Анна Крол - Рассвет в ночи
Шоколад совсем остыл и даже, кажется, покрылся пленкой. Она с трудом заставила себя сделать глоток и, непроизвольно скривившись, выбросила стаканчик в урну. В парке было людно. Нет, не так. В парке было Людно! Здесь кипел настоящий муравейник. Проходили шумные компании подростков, бабушки с орущими внуками, мужчины с бутылками пива, кукольного вида дети за ручку с такими же куклоподобными матерями. Она потянулась и достала телефон. Маленький, не слишком новый, но вполне себе хороший. Как любила говорить Олеся: "Звонит - и то хорошо..." Лениво просмотрела звонки, немного поиграла в какую то карточную игру, и глянула на выведенные на экран часы. До конца обеденного перерыва осталось всего-то 15 минут. Надо же, а такое чувство, что он только начался!
Она воодушевленно выпрямилась, но... Тут же сгорбилась, вспомнив, в какой ярости пребывал Константин, когда Она впустила этого гневного мужчину к нему в кабинет. И, что хуже, Она вспомнила, какой хмурый он вылетел из офиса, даже не взглянув в Ее сторону, мало того, чуть не сбив плечом. Хорошо Она успела отскочить к стене, прижимая к груди груду бумаг и огорченно хлопая глазами. Вздохнув, Она засунула мобильный в карман и внезапно нащупала в нем бумажку. "Это еще что такое?..", - удивленно подумала Она, не имевшая привычки таскать в карманах записки. Достав бумажку, она с прерывистым вздохом признала в ней визитку давешнего Константина Зурова.
Мгновенно припомнилась утренняя встреча, и Она залилась краской по самые скрытые под кудряшками уши! Она уже собралась положить визитку в тот же карман, как оттуда выглянул телефон. Совсем случайно. Ненароком. Карман-то большой, а телефон то маленький! Вот он и выскользнул. Сверкнул синим боком, засиял на солнце, засмеялся, перевернулся, замер. Заставил замереть и Ее. Переводя взгляд с визитки на телефон, Она сглотнула. И еще раз. И еще. В конце концов, поняла, что во рту опять появился горьковатый привкус шоколада, и подняла телефон непослушными пальцами. Задумалась, уверяя себя, что позвонит просто узнать, не нужно ли ему чего... Ну там... Документы какие поднести, компьютер перезагрузить... А лукавые руки уже вовсю набирали его номер.
Девять... Четыре... Семь... Вот последние цифры и кнопка вызова. Не забыть поднести трубку к уху. Она вздохнула, стараясь взять себя в руки, и начала нервно вслушиваться в ровные гудки. В конечном итоге Она поняла, что вызываемый мобильный находится далеко от владельца, и положила трубку. Покрутила телефон в руках, рассеянно потерла костяшками пальцев кончик носа, положила аппарат вместе с визиткой в карман.
Поднявшись со скамейки, Она огляделась и заметила, что людей в парке поубавилось, видно ,у половины из них, как и у Нее заканчивался обеденный перерыв. Сделав пару шажков, Она задумчиво усмехнулась и вытащила из волос заколки. Неуверенно тряхнула головой, отчего кудряшки запрыгали по плечам, пощекотали щеки и спустились на грудь и спину. Уговаривая себя, что не выглядит растрепанной неумехой, Она поспешила в офис... Вдруг Константин уже пришел?
Глава 23.
Его побег от самого себя
Пенясь и бурля в мелкой гальке полосы прибоя, волны размеренно накатывали на берег. Над пирсом с оглушительными визгами кружили белые стрелочки чаек - наглые птицы выпрашивали у прогуливающихся там людей хлеб, делая головокружительные перевороты, ловили подачки прямо налету и, резко уходя в пике, подбирали упущенные кусочки с колыхающейся поверхности воды. Несмотря на ранний час и будний день, на пляже было полно народу - детвора, поднимая босыми ногами веера серебристых брызг, с радостными криками носилась по отмелям, на шезлонгах и просто расстеленных на песке полотенцах загорали девушки и юноши, пожилые толстушки, стыдливо прикрывшись пляжными зонтиками, жевали специально прихваченную с собою снедь, лысеющие мужчины читали газеты, потягивали пиво и курили. Над поросшим соснами отвесным склоном парили, раскинув разноцветные купола парашютов, парапланеристы, задорно крича и махая руками задирающим к ним головы отдыхающим.
