(Не)любовь (СИ) - Ти Эллин
— Да не уснула я! Задумалась просто.
— Думать вредно, особенно девушкам, — подмигивает мне Лёша и тянется к сотейнику, в котором уже готов брусничный соус. — Чё за варенье?
— Сам ты варенье, — шлепаю легонько его по руке, чтобы не трогал ничего, и возмущаюсь, хотя на деле едва сдерживаю смех. — Это соус, деревня!
— Дай попробовать, — тянется обратно обжора, и я всё-таки смеюсь в голос, не сумев удержаться. Голодный Леша — безумно милый и смешной. Я не видела ещё людей, которые бы так сильно любили еду. Даже наш с Сашей одноклассник Витя, который весил тонну, наверное, не так сильно любил еду, как любит её Лёша.
— Горячий ещё, ну! — разворачиваюсь спиной к нему и аккуратно трогаю соус пальцем, чтобы понять, можно ли уже дать это Чудовищу на пробу, пока он его вместе с сотейником не съел.
Обмакиваю подушечку указательного, аккуратно дую, и вдруг задыхаюсь от неожиданности.
Потому что Лёша прижимается сзади близко, скалой нависает, перехватывает запястье и слизывает соус с моего пальца… И делает он это так неоднозначно, что я с трудом остаюсь на ногах. Дышать забываю, замираю в секунду, ни обернуться не могу, ни слова сказать. В животе сразу целый рой бабочек просыпается, сердце колотится в груди сумасшедшим ритмом, а Лёша…
— Дай ещё, — шепчет на ухо, наклоняясь, мурашками всю мою кожу покрывая. По телу дрожь пробегает, я дёргаюсь для самой себя неожиданно, и чувствую, что крышу начинает срывать. Лёша давно понял, что я в сексе и я в жизни — это два разных человека. Но я просто не контролирую себя. Отдаюсь эмоциями на полную, позволяю им руководить мной, не перехватываю ситуацию в свои руки. Просто плыву по течению. И сейчас, когда я сдаюсь, я точно знаю, что это течение меня принесет куда надо.
Беру ещё немного соуса, протягиваю руку назад и срываюсь на тихий стон, когда Лёша берет в рот мой палец.
Стою, жду от него действий, хотя сама на грани того, чтобы наброситься. Потому что внутри уже ураган бушует, вулкан, лава! Мне горячо и страстно, заранее вкусно.
Лёша снова наклоняется к уху, осторожно убирает пару локонов, выпавших из пучка, и целует мочку, а потом плавно переходит на линию челюсти, перемещаясь на шею.
Боже…
Это буквально невыносимо. Я не представляю, как люди могу прерывать секс. Завестись, а потом передумать… Я не умею думать в эти моменты. Я просто получаю удовольствие.
— Вкусно? — шепчу в полубреду, всё ещё пытаясь удержать себя в этой реальности хотя бы ненадолго.
— Ты вкуснее, — добивает меня Леша. Резко разворачивает и сразу целует. Глубоко, жарко.
Поцелуй со вкусом брусничного соуса и долгого одиночества особенно сладок. Несмотря на то, что соус с кислинкой, а постоянное одиночество ощущается на языке горечью. Сейчас нам сладко. Так сильно, что мы буквально липнем друг к другу, словно медом измазанные.
Подтягиваюсь на руках, чтобы сесть на столешницу: Лёша высокий, нам не слишком удобно целоваться.
Но он пресекает мою попытку на корню, обхватывая руками талию, приподнимает от пола и шепчет:
— Мы не будем трахаться на кухне, Даша. Ты с ума сошла? Это святая святых, — хохочет возбуждённо и поднимает меня на руки. Всеми конечностями цепляюсь, целуя крепкую шею, и сама же от его запаха с ума схожу. Это немыслимо просто. Все, что происходит — это словно чья-то шутка, вышедшая из-под контроля.
— Куда ты идёшь? — спрашиваю, когда выходим из кухни, хотя на деле мне все равно. Пусть хоть на прозрачном балконе меня трахнет на радость соседям, я уже полностью голову потеряла.
— Освежимся? — усмехается, занося меня в ванную. — Ты так тяжело дышишь. Тебе прописан холодный душ и хороший доктор. Предлагаю совместить…
Глава 21. Даша
Мы бессовестно долго целуемся для тех, кто не является парой. Но оторваться и прекратить это просто невозможно.
Наш первый секс был неожиданным, страстным, резким, эмоциональным, быстрым. Сейчас же мы растягиваем каждую секунду удовольствия, предвкушая.
