Леша был обычным задирой, самомнение которого часто выходило из берегов. Он рано потерял отца, а мать не особенно заботило воспитание сына. Нина, конечно, делала все что в ее силах, но мальчик рос скорее как Маугли, чем полноценный и любимый сын.

Поэтому весь недостаток внимания он компенсировал прокачивая свое умение насмехаться над друзьями, которые не могли дать достойный отпор. Над такими как Давид.

- Эй, Дава, вставай. Ты там решил поспать? - ржал пацан. Он хохотал, но в тоне не было и намека на дружескую шутку. Только сарказм, приправленный детской жестокостью.

- Иду, - малец поднялся и потер ссадину на руке, провел тыльной стороной ладони по лицу, из-за чего на щеке оказалось пятно грязи.

Лёша смотрел на одноклассника как на боксерскую грушу для упражнений в унижениях. Нужно было вытаскивать Давида и научить чему-то полезному в благодарность за то, что помогал мне с Гердой.

- Эй, парни!

- Дядя Захар, - Давид просиял и повернулся ко мне лицом, и как раз в этот момент ему по голове прилетело футбольным мячом. - Ай!

- Ой, прости, чувак, - выронил Лёша. - Я случайно. - Без зазрения совести соврал и усмехнулся. - Здравствуйте, дядь Захар. Мама еще в школе. Ей набрать?

Лёша двинулся к своему рюкзаку, чтобы достать телефон.

- Не надо, я за Давой.

- Но…

- Поехали. Герда отказывается жрать, эта псина совсем от рук отбилась. Будешь ее кормить.

Мальчик поплелся за своими вещами, сопровождаемый насмешками друга.

- Я сказал что-то забавное?

- Просто смешно, что у него друг - собака.

- А по моему собаки иногда лучше некоторых людей, Лёша. Давай, не скучай, - я забрал рюкзак у Давы из рук и мы пошли в сторону моего внедорожника.

Он старался держать лицо, но было понятно, что сына Лили сильно расстраивало отношение Краснова. Таких вот друзей, за хер да в музей, но ведь не объяснишь ребенку очевидных вещей. Малой еще, совсем замкнется.

- Лёша всегда такой дерзкий? - спрашиваю у мальчика по дороге домой.

- Он просто… так дружит, - пожимает плечами тот.

- Он тренирует на тебе свой сволочной характер, но есть кое что, что может перевернуть эту чертову игру в твою пользу, - улыбнулся я. - Хочешь заняться реально мужскими делами?

- А мама ругаться не будет?

Я расхохотался.

- Твою маму я возьму на себя.

Вообще то в некотором роде я очень рассчитывал что Лиля будет ругаться.

А ведь хотел не связываться.

Ой, дурак!

Глава 26

- Дядя Захар, а мы скоро вернемся?

Давид скакал вокруг меня на одной ноге, пока я кидал в сумку вещи. От его радостной, предвкушающей мордочки даже мне хотелось улыбаться, но я не подавал вида, методично складывал на стол все самое нужное.

- Будет весело?

- Очень.

- А опасно?

- Конечно!

- Я даже могу умереть?

На секунду останавливаюсь. Смотрю в круглые, полные азарта и предвкушения глаза ребенка. Крохотного человека, который не зная ничего, ни моего прошлого, ни моих намерений на будущее решил мне верить. Просто так. Нелогично и глупо.

Сейчас он похож на Лилю, такую ранимую и нежную, и в его чертах нет ничего от Исмаилова. По крайней мере так я себя убеждаю. Вру, потому что не хочу быть предателем.

Давид ждет ответа, и я, опустившись на корточки, смотрю прямо на него:

- Нет, дружок. Умереть ты не можешь. Мы идем в лес, а так как с нами будет Герда, то это совсем не опасно. Мы с тобой повеселимся и ты научишься кое-чему новому и крутому, так что сам сможешь выбирать себе друзей.

- Разве их выбирают по крутости?

- Конечно. Друзей, женщину, работу. Чем ты круче, тем больше прав можешь заявить на все выше обозначенное.

