Роксана Пулитцер - Тайны Палм-Бич
Эштон пожелала Дафне счастья и собралась покинуть магазин.
– Вы видели Шона, который ждет меня в машине? – спросила Дафна. – Вы не находите, что он очарователен?
Эштон согласилась, что так и есть, хотя не могла отделаться от мысли, что он похож на грубого торгаша и что у Дафны есть шанс выйти из этой передряги с большим количеством синяков и шишек.
– Я сказала ему, что я на несколько лет старше его, – продолжала Дафна, и Эштон хотелось закричать, чтобы она замолчала, поскольку шоферу было лет двадцать, а что касается возраста Дафны, то. все говорили, что ей где-то между пятьюдесятью и смертью. – Но он сказал, что это его не беспокоит. Он говорит, что в некотором смысле он старше меня. Шон очень тонкий и возвышенный, – доверительно добавила она.
– Я рада за вас, – сказала Эштон и направилась в примерочную. Она ненавидела себя за то, что относилась к числу тех, кто в душе смеялся над бедняжкой Дафной, но в то же время злилась и на Дафну за то, что встреча с ней была дурным предзнаменованием.
– Я хочу видеть вас на свадьбе! – крикнула ей вслед Дафна. – Хочу видеть всех моих настоящих друзей, – добавила она, когда продавщица закрывала дверь в примерочную.
Несколько секунд Эштон смотрела на закрытую дверь, слыша эхо слов Дафны. Друзья настоящие, друзья задушевные – разве это не одно и то же?
Марта все еще стояла у дверей, ведущих в другую примерочную, и выжидательно ей улыбалась, продавщица несла несколько платьев и тоже светилась улыбкой, а третья женщина была готова принести кофе, чай, спиртное – все, что Эштон заблагорассудится, чтобы пройти через испытание примерки. Эштон остановилась, посмотрела на них, и вдруг ее осенило. Они не улыбаются ей, они смеются над ней. И это ей вовсе не показалось. Эштон была в этом уверена. Как смеялись над бедняжкой Дафной Дэнкуорт. Пока Эштон еще не превратилась в Дафну, но так ли много времени для этого понадобится? Через какое-то время она из стройной превратится в сухопарую и изможденную; кровеносные сосудики на ее лице сделаются безжалостными свидетелями ее возраста и пристрастия к алкоголю, а платья, которые она станет носить, будут казаться не по возрасту открытыми. И она станет носить с собой фляжки.
Эштон отвернулась от ухмыляющихся лиц.
– Графиня, – сказала Марта, – я приготовила вам кое-что.
Именно в этот момент Эштон пустилась в бегство. Она выбежала из магазина, села в автомобиль и не останавливалась до тех пор, пока не оказалась у дома. Но даже в тишине своей спальни Эштон не обрела покоя, потому что не видела способа, как выбраться оттуда, где она оказалась или куда неуклонно движется.
Глава 8
Алессандро был в дурном настроении. День складывался вовсе не так, как он ожидал, а сюрпризов он не любил. Особенно если это был отказ со стороны женщин. Нельзя сказать, что Алессандро воспринимал случившееся как настоящий отказ. Бедная девочка занималась играми. Она просто не понимала, что у нее нет никаких шансов выстоять. Она неизбежно проиграет мастеру.
Алессандро согласился ей позировать. Он все продумал и проработал еще до ее появления в это утро. Он уехал из дома рано, до того, как Эштон встала, и вернулся лишь после ее ухода. Затем подготовился к появлению Мег. Алессандро знал, что она хочет фотографировать его в главном здании, и стал пестовать эту идею. Мысль о том, чтобы заняться с ней любовью в доме жены, желательно в постели жены, показалась ему весьма забавной. Проблема заключалась лишь в том, что вряд ли это покажется забавным Мег. Она могла опасаться слуг, вероятности неожиданного появления Эштон и многого другого. Поэтому он отправился в бельведер рядом с бассейном и сказал Джорджу, чтобы тот прислал Мег туда, когда она появится.
Подойдя к бассейну, Алессандро снял с себя всю одежду – Эштон и их ближайшие друзья не утруждали себя ношением купальных костюмов. Он налил себе вина и растянулся в шезлонге. Солнечный свет просачивался сквозь крышу, сделанную из планок, полосатые тени ложились на зачехленную легкую мебель из лозы. Алессандро лежал, потягивая вино, чувствуя, как горячие руки солнца ласкают его тело, и думая о Меган Макдермот. Он почувствовал эрекцию и решил, что день сегодня определенно будет приятный.
Когда Алессандро услышал шуршание сандалий о мозаичную плитку, которую он содрал с террасы своей семейной виллы в Италии и положил здесь, он встал и обошел бассейн, чтобы поприветствовать Мег. Разумеется, это был своеобразный тест. Если она станет смотреть на его лицо, стало быть, она застенчива и пуглива, и соблазнять ее нужно осторожно. Если она с любопытством уставится на него, действовать можно более решительно. Он был готов к любому варианту. Не был он подготовлен лишь к тому, что Мег обладала взглядом фотографа. Какое-то мгновение она изучала его, как художник изучает свою возможную модель. Хуже того. Она словно оценивала его, как он оценивал какую-нибудь моторную лодку или Меррит – лошадь. Ему, похоже, следовало пересмотреть свои планы относительно того, как ее приручить.
– Надеюсь, вы не возражаете, – галантно сказал Алессандро. – Я всегда считал купальный костюм буржуазной причудой и предрассудком.
– Не возражаю, – сказала Мег, снимая с плеча сумку с фотокамерой и расстегивая молнию, – но боюсь, что читатели «ХЖ» будут возражать. Или скажем по-другому: я могу предположить, что читатели будут в восторге, но это вряд ли пропустят редакторы.
Она отвернулась от Алессандро и стала возиться с фотоэкспонометром. Он почувствовал, что ее реакция оказывает вполне определенный эффект на его эрекцию, и, извинившись, отправился в раздевалку, чтобы одеться. Черт бы побрал эту сучку, подумал он, натягивая полотняные брюки и рубашку. Строптивость – это вызов. Он любил, когда ему бросали вызов, но здесь было нечто другое. Он не привык к тому, чтобы женщины так пренебрежительно относились к нему. Ему это явно не нравилось.
Тем не менее, приняв самый приветливый и любезный вид, Алессандро вышел к бассейну и предложил Мег бокал вина.
– Спасибо, но во время работы я не пью.
– Вы слишком серьезно к этому относитесь.
– Очень серьезно, – подтвердила Мег, даже не взглянув на него. Она продолжала возиться со своим, будь он неладен, фотоэкспонометром.
Два часа он занимался тем, что по просьбе Мег садился или вставал в одном или другом месте, принимал ту или другую позу. Она поддерживала разговор с Алессандро, но тема беседы ее явно не занимала. Он понимал это, ибо часто использовал подобный прием, хотя и с различными результатами. Иногда он испытывал раздражение, но сдерживал себя, понимая, что не может позволить ему выплеснуться наружу. Он должен забавлять по крайней мере себя, если не может развлечь ее.
