Елена Колядина - Мелодия моей любви
Посмотрела на дома, казавшиеся дворцами: величие дореволюционной роскоши, мощь предвоенных построек, облицованных камнем, казалось, вот-вот обрушится на Лиду, сметет победным триумфальным грохотом.
Девушка с горьким любопытством поглядела на чужую жизнь в освещенных окнах: шикарные шторы, огромная хрустальная люстра, пальма, кусок лепнины. В доме жили счастливые люди, которым не нужно было завтра влезать через балкон в чужую квартиру ради жалких десяти тысяч долларов: такую сумму они не задумываясь тратили на сено для пони, которого обожает их маленькая дочка, ровесница Лизы.
Холод пробрался под пуховик, Лида встала, поглубже натянула капюшон и с усилием побрела назад, к Мясницкой.
В другой раз девушка восхитилась бы этим уголком Москвы: старорусскими домами-шкатулками, ресторанчиками, бутиками, бросавшими на узкие тротуары сказочные, праздничные отблески. Но сегодня Лиде казалось: по стенам со зловещим треском метались болотные огни, вдоль улицы огромной ржавой трубой катился ледяной ветер.
Дома она внимательно изучила автомобильный атлас Москвы и представила, где находилось нужное здание. Как и предупреждал Иван, часть строений на Мясницкой и в прилежащих переулках действительно были затянуты пластиковой сеткой: ремонт или покраска фасадов. Дом неведомого олигарха когда-то стоял во дворе, торцом к улице, но сейчас угол, выходящий в переулок, был снесен: зиял, освещенный мощным прожектором, котлован с торчащими сваями и металлической арматурой. В котловане копошились рабочие в желтых и оранжевых касках, бетономешалка через далеко отставленную металлическую клешню с гудением заливала раствор в опалубку. Сквозь пространство стройки, огороженной забором, сплошь покрытым рекламными щитами, виднелся задрапированный колыхающейся сеткой старинный дом. Тот самый… Кое-где из-под сетки выпирали леса из стальных труб, из окон верхнего этажа свисали, как вырванные внутренности, желоба для строительного мусора.
Иван сказал: стройка работает без выходных, значит, никто не услышит, как Лида пойдет по лесам.
– А если в квартире кто-то окажется? – упавшим голосом спросила девушка.
– Ты же сквозь стены слышишь! Тогда уйдешь, конечно. А если не успеешь убежать, скажешь: поспорила с друзьями, что сможешь войти в квартиру по лесам с улицы и выйти через дверь.
– Ты серьезно? – опешила Лида. – Кто поверит в такую чушь?
– Скажешь, перепутала балкон! Или вот что: оденься похуже, пусть думают, что ты – штукатур из Молдавии. Точно! Надо тебе в карман мастерок воткнуть и голову платком повязать.
Девушка молча, пристально поглядела на Ивана, со стоном втянула ртом воздух и по-бабьи охнула.
– Ну не знаю, придумай что-нибудь! – раздраженно бросил Иван, спохватился и мягко произнес: – Детка, неужели бы я отправил тебя, не узнав все точно? Никого не будет: хозяин по субботам ходит в фитнес, заботится о драгоценном здоровье. Стройка грохочет с восьми утра до одиннадцати вечера, соседи от нее уже одурели, ни на что не обращают внимания. Да там вечеринку со Шнуром на всю ночь можно устроить – никто ничего не заподозрит.
…Лида встала возле угла, заиндевелого от вырывающегося из кафе пара, внимательно поглядела на другую сторону улицы: войти во двор удобнее всего через арку. Девушка прищурилась, вгляделась в невысокий проход: черт, похоже, над воротами, на штанге, укреплена камера видеонаблюдения. Но подворотня не освещена, значит, камера зафиксирует темный силуэт. Придется выбросить одежду… А может, она выйдет из квартиры через подъезд, с другой стороны двора, так что под камерой проходить не придется?
Лида еще раз с тоской оглядела место будущего преступления и, опустив плечи, побрела к метро.
В студии девушка оказалась первой: творческие москвичи скорее до полуночи останутся на работе и уедут на такси, чем придут утром раньше десяти, а то и одиннадцати.
Она включила свет в своем отсеке, загрузила компьютер, сходила к кофе-автомату за капучино в коричневом картонном стаканчике, принялась бессмысленно шарить по Интернету, ничего, впрочем, не видя и не понимая. Голова была занята проблемой: как изменить внешность, чтобы никто из случайных свидетелей не смог опознать в девушке на фотороботе (а милиция непременно предъявит соседям и строителям фоторобот) грабительницу. Покупать парик, накладные ресницы, одежду – не было денег, значит, Лиде предстояло сменить образ без финансовых вложений.
– Загримируюсь вампиром, точно никто не узнает! – с нервным смехом выкрикнула девушка. – В буфете как раз жевательный мармелад в виде клыков продается.
– Только глупец примет за вампира нежную, трогательную, простодушную Золушку.
Лида отпрянула от стола, так что стул выкатился за перегородку.
Евгений Горелый улыбался и глядел на нее серьезными глазами.
– Лидочка, такая девушка, как вы, на новогодней вечеринке должна быть Снегурочкой или девочкой, которая приносит из зимнего леса цветущие подснежники. Вы – это нежность и красота.
Лида порозовела.
– Здравствуйте, Евгений Алексеевич. Я не услышала, как вы вошли. Извините…
– За что?
– Не знаю…
– А я вам к кофе принес горячие пончики. Вы ведь любите пончики с вареной сгущенкой и лимонной глазурью?
– Откуда вы знаете?
– По глазам догадался. И уже давно, кстати. Вот только пончики не решался принести, боялся, не так поймете…
– Пончик – это всего лишь пончик, это же не бриллианты, чтобы не так понять? – сказала Лида и пожала плечами.
– Действительно. Тогда будем поедать?
– Ага! Давайте, я вам капучино отолью.
– Давай! – вдруг перешел на дружеское «ты» Горелый.
Скинул на соседнее кресло куртку с рваным меховым воротником в стиле «дикое Средневековье», взял со стола для переговоров пластиковый стаканчик и отлил кофе из Лидиного картонного.
Лида посмотрела на рубашку шефа: из-под рукава выглядывал волк из «Ну, погоди!» – и засмеялась.
Впервые за последние дни на душе стало легче.
– Насчет пончиков вы меня обманули? Вы их себе купили?
– Честное пионерское – нет! Вам, Лидочка. Совершенно равнодушен к сладостям.
– А как вы узнали, что я уже на работе?
– Выхожу на стоянке из машины, поднимаю голову, смотрю на наши окна, и сердце ликует: Ли-да! Ли-да! Пон-чи-ки! И я помчался за ними в кофейню.
Девушка на мгновение смутилась и опустила глаза.
Но вдруг засмеялась и укоризненно сказала:
– Вы обманщик! Вы просто увидели свет в моем отсеке. А остальные окна темные. Так что ваше сердце ничего такого не выстукивало!
Горелый не успел ответить: в студию вошли дизайнер и звукооператор.
Он прикрыл глаза, словно хотел поспорить с Лидой, мол, сердце все-таки подало знак, взял стаканчик с остатками кофе, подхватил куртку и пошел в кабинет, на ходу приветствуя начавших подтягиваться сотрудников.
