Запрет на любовь (СИ) - Джолос Анна

Ждут, что подойду, но я не хочу.

— Что у тебя с этой девчонкой? — прилетает от отца.

— С какой из? — уточняю, поворачиваясь к нему.

— Под дурака не коси. Я про ту, с ногами от ушей.

— А… Про Джугели.

— Обижаешь её? — сканирует мою тушку долгим, внимательным взглядом.

— Нет.

— Что-то замышляешь? — прищуривается.

Отрицательно качаю головой.

— Не вздумай прессовать её и мстить за то, что слила вас ментам.

— Не собирался. Чё наезжаешь по беспределу?

— Смотри мне, Абрамов! — давит интонацией.

— Тебе не о чем беспокоиться, бать.

— Очень на это надеюсь, — хмуро взирает на меня исподлобья.

Глава 16

Тата

Кто-то настойчиво трезвонит мне с незнакомого номера.

Прерываюсь в очередной раз, оставляю сочинение, беру телефон в ладонь и решаю всё же ответить.

— Алло.

— Тата…

— Папа! — задушенно шепчу. — Привет.

— Как ты, дочь?

Из-за волнения не сразу получается выразить свою радость оттого, что я, наконец, слышу его голос.

— У меня… — прочищаю горло. — У меня всё в порядке, пап.

Язык не поворачивается жаловаться.

— Зарецкие приняли тебя хорошо?

— Выделили мне личного водителя и самую большую спальню в доме.

— В школе как дела? Ты учишься? — спрашивает строго.

— Да.

— Тебе экзамены сдавать в этом году.

— Знаю. Не переживай, я подтянусь. Чем ещё мне тут заниматься? — смотрю на книжки, сложенные горой на столе.

— Страдаешь по теннису?

Сразу же понимает, о чём контекст.

— Десять лет моей жизни, как никак.

— Тата, Яров запросил баснословную сумму денег. Мои счета сейчас арестованы, так что ничем пока не могу тебе помочь.

— То есть вариант его переезда больше не рассматривается? — скрыть огорчение не удаётся.

— Нет. Из-за тебя одной тренер не станет менять место работы. Рассуди по-взрослому. Где Москва со своими возможностями и где эта деревня зачуханская?

— Я всё понимаю, но он ведь сам говорил, что я у него одна из лучших.

— Одна из, но не лучшая, — больно ударяют по самолюбию его слова.

— Ясно.

— Сконцентрируйся пока на других вещах.

— На учёбе, я помню, — расстроенно поджимаю губы. — Когда ты заберёшь меня?

— Послушай, Тата, — вздыхает так тяжело и устало, что у меня сердце щемит. — Я понимаю, ты не в восторге от происходящего, но другого выхода пока нет.

— Ну ведь мог оставить меня в Москве, — всё же упрекаю.

— Ты сейчас про семью Горозии?

— Да.

— Я доверяю этим людям, но не настолько, чтобы поселить свою дочь в дом жениха до свадьбы.

— Зато я могла бы продолжить заниматься тем, что люблю.

— Тема закрыта, — припечатывает тоном, не терпящим возражений.

— Когда тебя отпустят? — боюсь получить его ответ, но не задать этот вопрос не могу.

— Пока не знаю. Идёт следствие.

— Дед сказал, что ты там надолго. Это правда?

Глаза наполняются слезами, а плакать ведь вообще не моё.

— Не буду тебе врать. Расклад неблагоприятный.

— Ты нашёл людей, которые могут помочь? — раздражённо вытирая щеку тыльной стороной ладони.

— Работаем. А ты учись и береги себя.

— Буду.

— Парни в новой школе проявляют к тебе интерес? — выдаёт он вдруг.

— Нет.

В памяти почему-то тотчас всплывает образ кучерявого хулигана.

— Будь осторожна. Всем им нужно от тебя лишь одно.

— Пап, — чувствую, как рдеют мои щёки.

— Ты взрослая и должна понимать это.

Молчу.

— Я запрещаю тебе общаться с мальчиками.

— У меня есть Леван. Твой запрет звучит странно.

— Леван сейчас далеко.

— И что? Это неважно, он ведь мой жених.

— У твоей матери тоже был жених и чем кончилось? Променяла его и семью на этого русского рецидивиста.

Как всегда, раздражается, когда эти двое всплывают по ходу разговора.

