Марина Маслова - Спляшем, Бетси, спляшем!
— Ты была бы рада, если бы я не выкарабкалась!
— Всю бы кровь отдала! — с чувством говорю я и мы вдруг начинаем рыдать, обнявшись. Сашка смотрит на нас круглыми глазами, а потом потихоньку уходит на кухню к Коле.
— Невезучая я, — говорит, вытирая глаза, Светлана.
— Ничего себе! С двумя-то мужчинами в доме. У тебя же все есть: муж, сын, жизнь, талант! Что же мне тогда делать — утопиться?
— Ну что ты, милая, — гладит она меня по щеке, — Кто кого должен утешать?!
— Да уж, утешать меня и без тебя есть кому.
— Ого! — оживляется Светлана, — Ты мне расскажешь?
— Конечно! На раскопках меня славно утешали, — и я рассказываю ей свое приключение в Таганроге, мы тихонько хихикаем, на щеках у Светланы появляются ямочки. Коля с Сашкой застают нас веселящимися, но она успевает спросить:
— Так ты забыла?
— Нет, конечно, это не заживает.
— Поверь мне, заживет!
Однажды я иду в ректорат по огромному коридору центрального здания университета. Вдруг меня догоняет кто-то и, обняв за талию, разворачивает на месте. Я оказываюсь лицом к лицу с Митей, Дмитрием Александровичем.
— Вы меня компрометируете! Что скажут студенты? — восклицаю я в притворном гневе, — Мы же не в степи!
— Да наслышан я о твоем авторитете, мадам Бетси! Хочешь, опять в ресторан свожу?
— Пожалуй. Почему бы и нет?
Через час мы сидим в «Европейской».
— Борщ и котлеты! — лихо заказывает он.
— И «Мускат», — добавляю я, — «Красный камень» урожая шестьдесят пятого года. Ну, можно, пожалуй, шестьдесят восьмого.
Официант смотрит на нас, как на идиотов, а мы веселимся. В конце концов мы делаем заказ и пока ждем его — потягиваем мускат. Я рассматриваю своего визави. В цивилизации он, конечно, смотрится не так живописно, но все-таки очень привлекательно: очень сильный загар и почти белые от солнца волосы, фигура русского богатыря и детски-наивные голубые глаза.
— Ну, и как тебе? — улыбаясь, спрашивает он.
— Вполне. Киногерой. Хотя на раскопках смотришься все-таки эффектнее.
— Лиза, выйдешь за меня замуж?
— Ни за что!
— Как! Я не произвел на тебя впечатления?
— Очень сильное. Но у меня стойкая аллергия на трудовой энтузиазм. И потом, скоро приезжает претендент номер один. Ты, помнится, был под номером два и лихо использовал все преимущества. Дай теперь и другим проявить себя!
— Лиза, я серьезно! — он сжимает мою руку выше локтя.
— Будет синяк, — освобождаюсь я, — Я ведь тоже серьезно. Ты ради меня бросишь свою археологию? — и, заметив, как он даже поперхнулся от изумленного негодования, я царственным жестом машу, — Свободен!
— Как ты можешь!
— Я уже сидела по полгода в ожидании любимого мужа. И сейчас, кстати, мой законный муж тоже продолжает делать карьеру на Востоке. Так что, даже если бы очень хотела — не могу. Если тебя не смущает согрешить с замужней дамой — мы могли бы что-нибудь придумать.
— Грешить с тобой я готов каждый день с утра и до вечера, но я хочу чтобы ты была моей женой. Мне ведь скоро тридцать семь и я понял, что пора подумать о вечном.
— Митя, дорогой, о вечном я тебе советую подумать с кем-нибудь другим. Со мной ты останешься последним в роду и умрешь без наследника.
— Лиза, что ты говоришь!?
— Диагноз. Не переживай так, возьми себе девочку с исторического, она будет счастлива копаться с тобой в курганах, а между полевыми сезонами родит тебе кучу детей.
— Но я хочу тебя! Я еле дождался возвращения.
— Ну что ж, пока ты ищешь девочку, будем грешить! — я, улыбаясь, протягиваюсь ему руку и он прижимает ее к лицу.
— Лиза, я ведь люблю тебя.
— Мы разве говорим о любви? Слово «Любовь» я навсегда исключаю из своего лексикона. Только так я могу удержать свою психику на грани рассудка. Митя, с меня содрали кожу. Может, через несколько лет я и забуду все окончательно, а сейчас… не говори со мной о чувствах.
Мы допиваем вино и выходим под моросящий осенний дождь.
— Если я не отбила у тебя охоту… Пойдем!
Мы приходим к Светлане в мастерскую, она уже работает, Сашка в садике. Открыв нам дверь, в фартуке, измазанном краской, она с любопытством смотрит на моего спутника. Я знакомлю их.
— О, — улыбается она, — Так это вы так поразили мое воображение?! Надо признаться, что даже мне, с моим богатым опытом, не приходилось переживать такие нетрадиционные ощущения, как любовь в воде!
— Митя, не обращай внимания, — поспешно говорю я, — Светлана имеет обыкновение говорить все, что думает, не задумываясь о впечатлении. Ты не в претензии, что я ей рассказала? Она ведь моя самая близкая подруга.
— Да нет, отчего же, — смеется он, — Я горд тем, что мне удалось хоть чем-то поразить ваше воображение. Теперь это получается все реже. Скорее, это удается женщинам.
— Ха! — довольно восклицает Светлана, — Я всегда была уверена, что наши женщины еще покажут, на что способны!
— Кстати, это одна из причин нашего визита. Ты не дашь мне такую возможность сегодня?
— Что-что?
— Показать, на что я способна. Дай ключ от квартиры и придержи своего мужа.
— Конечно, дорогая! — радостно восклицает Светлана, — Желаю всяческих удовольствий!
Когда мы выходим, Митя вытирает воображаемый пот со лба.
— Господи, вы всегда так разговариваете? Иногда я думаю, что лучше остаться холостяком. Я бы сошел с ума с такой женщиной.
— Эта женщина только что потеряла ребенка и едва выжила сама, а еще живет в постоянном страхе потерять и мужа. Ее муж — мой друг, о котором я тебе рассказывала. Она убеждена, что он больше любит меня, поэтому она живет, как на вулкане. Никакие мои клятвы не могут переубедить ее в том, что каждый день с ним — последний. А ведь не скажешь по ее виду, правда? У каждого своя рана в сердце, но некоторые это умеют прекрасно скрывать. И у Светланы это получается виртуозно.
Мы едем на такси в Купчино, но настроение как-то незаметно меняется.
— Ты загрустил, отчего? — беру я его за руку.
— Последнее время я только и мечтал о том, как женюсь на тебе, — жалобно сообщает он.
— Ну, а тебе ни на минуту не приходило в голову, что я, например, уже безумно полюбила кого-нибудь другого?
— Нет, я надеялся, что заставлю тебя полюбить меня.
— Разве так можно?
— Не знаю. Но я хотел попробовать!
— Бедный Митя! Мне тебя жалко.
— Тебе тоже не позавидуешь. Лиза, может, я могу чем-нибудь помочь тебе? Хочешь, я отдам тебе свою кожу?
Я обнимаю его, и мы сидим некоторое время молча, между нами возникает какая-то связь, словно настроение и эмоции друг друга мы слышим внутренним слухом. Я чувствую его растерянность и разочарование, вызванное моим отказом, его опасение, что может быть отвергнут как мужчина, и еще я понимаю, что он впервые в женщине чувствует душевную боль и стремится часть ее взять на себя.
