Барбара Виктор - Мозаика судеб
– Где моя девочка? – с порога позвал он.
– Под столом, – спокойно ответила Габриэла, словно это обычное место, где и должна находиться Дина. Пита не было на празднике, откуда ему было знать, что случилось?
– Что она там делает? – спросил он, швыряя на тахту портфель с документами. – Я думал, что у моей девочки сегодня праздник.
– Сам ее спроси, – посоветовала Габриэла, продолжая уборку.
– Чем же моя маленькая доченька занимается под столом? – Он наклонился и заглянул под скатерть. Дина в то же мгновение принялась громко плакать, видимо, рассчитывая на сочувствие отца. Габриэла попросила мужа, чтобы он не потакал ее капризам, но Пит уже улегся на пол, пополз под стол к своей любимице.
– Пит, не делай этого! Пожалуйста! Не стоит жалеть ее. Пусть почувствует, что сама виновата. Хочет сидеть под столом и пусть сидит.
– Вылезай, мое солнышко, – уговаривал он. – Папа вернулся, теперь все будет хорошо. Вылезай, вылезай…
Габриэла с горечью подумала, что Пит ведет себя так, будто не замечает ее усилий, считает, что при ней все идет из рук вон плохо, а стоит появиться ему в конце дня, как все проблемы решаются сами собой.
Именно это и сказала она Питу, который обнимал Дину, устроившуюся у отца на коленях.
– Ты бы сначала выяснил, что произошло, прежде чем выставлять, как всегда, меня чудовищем.
– Что случилось, радость моя? – заворковал Пит.
– Я проиграла, – захныкала Дина.
– И во что же вы играли?
– «Пришпиль за хвостик ослика».
Пит вопросительно глянул на жену:
– Как это получилось, что она проиграла на собственном дне рождения?
– Потому что Анжела Фиорелла была более меткой.
– Ты должна была постараться, чтобы выиграла наша девочка, – недовольно сказал Пит. – Тем более что это ее и хвостик, и ослик, и стрелка.
– Я не согласна, – возразила Габриэла. – Она должна научиться проигрывать.
– Речь не о проигрыше или выигрыше, – холодно заметил Пит. – Я имею в виду преданность.
Габриэла размышляла над его словами, пока счищала с отопительного радиатора кусок налипшего шоколадного торта и протирала пол. Что он имел в виду, когда говорил о преданности? Может, Пит имел в виду их брак?
После того как Габриэла уложила Дину в кровать, она спросила мужа:
– Почему ты унижаешь меня на глазах у Дины?
– Потому что ты не имеешь представления о воспитании детей.
– Как ты можешь судить об этом, тебя же никогда не бывает дома?
– Могу, потому что наблюдал за вами и вижу, что ты ничего не делаешь, чтобы привязать ее к себе. Ты сама выросла без матери.
– Это неправда, до тринадцати лет у меня была мама.
– А до того, как заболеть, она была настолько запугана твоим папочкой, что и шагу без его указаний ступить не могла. Единственное, что она хорошо делала, – это улыбалась и великолепно выглядела.
– Неправда! – воскликнула Габриэла.
Тем не менее она невольно задумалась о том, как похоже относились к женам ее отец и ее муж, третируя каждый свою. Может быть, поэтому к моментку замужества дочери Одри уже разбил паралич? Но что же ждет Габриэлу?
Погруженная в свои размышления, бросая подобострастные взгляды на Пита, потому что ей, вопреки всему, он все еще представлялся самым привлекательным мужчиной на свете, она опустилась на кушетку.
– Почему же ты не развелся со мной сразу же, как только понял, что я плохая мать? – с неожиданным для самой себя вызовом спросила она.
– Потому что я считал, что ты не настолько глупа, чтобы не суметь этому научиться.
– Не смей так обзывать меня! – возмутилась она.
– Я тебя и не обзываю, я просто жду и наблюдаю, к чему ты идешь. Скорее всего, ты превратишься в обыкновенную тупую домохозяйку.
