Франсуаза Бурден - Оковы прошлого
«Нет, все не так. Я любил Валентину и до аварии. Любил по-настоящему. Думаю, с самого первого дня я знал, что полюблю ее».
— Безотчетным движением он прижал ее к себе еще сильней, и Валентина что-то пробормотала, не просыпаясь. Альбан ослабил объятия и сделал глубокий вдох. Будущее представлялось ему в виде вопросительного знака, а с сегодняшнего дня — и прошлое тоже. Если время безмятежности и покоя и придет, то не скоро. Хотя именно здесь, в недрах «Парохода», он надеялся найти убежище.
4
— Ну, пожалуйста, Жо, не будь злюкой! — настойчиво просил Давид.
— Не хочу!
—Даже ради меня?
— Ради тебя, говоришь… — вздохнула она.
Жо ласково взглянула на Давида и открыла-таки ящичек стола. В ее руках появилась колода карт — стертых, выцветших, с загнутыми уголками.
—Хочешь, я подарю тебе новую? — широко улыбаясь, предложил он. — И не одну, а десять, если это тебя порадует!
— Шутишь? Это мои любимые карты, они говорят со мной.
Перетасовав колоду, она раскинула ее перед Давидом веером, рубашками кверху.
— Выбери семь.
Он повиновался и одну за другой протянул Жозефине семь карт.
— Накрой эту и эту.
Склонив голову, Жо внимательно рассматривала комбинацию карт на столе.
— Еще одну сюда… Что ж, мой милый, карты не обещают тебе перемен. Ты ведь ищешь любовь, я права? Ждешь встречи? Мне очень жаль, но время еще не пришло.
— Какая несправедливость! Почему Альбану повстречалась замечательная девушка, а мне не везет?
Смеясь, он погрозил ей пальцем.
— Я догадываюсь о твоих проделках, Жо! Ты тратишь все свои флюиды на Альбана и ничего не оставляешь мне.
— Думаешь, все так просто, а, Давид? — хитро прищурив глаза, спросила пожилая дама. — В далеком прошлом, скажи ты такое вслух, меня бы арестовали за колдовство и сожгли на городской площади!
— Разложи еще раз. Еще только один раз!
— Нет. Карты сказали, что думают, и не станут говорить снова. Твой вопрос мы зададим им через месяц. В любом случае на твоем небе нет туч, считай, что тебе повезло. Погоди-ка… Это уже интересно… Накрой вот эту десятку бубен! Ага! На днях должно решиться какое-то важное дело, верно?
— Назревает крупная сделка, но обстоятельства складываются не в мою пользу.
— Не беспокойся, все выйдет по-твоему.
— Гениально! Жо, я тебя обожаю.
Кто-то тихо постучал, и они оба подпрыгнули от неожиданности. Вошел Альбан. Он снял мокрый плащ и пристроился у стола.
— Ты гадаешь Давиду? — в голосе Альбана послышалась досада. — А когда я тебя прошу, ты всегда отказываешься!
— Родственникам не могу, — торжественно ответствовала Жозефина. — Я ничего не вижу, если дело касается вас.
— Скажи лучше, что ты не хочешь ничего видеть!
— Если такой ответ тебе больше по душе, пусть будет так.
Быстрым движением она собрала карты и, скрестив руки, улыбнулась Альбану.
— Не дуйся на меня. Предсказание будущего — это забава, игра.
—Хотя твои предсказания всегда сбываются, — вмешался в разговор Давид.
— Это совпадение.
— Ты слишком скромна, Жо. Гадай ты на картах за деньги, давно бы уже разбогатела!
—Хочешь пристроить меня на какую-нибудь ярмарку, а, Давид?
Они засмеялись, но Альбан даже не улыбнулся. Его лучший друг и бабушка всегда прекрасно ладили, и ему это нравилось, но сейчас он почему-то почувствовал себя третьим лишним.
— Если я что-то… — начал было он ворчливым тоном, но Жо его перебила:
— Лучше сядь и не говори глупостей. Ну как прошли выходные?
— Сама все увидишь за ужином. Софи и Валентина все никак не могут поладить.
— Чему удивляться? Тут и карты не нужны.
— Это пройдет?
— Гадать на кофейной гуще я не умею, — ответила Жо.
Увидев недовольную мину Альбана, она потрепала его по руке.
— Не волнуйся зря, Валентина — замечательная девушка.
— Я постоянно говорю тебе то же самое, — отозвался Давид. — А ты, надо признать, ее не заслуживаешь!
— Ну конечно заслуживает, — ласково проговорила Жо. — Этот парень заслуживает всего самого лучшего в мире.
— Ага, я так и знал, что он твой любимчик! Ты любишь его больше, чем меня, потому что он — твой внук! Кровь не водица, верно?
—Что ж, сейчас я и правда люблю его больше всех, потому что он чувствует себя несчастным.
Альбан растерянно и вопросительно посмотрел на бабушку.
— Все забывается, дорогой, вот увидишь! — прошептала Жозефина. — И самолеты тоже.
Давид тотчас же перестал шутить и стал внимательно рассматривать стол, не желая встречаться с Альбаном взглядом. Несколькими простыми словами Жозефина выразила чувство, от которого у него ком подкатывал к горлу. Бесспорно, у Альбана есть Валентина и «Пароход», но он не знал, на каком он свете, лишился самого важного, что было у него в жизни. Давид понимал это лучше, чем кто бы то ни было: в детстве он сначала завидовал другу, но потом зависть превратилась в восхищение. Альбан — представитель класса, защищающий своих товарищей на совещаниях в учительской… Альбан — капитан команды регбистов пансиона… Бесстрашный Альбан втягивает друзей в сумасшедшие истории и с гордо поднятой головой признается, что это он — зачинщик… Альбан и его необыкновенная бабушка, Альбан и его братья, к чьей компании Давид присоединился, став четвертым мушкетером, хотя роль д’Артаньяна была уже занята… Их дружба родилась, когда они были подростками, стала крепче, когда они повзрослели, и никогда не ослабевала, несмотря на разлуки и расстояния. Десять лет назад Давид, впервые войдя в салон самолета, экипажем которого командовал Альбан (это был «Аэробус», летевший в Бангкок), и услышав «Первый пилот Альбан Эсперандье и его экипаж желает вам приятного полета!», преисполнился гордости и восторга. Ему хотелось крикнуть, что командир экипажа — его лучший друг, друг детства!
— Мечтаешь о выгодной сделке, Давид?
Он тряхнул головой и улыбнулся Жозефине.
— Я долго тебе надоедал, — решительно сказал он. — Ты должна отдохнуть перед ужином.
—Я приду к семи: пообещала Валентине показать, как готовится соус с каперсами к мерлузе.
— Вы с ней что-то замышляете! — расхохотался Альбан.
— Иногда после обеда она заходит ко мне на чашку чая, — кивнула пожилая дама. — Говорит, что ей приятно на время оторваться от работы, хотя на самом деле единственное, чего она хочет, — это послушать мои рассказы о тебе.
—Так расскажи ей, как он приклеивал жвачку к мебели! — смеясь, предложил Давид.
— Мне тогда было десять, — возразил Альбан. — Папа терпеть не мог, когда мы жуем жвачку! Говорил, что с ней мы становимся похожи на нормандских коров!
