Эмили Листфилд - Деяния любви
Она прищурилась и снова двинулась вперед. Но, не успев дойти до лестницы, замерла, наткнувшись на контур тела Энн, жирно обведенный белым мелом, – раскинутые ноги, голова на нижней ступеньке, три темно-красных пятна на ковре, словно стигматы. Она задрожала и ухватилась за перила, чтобы не упасть, потом заставила себя обойти это место и подняться по лестнице, пока не почувствовала, что ноги достаточно окрепли, чтобы зайти сначала в комнату Эйли, затем – Джулии, в голове – пустота, холод, она хватала книги и отдельные листки, кидала их в сумку, которую принесла с собой, а на лбу у нее бисеринками выступал холодный пот и медленно стекал вниз.
Она нарочно не опускала взгляд, тщательно избегая смотреть на то, что ждало ее у подножья лестницы, когда сбегала вниз, и разок запнулась о собственную непослушную ногу. Вместо мелового контура ей на глаза попались желтые розы, которые принес Энн Нил Фредриксон, стоявшие на столике у стены, сухие, забытые лепестки опали, рассыпавшись вокруг.
Джулия видела, как полисмен повернул голову, приоткрыл дверь, не в силах устоять перед соблазном подсмотреть, стать свидетелем чужих страданий. Он подался еще чуть вперед.
Она шикнула на Эйли, знаком велела ей не двигаться и метнулась от машины за угол, наступив на прямоугольный участок затвердевшей земли, где летом пламенели четыре разных сорта лилий. Между шторами в окне была небольшая щель, и она привстала на цыпочки, прижимаясь лицом к холодному стеклу.
Ей были частично видны верхушка спинки дивана, закругленный угол стойки от перил и острый выступ мелового контура на полу. Он показался ей похожим на очертания западного побережья Африки.
Сэнди отъехала от дома, пока девочки разбирали сумку, которую она положила между ними на заднее сиденье, роясь в вещах из дома.
– Ты забыла мой учебник по истории, – решительно заявила Джулия.
– Извини.
– Что мне придется говорить мистеру Уилеру завтра, когда я приду в школу?
– Мне плевать на то, что ты скажешь мистеру Уилеру, – огрызнулась Сэнди. – Скажи ему, что его слопала кошка. Скажи, что его слопал компьютер. Скажи про любое существо, которое в наше время что-то ест, что это оно его слопало. – Затормозив на красный свет на перекрестке Сикамор-стрит и Хэггерти-роуд, она полуобернулась назад. – Извини. Завтра я вернусь и возьму его.
– Ладно, – коротко отозвалась Джулия.
Сэнди стискивала руль сильнее и сильнее, пока на руках не выступили побелевшие костяшки. Она молча уставилась на стоявшую впереди машину. На бампере была наклейка с надписью: «Измениться или умереть».
– Я стараюсь изо всех сил, – тихо сказала она сама себе, девочкам.
Джулия ничего не ответила, только стиснула кулаки так, что ее острые ногти глубоко впились в ладони, оставляя на коже следы в виде красных полумесяцев.
В тот же день, попозже, оставив Эйли у соседей, Сэнди и Джулия поехали в город и припарковали машину позади супермаркета «Гранд Юнион», в нескольких кварталах от полицейского участка. Они быстро прошли по Мейн-стрит, мимо сводчатого входа в старое каменное здание библиотеки, которую сто лет назад преподнесла городу семья Бейлоров (в Хардисоне до сих пор жили Бейлоры – сдержанные, приятные люди, которым Сэнди не доверяла из принципа), мимо магазина скобяных товаров с красной тачкой перед входом, мимо нескольких окон с объявлениями «Сдается», заклеенными номерами телефонов, жертвами торгового центра. Они не поднимали голов, уже поднаторев в бесполезном искусстве хранить анонимность.
– Зачем нам снова идти туда? Я уже рассказывала им, что случилось.
– Знаю, детка, но полиция должна работать тщательно. Они хотят еще раз все проверить.
После перебранки в машине они разговаривали друг с другом с подчеркнутой вежливостью, к которой часто прибегают для поддержания отношений, когда нет ни намека на подлинное раскаяние.
– Ясно.
– Я понимаю, это тяжело. Я бы все что угодно отдала, только чтобы тебе не пришлось проходить через это. Джулия?
– Да?
– Ты действительно уверена? Он сделал это намеренно?
– Да.
– Хорошо. Тебе нужно просто говорить правду. Я все время буду рядом.
Сэнди с усилием отворила массивную стеклянную дверь полицейского участка, где провела бесчисленные часы начинающим репортером, слушая хриплые голоса на связи, дожидаясь, когда что-нибудь произойдет, появится что-то позначительней пьяных водителей и мелких краж, которыми неизменно занималась полиция Хардисона. Ей была знакома атмосфера участка, холодный мрамор, вчерашний кофе, ожидание. Она отвела Джулию в заднюю комнату, где их дожидался сержант Джефферсон, которому это задание – лакомый кусок – досталось после довольно невежливой перепалки с напарником и двумя начальниками.
– Привет, Джулия.
– Привет.
– Спасибо, что снова пришла. Это не займет много времени. Мисс Ледер, если вы подождете, мы с Джулией пройдем в мой кабинет.
Сэнди ободряюще улыбнулась Джулии.
– Я буду вот здесь, чтобы тебе было меня видно.
Сержант Джефферсон провел Джулию в кабинет со стеклянными стенами и закрыл дверь.
– Хочешь кока-колы?
– Нет, спасибо. – Она присела на край коричневого стула с сиденьем из винила, разодранное и заклеенное изолентой.
– Как поживаешь, Джулия? Все в порядке?
– Да.
– Хорошо. Извини, что приходится снова заставлять тебя пройти через все это, но меня кое-что смущает, и я надеялся, что ты поможешь мне разобраться.
– Прекрасно. – Джулию сердила покровительственная нотка, которую она различила в его голосе.
– Хорошо. Итак, прошлый раз ты рассказала мне про то, как вы провели с отцом выходные. Вот что я хочу узнать, когда вы возвращались домой, не показалось ли тебе, что отец был как-то особенно зол или расстроен?
– Он был очень зол.
– Но он говорил вам что-нибудь насчет вашей мамы?
– Я не помню.
– А помнишь, из-за чего они поссорились, когда вы приехали домой?
– Она не хотела снова жить с ним. Он хотел, но она сказала нет.
– А что на это сказал он?
– Он сказал, что ей придется об этом пожалеть.
– Джулия, я хочу, чтобы ты хорошенько подумала. Как далеко от отца стояла ты? Вот так? – Он отступил шага на три. – Или так? – Он сделал шаг вперед.
– Примерно так.
– Значит, тебе и секунды хватило бы, чтобы броситься на отца. Должно быть, ты его напугала. Поэтому ружье и могло выстрелить. Это была бы не твоя вина. Никто не был бы виноват. Это произошло именно так, Джулия?
– Нет, – твердо ответила она. – Я вам говорила. Я бросилась на него после того, как ружье выстрелило. После. Я клянусь.
– Ты видела, как твой отец целился в твою маму?