Габриэла уже не могла сдержаться – бросилась на мужа, но тот успел перехватить ее руки. В пылу борьбы они сами не заметили, как оказались на полу. На мгновение они замерли, переводя дыхание. Пит лежал на ней, придавив своей тяжестью, прижимая ее руки к полу, его лицо вплотную придвинулось к ее лицу.
– Не могу понять, – шепнул он, – почему ты по-прежнему возбуждаешь меня куда сильнее, чем любая другая… Правда, ты здорово изменилась… – Он вел себя, как раньше, когда исчезал надолго из дому, а потом появлялся и, сознавая свою вину, льнул к ней. Он был обаятельным, сексуальным, настойчивым в достижении цели. По иронии судьбы Габриэла вышла замуж за него потому, что ее привлекали те качества, которых, как ей казалось, недоставало ей. Пит, в свою очередь, женился на ней, может быть, сам не сознавая этого, в надежде подчинить ее себе полностью, сломать характер, владеть ею безраздельно.
Его губы были совсем близко от ее губ, и Габриэла попыталась освободить руки. Пит ослабил хватку, потом обнял ее за талию, а она обвила руками его шею и притянула к себе.
– Мы оба здорово изменились за это время, я думаю, – пробормотала она, – но бороться с этим глупо.
Он прижался головой к ее груди, одной рукой расстегивая пуговицы на ее блузке, снисходительная улыбка появилась на его красивом лице.
– Скажи, чего ты хочешь, детка? – Большего, – шепнула она ему на ухо.
– Большего, чем это?
– Да, большего.
– Развод?
– Да, – пробормотала она, – но потом.
Она зажал ей рот поцелуем, расстегнул брюки, потом ее блузка полетела в угол, за ней бюстгальтер.
– Никогда! – свирепо сказал он. – Ты так красива и всегда будешь моей!
Она, уже не владея собой, принялась ласкать его. Пит стянул с нее джинсы, отбросил их в сторону, за ними последовали ее туфли.
– Почему нет? – выдохнула она в тот момент, как он овладел ею. – Чего ты боишься?
Он дышал учащенно, в такт движениям.
– Мы будем вместе всегда, – прошептал он.
– Почему?
– Потому что я католик, – переводя дыхание, сказал он, поднимаясь на локтях, чтобы лучше видеть ее, – ирландский католик…
Габриэла откинула голову, прижала ладонь к губам.
– А я? Кто… я? – прошептала она.
– Габриэла, – выдохнул Пит.
– О Боже! – У нее перехватило дух.
– Мы же одной веры, – наставительно проговорил он.
– Только сидим на разных скамьях, – шепотом уточнила она, задумчиво глядя в потолок.
– Как бы там ни было, – пробормотал Сильвио, – этот засранец вовсе не нуждался в этой престижной шелухе со всеми ее экстравагантными костюмами, сверкающими машинами и длинноногими девками. Ему этого ничего не надо было, потому что у него была ты! – Он нахмурился. – Это его в конце концов и привело к такому концу. Он хотел сразу и все! Это его и погубило.
В голосе отца прозвучали нотки неподдельного уважения к бывшему зятю. Вообще-то Сильвио не очень любезно отзывался о Пите, особенно когда дело касалось их отношений с Габриэлой. Они настороженно относились друг к другу, хотя между ними было много общего. В свои шестьдесят пять отец Габриэлы был очень представительным мужчиной. И Сильвио, и Питу была присуща какая-то яркая, агрессивная красота. В юности Сильвио был настоящим красавчиком. Сначала он работал грузчиком, потом играл на кларнете в каких-то второразрядных заведениях, потом ему удалось открыть на побережье киоск и торговать жареными кальмарами. Его руки, мускулистые, покрытые шрамами, до сих пор хранили следы прежней деятельности. Сколько рыбы ему пришлось выпотрошить, сколько кальмаров нарезать и приготовить, сколько устриц открыть! Роскошная грива иссиня-черных волос, едва тронутая сединой на висках, украшала его крупную, красивую голову; улыбаясь, он обнажал ряд ровных белоснежных зубов. Женщины до сих пор заглядывались на него. Каждый день Сильвио вставал в шесть утра, чтобы встречать и разгружать грузовики, доставлявшие в его ресторанчик продукты.
