Тина Сескис - Шаг за край
— Слышала, что вы и впрямь запали друг на друга, — выговорила Кэролайн. — Мило.
Эмили не успела сообразить, что сказать в ответ. Из садика пришел Эндрю. Подтянутые чуть не до груди джинсы болтались на нем мешком, руки были перепачканы, волосы растрепаны. У него чуть ли лысина не проглядывала, заметила Эмили, ощутив укол жалости к отцу. Эндрю всегда был таким красивым, нынешний его вид вызывал легкую досаду.
— Привет, пап, это Бен, — представила она. Бен машинально протянул руку, и, когда Эндрю пожал ее, комочки земли усыпали сияющий белизной пол. Все принужденно рассмеялись — кроме Кэролайн.
— Явились согласия просить? — усмехнулась она, и Эмили в миллионный раз подивилась, отчего это Кэролайн с таким упорством отталкивает от себя людей.
— Не в этот раз, — ответил Бен, и Эмили подумала: вот он, идеально подобающий ответ, и еще больше полюбила своего избранника.
За обедом Бен заметил, как Кэролайн опорожнила бокал вина еще до того, как Эндрю предложил тост, до того, как все остальные успели взяться за рюмки. Его поразило, что ей такое позволили, впрочем, она уже не дитя, да и что можно бы предпринять, кроме как снова сдать ее в психушку? Кэролайн не переставала его поражать. Когда в ту первую ночь в Честере Эмили рассказала, что у нее есть сестра–близняшка, Бен был ошарашен. У него в голове не укладывалось, что где–то есть кто–то неотличимо похожий на Эмили, но о ком он понятия не имеет и по ком с ума не сходит. Бред какой–то!
В тот раз она рассказывала все в спешке, когда лежала рядом с ним у себя в постели, а ноги и руки их переплелись, — про то, как они с Кэролайн на самом деле никогда не ладили, как в 15 лет Кэролайн положили в больницу с анорексией, но потом она как–то быстро поправилась, отношения с матерью у нее каким–то чудом улучшились, как она проскочила через все экзамены и, поступив в Центральный колледж искусства и дизайна имени Святого Мартина, стала изучать моду. Она рассказала ему, как все они гордились Кэролайн, когда та устроила свой выпускной показ, выпустив на подиум моделей, одетых в экзотические наряды гигантских пауков, о чем даже в прессе немало писали. У нее были обаятельные ухажеры, целые вереницы за ней хвостиками бегали, она сняла себе модную квартиру возле Спиталфилдз, и все считали, что все у нее прекрасно. Ее подруга, Даниель, наконец–то отыскала в мобильнике Кэролайн номер Фрэнсис и умоляла ту приехать (немедленно!), поскольку Кэролайн убеждена, что в доме засели террористы, а пауки размером с кулак ползут изо всех щелей. Фрэнсис не видела дочь месяца два и была потрясена ее состоянием. Она связала это с тем, что за несколько лет до этого Кэролайн стала свидетельницей ужасного взрыва гвоздевой бомбы[12] в Сохо (матери, конечно же, непереносимо было думать о каких–то иных причинах): Кэролайн со своим ухажером попали в самую гущу его, а ведь она была еще такой юной. Со временем это повлияло на сознание Кэролайн, но как бы то ни было, годы трудной жизни, непонятных нестабильных отношений плюс склонность к мелодраме сошлись воедино, и в конце концов она потеряла голову. Фрэнсис ничего не оставалось делать, как позвонить по 999 в службу неотложной помощи.
Водители «Скорой» никакого сочувствия не проявили, просто равнодушно посоветовали ей забрать дочь и обследовать ее («Так будет всего лучше, милочка»), и вообще порывались уехать, поторапливали всех, потому как у них заканчивалась смена. Кэролайн провела в больнице всего восемь недель, а когда ее выписали, то казалась вполне оправившейся, возможно, немного подавленной, но определенно на пути к выздоровлению. Впрочем, Фрэнсис не позволила дочери остаться в Лондоне, настояла на том, чтобы та вернулась домой, пусть ненадолго, уверяла она, до тех пор, пока та не наберется сил.
Бен был ошеломлен. В их семье единственный раз он был свидетелем театральщины, когда его мать въехала задом обожаемого отцом «Ровера» в садовую стену… и еще, когда один из его кузенов постыдно бросил жену, не прожив с ней в браке и года. Но только и всего. Драмы в его семье были не приняты.
— Чем вы в саду занимались? — спросил Бен Эндрю, расправившись с последним куском воскресного обеда.
— А-а, знаете, немного прополкой, прищипыванием рассады томатов, поливом настурций, так, небольшая весенняя уборка, раз уж погода, кажется, наконец–то на тепло повернула.
Бен не ведал, что такое прищипывание рассады или что это за растения такие, настурции, но вежливо кивал, не зная, что сказать.
— Еще картошки, Бен? — спросила Фрэнсис.
— Да, спасибо, отличная картошка, хрустит, как надо.
Кэролайн хмыкнула.
— Возьмите еще соуса, Бен, — сказала она и подтолкнула к нему прямо по скатерти, через салфетки, овальную соусницу в коричневую крапинку под стать тарелкам.
— Спасибо, — пробормотал он, а ее пальцы огладили ему руку, когда он попробовал взять соусницу за маленькую ручку и та опасно накренилась.
— Так, вы чем на жизнь зарабатываете, Бен? — поинтересовался Эндрю, хотя уже знал ответ: Фрэнсис ему еще утром сообщила.
— Боюсь, что я всего лишь бухгалтер, — сказал Бен.
— Ого, звучит захватывающе, — произнесла Кэролайн. — С вами, должно быть, о многом можно поговорить вдвоем.
Эмили хмуро глянула на сестру.
— Вкусное мясо, мам, откуда оно?
— А-а, у мясника в городе купила, дорогая, по мне, оно несравненно лучше того, что в супермаркетах продают.
— О, я согласна, — вмешалась Кэролайн. — Мертвое животное намного вкуснее, когда оно не местное, а вы как считаете?
— Кэролайн, — с мягкой укоризной произнес Эндрю.
Все умолкли. Вилка Бена раздражающе царапнула по тарелке. Эмили отпила глоток красного вина.
— Мы думали, хорошо бы после обеда собаку выгулять, — сказала она, прерывая молчание. — Такой прелестный день, пса можно с собой к реке взять.
— Отличная мысль, не против, если я с вами пойду? — воскликнула Кэролайн.
— Разумеется, — быстро согласился Бен. — В общем–то, мы все могли бы пойти.
— Ой, мне нужно убраться, — заторопилась Фрэнсис. — А Эндрю надо бы работу в саду закончить. — И после небольшого колебания прибавила: — Вы, молодые, ступайте.
— Ладно, значит, нас всего трое, — сказала Кэролайн. — Супер.
— В принципе, если подумать, возможно, придется от этого отказаться, если не возражаете, — произнес Бен. — У меня есть кое–какая работа, так что, наверное, нам в любом случае придется довольно скоро возвращаться. Не возражаешь, Эмили?
— Разумеется, нет, как скажешь, — отозвалась Эмили.
— Позор, — буркнула Кэролайн, играя с овощами на своей тарелке: она гоняла их по ней вкруговую, словно бы пыткам подвергала. — А я так люблю прогуляться приятным воскресным днем.