Я точно знаю, что меня ждёт в сексе с Лёшей, точно как и он понимает, что ждёт его. Мы были уже друг с другом, и от этого предвкушение ещё слаще. Потому что то, что было в машине, можно с лёгкостью назвать лучшим сексом в жизни. Думаю, для Лёши тоже.
Он с виду такой заботливый медвежонок, но когда дело доходит до секса… Он меняется на глазах. По щелчку пальцев. Я даже не сразу уловила перемену эмоций сегодня, но он явно зашёл на кухню уже с нужным для себя настроением.
И сейчас он держит меня на руках в душевой кабине и целует так вкусно, что голова кругом, и даже прохладная вода, что льется на нас сверху, и ледяная стена, к которой я прижата спиной, не тушит наш огонь.
Я действительно пылаю. И Лёша до жути горячий. Я обнимаю его всеми конечностями, он держит меня за бедра, и мне кажется, что от его пальцев останутся ожоги.
Мы целуемся очень медленно. Так, как будто в наших руках есть все время мира. Так, словно за дверью не стоит мой охранник, которому приказано не подпускать Лёшу ко мне ближе, чем на десять метров. Так, словно за мной не гоняется маньяк, а Лёше не нужно уезжать утром на игру в другой город.
Мы целуемся так тягуче, словно остановился мир, но иначе совсем не хочется. Именно сегодня не хочется спешить, потому что никто из нас не знает, когда мы вообще сможем встретиться в следующий раз.
Я обнимаю его за шею и вожу коготками по затылку, чувствую, как он подставляется под эти прикосновения, кайфую от этого. Втягиваю в рот язык Лёши, посасываю, стону сама от удовольствия, и открываю глаза, встречаясь с горящими пламенем карими радужками. И продолжаю делать то, что делала. И это так эротично… Мы смотрим друг другу в глаза, я имитирую минет, чувствую, как пальцы на бедрах впиваются в кожу сильнее, завожусь ещё больше, хотя, куда ещё, я даже не знаю…
Ещё пару движений, в ванной поднимается температура, мы оба сгораем в этой неторопливости и в ожидании самого сладкого. Глаза закатываются от удовольствия, перевожу одну ладонь Лёше на грудь, чувствуя, как бешено колотится сердце. Мне нравится, что мы оба молчим. В эти секунды никакие разговоры были бы неуместны, хотя мыслей целый рой.
Отпускаю язык и чуть наклоняю голову, прикусываю губами кожу на скуле Лёши, и тут же громко вскрикиваю от нетерпеливого и мощного толчка внутрь. Все накаляется ещё сильнее. Проволока, которая стягивает все внутренности в один огромный ком, вдруг становится колючей. Глаза закатываются, мурашки бегают по кругу, вообще не пропадая, а в горле сухо так, словно там образовалась пустыня.
И это тоже медленно.
Но очень вкусно.
Потому что Лёша делает это на грани сладкой грубости. Каждый толчок внутрь быстрый, резкий и мощный, впечатывающий меня в стену. Движение назад — до дрожи медленное.
И снова толчок. От которого весь воздух выбивается из лёгких.
Я не могу молчать. Меня прорывает на откровенные стоны. И когда Лёша чуть увеличивает темп, но совершенно не убирает ни доли резкости и силы — стону громко на каждый толчок.
Это невыносимо. Молчать, когда так хорошо. Совершенно невыносимо сдерживаться. Стоны срываются с губ неконтролируемо. Лёша ловит их быстрыми поцелуями, но наслаждение накатывает волнами так стремительно, что даже поцелуи не спасают.
— Рыжая, — рычит Чудовище, закрывая мне рот рукой. Он не перестает двигаться, и от этого ещё сильнее стонать хочется, — будь потише, если не хочешь, чтобы твой амбал вскрыл замок и присоединился к нам.
— Не отдам тебя ему, — бормочу прямо в ладонь, чуть не всхлипывая. Я на грани. Оргазм подкрадывается стремительно, и Лёша чувствует это.
Набирает темп, прижимая меня к себе крепче, отпускает рот и снова целует, чтобы я не кричала. Дарю все стоны ему, каждый, до последнего. Одариваю негромкими, но сладкими, впиваюсь ногтями в плечи, не контролируя себя.
Меня кроет так сильно, что я почти задыхаюсь. Дрожь по телу точно от электрического стула, это какое-то сумасшествие. Я не соображаю ничего. В глазах пелена, в ушах шум, в голове пустота абсолютная. Тело ватное, руки не слушаются, губы немеют, как перед обмороком.
