После измены. Буду счастлива снова (СИ) - Кароль Анита
− Видимо при падении пострадал мозг, и образовалась внутренняя гематома, которая давит на глазной нерв. Поэтому снижается зрение и головные боли. К вечеру скажу больше, когда обследуем хорошенько.
Он зовет медсестру и велит приготовить отдельную палату. А мне советует съездить домой и привезти вещи.
− Я не останусь в клинике, буду приезжать каждый день и обследоваться, − сразу возмутился Нечаев, но тут уж я была непреклонна.
− Надо было сразу хорошо обследоваться, а не сбегать. Может и не было бы проблем. Я скоро вернусь, а ты пока располагайся в палате, − сжимаю прохладные пальцы, и целую Руслана в щеку.
− Катюш, я не могу тебя одну оставить…
− Я не одна, а с твоей мамой. Пожалуйста, не возражай… мне и так страшно за тебя.
Дома на меня напала Вероника Сергеевна, все расспрашивала и причитала. Я отвечала на ее вопросы, а сама бегала и собирала нужные вещи.
− Пойду, помолюсь, − всхлипнула женщина и скрылась за дверью, а я выдохнула с облегчением.
Не люблю ее расстраивать. В последнее время участились приступы астмы, она очень перепугалась в тот вечер. Может, и Веронику Сергеевну в клинику отправить, пока не поздно?
Я до самой ночи пробыла с Русланом в клинике, пока меня не выгнали. В дверях столкнулась с Элей, которая примчалась прямо из аэропорта.
− Как он? — переживает за брата, так же, как я.
− Пока не знаем, какие−то обследования провели, но результат не сказали. Завтра с утра еще что−то делать будут, а потом консилиум соберут. Это я подслушала… Эль, мне так страшно…
− Ну нет, Руслан сильный мужик, все будет хорошо. А тебя завтра жду, поставим тебя на учет по беременности, − обнимает меня, и улыбается. — Тебе нельзя волноваться. Я пойду найду врача, а ты подожди меня, поедем к маме вместе. Переночую у вас.
Эля принесла неутешительные новости. Врач предположил верно, внутри черепа у Руслана огромная гематома, и пока не знают, что с ней делать. Сказали, понаблюдают пару дней, если состояние больного ухудшится, то сделают операцию.
Я не смогла сдержать слез. Обидно, только все наладилось, и вот…
− Зачем мы вернулись в этот город? Я так не хотела сюда ехать… − мы с Элей сидели в машине, и та успокаивала меня, хотя и сама не меньше волновалась.
− Дела нужно было сделать, вот и приехали. Кстати, как суд?
− Квартира моя. Степа не орал в этот раз, даже странно, все быстро подписал.
− Ну вот, квартиру отвоевала, умничка!
− На продажу ее выставлю. Здесь жить уже точно не буду. В горах домик куплю.
− Здрассьте, домик она купит, − смеется Эля, − А Руслана куда денешь? Вы же пожениться хотели. А у него дом есть.
− Он сказал, что пока не выздоровеет, о свадьбе и речи быть не может. А если … если все будет плохо, то… − дальше произнести не могу, слезы душат.
− Я не верю, не мог он такое тебе сказать, − сомневается сестра Руслана, и правильно делает.
− Он мне не говорил, я подслушала нечаянно, когда вещи привезла. Он это врачу сказал. Я сделала вид, что не слышала. Я так его люблю…
− Вот паразит! Ну он получит у меня завтра! — кипятится Эля, я никогда ее такой не видела. — Ведь знает, что верить нужно в лучшее и руки не опускать. А он уже вон чего напланировал. Ты не думай, Руслан тебя очень любит, и не бросит, я точно знаю. Он сильно изменился, как ты в его жизни появилась… и в нашей, с мамой.
− Я знаю все это… и всегда думала, что кроме Степы никогда никого не полюблю. Но сейчас кажется, что не любила его будто… с Русланом все по-другому. Ладно, − вытираю слезы и завожу мотор. — Там мама Ника с ума сходит, поехали. Пожалуй, помолюсь сегодня с ней.
Мы засиделись за полночь, три женщины, которые любят и волнуются за Руслана. Мне не хотелось идти в холодную постель без него. И он наверняка не спит там, в одноместной палате. Мой мужчина уже привык спать, обняв меня.
Он всегда утыкался носом в мою макушку и тихо сопел, убаюкивая меня. Степа таким никогда не был, он либо спал на диване, либо на самом краю кровати, отвернувшись от меня. И мне было так удобно.