— Не сравнивай меня с ней! — тоже начинаю злиться. — Я никогда не поступлю так! Я — не она!

— Конечно, ты — не она. Я всего лишь предупреждаю тебя о возможных опасностях. Ты яркая, красивая девушка. Внимания мужского пола не избежать. Пусть. Не реагируй. Оставайся для них неприступной крепостью. Будь умной девочкой. Думай всегда головой.

— Я всегда ею думаю, папа.

— Молодец. Надеюсь, так и будет впредь. Не подводи своего отца, а теперь передай, пожалуйста, трубку деду.

— Сейчас, подожди минуту, — быстро опускаю ноги с лавки, ныряю в кеды и быстрым шагом иду от беседки к дому. — Хотела сказать, что очень скучаю по тебе, — осмеливаюсь признаться уже у двери.

— Мы справимся, Тата.

Выдыхаю и прикрываю на секунду веки.

— Да. Обязательно справимся, пап.

Новая учебная неделя проходит в относительном спокойствии. Она не богата на события, ведь буллинг, развернувшийся вокруг моей персоны, неожиданно сходит на нет. Так же быстро, как начался.

Меня по-прежнему коллективно игнорят, но никаких выпадов в свою сторону я пока не наблюдаю.

«Моё слово имеет вес, Джугели. Скажу не трогать — они отстанут».

Кажется, именно это Абрамов и сделал. Иначе объяснить это внезапное затишье я не могу. Да и плевать, откровенно говоря. Хоть немного удаётся выдохнуть и расслабиться.

Дзен продолжается ровно до того момента, как в класс заходит Она. В четверг. Прямо посреди первого урока.

— Здрасьте.

У стола Шац появляется бледная, темноволосая девушка, одетая во всё чёрное.

— Смотрите, кого принесла нечистая сила!

— Чё, период полнолуния и жертвоприношений прошёл?

— О, — Ромасенко поднимает голову. — Мы уж было подумали, что ты отошла в мир иной, — хмурится и толкает соседа по парте.

— Не дождёшься, — цедит она ледяным тоном.

— Выглядит так, как будто реально вот-вот двинет коней.

— Куда жир дела?

— Ты чё, Вебер, всё лето с завязанным ртом проходила, как Пятачок? — голос Ковалёвой пропитан недоумением и чистым удивлением.

— Прикиньте, по ходу, впервые провела обряд, который сработал, — бросает Зайцева, её разглядывая.

— Так, прекратите. Илона, здравствуй, — Шац забирает у неё какой-то листок. — Мы рады тебя видеть. Проходи, пожалуйста. Садись.

Девушка идёт по кабинету, медленно переставляя ноги, обутые в массивные ботинки-трактора, и вслед ей оборачиваются абсолютно все присутствующие.

— Чё за прикол, реально. В три раза уменьшилась.

— Так вообще бывает?

— Душу, что ль продала?

Если правильно понимаю, раньше эта Илона выглядела как-то по-другому. Их же её внешний вид так озадачил, верно?

Тем временем она останавливается у моей парты.

— Это моё место, — заявляет нагло.

— Теперь моё, — отражаю невозмутимо.

— Я всегда сижу одна, — ставит сумку на стол.

— Да ради Бога, — киваю направо, указывая на соседний ряд.

— Ну капец тебе, новенькая, — произносит кто-то тихо, но я слышу.

Илона прищуривается и внимательно на меня смотрит.

— Что? — выгибаю бровь. — Это не твоя собственность. В чём проблема?

— В тебе. Ты должна пересесть.

— Ничего я тебе не должна!

Пока Шац открывает на доске интерактивное приложение, за нашим диалогом с Вебер следит весь класс.

— Уйди.

— Нет.

— Просто уйди и всё, — повторяет сквозь зубы.

— Да в честь чего?

— Я не привыкла делить с кем-то своё пространство.

— Мне всё равно.

— Доиграешься, Джугашвили. Порчу на тебя наведёт.

— Пусть наводит, я в это абсолютно не верю, — пожимаю плечом.

— А зря, — усмехается она, отодвигая со скрежетом соседний стул.

— Джугели, что там происходит?

— Ничего.

— Вы отвлекаете класс. Я могу продолжить? — Матильда надевает очки, делая многозначительную паузу. — Спасибо. Итак…

Илона садится рядом и отодвигает мой учебник в сторону.

— Не трогай мои вещи! — шиплю сердито.