- Да, странно, - мальчик чешет переносицу и недоверчиво косится на меня, - а я думал, что для этого нужно быть просто хорошим человеком. Не обижать, не подличать, защищать слабых, отвечать за свои слова. А оказывается все так просто: купил крутую куртку с карманами как у вас и все, готово.

Смотрю на маленького философа и охреневаю от того, как он меня уделал. Просто размазал, не давая даже шанса на то, чтобы вывернуть ситуацию в свою пользу. И слова то какие: про честность, подлость, благородство. Интересно, он точно сын Тиграна, или у Лили есть от муженька какой-то секретик? Слишком уж мальчишка похож на нее и до смешного не взял ничего от отца.

Да нет… не могла. Тоже такая же честная как и сын, она бы скорее умерла, чем стала врать в таком вопросе.

- Ладно, согласен. Один - ноль, ты пока ведешь.

- А разве у нас соревнования? Я думал, мы просто общаемся.

Просто… с этой семейкой все сложно, начиная с момента когда они переступили порог моего дома. И чутье подсказывает, что мы все наломаем столько дров, что ими мою хибару еще лет десять топить будет можно.

Со двора доносится лай. Герда, поняв, что мы куда-то едем, устала ждать на улице и звала своего дружка. Увы, не меня.

- Дядя Захар, я выйду к Герде, а то наша девочка совсем скучает.

Я офигевши смотрю вслед пацану. Он не захлопнул дверь, так что я вижу, как моя псина кидается на Давида, лижет ему руки и подставляет голову для ласки.

Предательница…

Уже через несколько минут я закидываю сумку за плечо и обуваю тяжелые ботинки, но в последний момент оборачиваюсь назад. Мы с Давой оставили после себя знатный бедлам, а еще утром Лиля порхала здесь мотыльком и наводила чистоту и уют. С ее появлением, дом даже пахнуть стал иначе. Как-то вкусно…

Ладно, как сказал Давид, нужно быть хорошим человеком. Скидываю ботинки, чтобы не наследить на вымытом полу и иду обратно на кухню. Достаю с холодильника тонкую, исписанную тетрадь, чтобы вырвать из нее последний уцелевший лист.

“Лиля, мы с Давидом поехали в лес стрелять в белок. Приедем поздно. Ничего не трогай, кухню уберу сам. Лежи отдыхай”.

Никаких белок мы, конечно, стрелять не будем. Но показалось, что так звучит даже забавно. Или нет. Черт, с этими нормальными, не одноразовыми женщинами совсем не знаю, как себя вести. В любом случае, уже поздно что-то менять, потому что мы с Давидом едем к моей сторожке.

- Тут круто, - он присвистнул, когда увидел маленький, покосившийся домик, рассчитанный только на нас с Гердой, совсем не похожий на особняк в два этажа, в котором жили они с Лилей.

- Тебя не трудно впечатлить.

- Я впечатлен не домом.

- А чем же?

- Лесом, разумеется.

Он отвечает так просто, что я начинаю чувствовать себя идиотом. Да, сколько еще открытий ждет меня от этого парня?

Впрочем, удивляюсь я не долго, потому что следующий час мы с Давидом собираем доски и сколачиваем условную тумбу, на которой я расставляю пустые жестяные банки.

Давид стреляет так плохо, что я уверен, даже если бы мы целились по белкам, ни одна пушистая красавица не пострадала бы от его рук.

- Нет же, смотри. Упрись в землю, не шатайся как люстра, вот так. Не получится попасть, так хотя бы выглядеть будешь как ковбой.

- Ковбой с английского переводится как пастух для коров. Дядя Захар, у вас очень странные представления о крутости.

- Ой, залепи-ка ты варежку, я уже стал ощущать себя придурком в твоей компании. Ладно, давай не ковбой, давай представим, что ты защищаешь свою маму.

- А ей нужна защита?

- Разумеется. Всем женщинам она нужна, но твоей маме особенно. Она такая нежная, такая ранима, что рядом должен быть мужчина, который всегда сможет ее защитить. Например, ты.

“Или я”, - но вслух этого я не говорю.

И ничего другого тоже не говорю. Потому что не успеваю.

- Горин! Захар Горин! - Эхом разносится по лесу. Давид вздрагивает, я оборачиваюсь и оба мы натыкаемся на горящие праведным гневом глаза.