А вот без объятий Руслана заснуть не могу. Нет его большой теплой ладони на моем животе. Нет поцелуев за ушком, щекочущих и нежных. Нет переплетенных пальцев рук. Нет слов, в которые вслушивалась. Он всегда мечтал перед сном. Обо всем.
Рассказывал, как будет строиться санаторий на плато, где бьют источники с минеральной водой. Как встретит своих первых посетителей спа−салоны с целебными грязями и пиявками. Заслушаешься… столько всего он придумал, что построит там, в полюбившемся нам Горноснежинске.
Встаю с кровати и подхожу к окну. Снег идет, здесь это редкость. Огромные белоснежные хлопья медленно опускаются с неба. Будто лебяжий пух.
− Боженька, помоги… − шепчу, прижав руки к груди. — Сделай так, чтобы Руслан выздоровел…
На тумбочке вибрирует телефон. Он. Чувствует, что думаю о нем…
− Катюшка, чего не спишь? — шепчет в трубку мой любимый мужчина. — Я чую!
− На снег любуюсь, − смеюсь тихо, так рада слышать его голос. — Такой крупный… А ты чего не спишь? Ну−ка, быстро спать!
− Без тебя не спится…
− Ну ты даешь, еще два месяца назад прекрасно спал без меня. Все, отдыхай, я утром приеду…
Ложусь в кровать, держа мобильник у уха. Будто рядом Руслан.
Глава 25
Руслан
Черт! Вот вляпался! Даже подумать не мог, что такая пустяковая травма приведет к таким последствиям. Всего лишь шишка на затылке. Но я почти ослеп, и башка как чугунный колокол, по которому долбят и долбят железной палкой.
Я с ума схожу от боли, все эти таблетки и уколы не помогают. Тошнит так, что едва сдерживаюсь. Понимаю Катюшку, ей так же хреново было тогда. Моя малышка…
Обидно, что не могу четко разглядеть ее лицо. Она пришла и молча ходит по палате, то что−то моет, слышу, как вода журчит в душевой. Я лежу и слежу за ней, насколько могу. Вижу только силуэт.
− Катюш, − зову ее, и девушка подходит, я ловлю ее за руку и усаживаю на кровать. — Посиди рядом. Хватит метаться. Я хочу побыть с тобой. Завтра…
− Все будет хорошо… завтра. Понял? И даже думать не смей, что случится что−то плохое! — возмущается, а я улыбаюсь, прижимаю ее к себе. Укладываю свою лапищу на маленький животик. — Я тебя не отпущу, слышишь? Я знаю, что ты врачу сказал.
− Что я сказал? — интересно, что она слышала.
− Он тебе про операцию сказал… и про то, что шансов на благополучный исход всего пятьдесят процентов… − Катюшка всхлипывает и глотает окончания слов, сжимая холодными руками мои пальцы. — А ты сказал… ты сказал… что жаль… Попробуй только еще раз подумать такое! Ты нужен нам! Любой!
− Катюшка, ты так не нервничай… ну брякнул, не подумав. Иди сюда, − тащу ее на кровать и укладываю у своего бока. — Все, хватит, тебе нельзя волноваться.
− Угу… только как не волноваться, если завтра операция, и…
− … и ты сама сказала, что не надо думать об этом всем. Пройдет немного времени и у нас будет все как прежде. И мы будем смеяться над тем, как боялись…
Катя вцепилась в мою футболку и что−то бормочет, не могу расслышать из−за шума в голове. Глажу ее по спине, думая о своем.
Шансы мои невелики, врач поделил их пополам. Пятьдесят процентов на успех операции. И по двадцать пять либо парализация, либо… Вздыхаю и целую ароматную макушку любимой женщины. Дышу ею.
Я безумно рад, что помог ей забеременеть. Если меня не станет, то все равно останется ребенок. Мое продолжение. Катюшка больше не будет одна. Ее мечта исполнится.
Она подслушала наш разговор с доктором. Я могу остаться нормальным человеком, но зрение может не вернуться. Я не увижу своего сына, или дочку. И Кате такой не нужен. Тем более, если стану как овощ.
Поэтому я написал последнюю волю — определить меня в дом инвалидов, не мучиться. Ни матери, ни сестре не мучиться, ни тем более ей, Кате. Вот поэтому и истерика. Не хочет меня отпускать из своей жизни.