Разувшись и закатав брючины почти до колен, Он шел вдоль берега по самой кромке воды. Пенные краешки волн лизали Ему ступни, а особо ретивые из них омывали щиколотки, а то и до самых брючин добирались, оставляя на ткани темные отметены. Насквозь пропитанный морской водой песок был твердым, но зыбким - после каждого шага на нем оставался не ровный след, а бесформенная вмятина, которая тут же заполнялась водой и исчезала, словно её никогда и не было там, где ступали Его босые ноги. Голову, плечи и спину так пекло солнце, что, даже раздевшись до пояса, Он изнывал от жары. Хотелось остановиться, бросить на песок одежду и туфли, выкинуть из головы мысли о последствиях и броситься в морские волны. Многие так и поступали - перед Ним то и дело проносились спешащие искупаться люди: смешливые девчонки в открытых купальниках, дородные тетки за ручку с пугливыми малышами, бравые парни, разморенные от жары и спиртного. А Он не решался... Вымокнет же, а Ему потом еще в офис возвращаться - ведь кто-то должен сдать его под охрану и закрыть. Да и не для того, чтобы поплавать и позагорать, Он приехал сюда, к родному и любимому с детства морю. Если подумать, Он никогда и не приезжал к нему в этих целях.
В первую очередь море было для Него... другом, советчиком, утешителем. В детстве оно виделось Ему живым. Каким-то мифическим могучим зверем, облеченным в водную плоть. Сбегая ото всех, Он забирался на осыпающийся склон клифа - высоко-высоко, к самым соснам, разваливался там, раскинув руки и ноги, и смотрел на плывущие по небу облака. Море, беснующееся или тихо шуршащее - в зависимости от погоды - недалеко внизу, убаюкивало Его раздраженный разум, всколыхнутые нежданной злобой эмоции... Внушало Ему спокойствие. Заставляло одуматься, заново обмозговать все сказанное и свершенное, заметить и признать свои ошибки, увидеть себя со стороны. Иногда создавалось впечатление, что в морской пучине обитал Его двойник, тот самый водяной зверь, которого Он давно считал своим наставником. Стоило Ему, разъяренному и разрываемому гневом, заглянуть в темные глубокие глаза моря, как тут же в разуме Его случались кардинальные перемены, всё озарялось пронзительным светом, позволяющим разглядеть мельчайшие детали, заметить изъяны.
Переступая через бутылки с напитками, наполовину зарытые в песок и то и дело захлестываемые волнами, Он всё брел и брел по пляжу, вспоминая свое нерадужное детство. Его мать мнила себя женщиной благородных кровей - то ли баронессой, то ли графиней - а возможно, действительно ею являлась. Сама выросшая в роскоши, окруженная вниманием многочисленных нянек, имеющая всё, что душа ни пожелает, женщина эта старалась окружить подобной заботой и своего единственного сына. В список того, что желала её душа - к сожалению, о потребностях того самого сына мать редко задумывалась - входили уроки музыки, обучение иностранным языкам, верховая езда, фехтование, танцы, уроки этики... Всех ужасов, что она вываливала на Его несчастную голову, и не перечислить! Сам того не желая, до восемнадцати лет ненавидящий чопорность и официозы мальчишка рос настоящим рыцарем, прекрасно держащимся в седле, отлично владеющим холодным оружием, знающим четыре иностранных языка, умеющим играть на пяти музыкальных инструментах, великолепно танцующим и даже - о, позор! - поющим...
