Я больше тебе не враг (СИ) - Дюжева Маргарита

Это все могло бы быть правдой…в другой жизни. А в той, что сейчас Кирсанов стоял рядом, не произнося ни слова, и его рука на моем животе каменела.

— Откуда ты узнал? — по щекам бегут слезы, но я не пытаюсь из сдержать, у меня на это нет сил. Выжата, как лимон, выпотрошена, — как догадался?

— Догадался? — снова усмешка, от которой немеют ноги, — Змея твоя рассказала.

— Змея? — я сначала не понимаю, о чем он, но потом будто молнией пронзает, — ты нашел Алексу?!

— А чего ее искать? Сама пожаловала.

— Но…как… она не могла…не должна была…

— После вашей переписки она не могла усидеть и примчалась спасать подругу. Слишком уж ты бледной и несчастной выглядела.

Я с трудом перевожу дыхание:

— Ты специально оставил телефон… знал, что я им воспользуюсь?

Макс невозмутимо жмет плечами.

Обыграл! Обвел вокруг пальца! А я, дура, повелась! И даже то, что не в себе была после болезни не может служить оправданием! Если бы не та переписка, Алекса бы сидела в безопасности, а бывший муж ничего бы не узнал про ребенка.

— Где она?

— В прекрасном месте.

— Что ты с ней сделал?

— Без комментариев. — Он непробиваем, как обломок льда.

Его рука все еще на моем животе. Я пытаюсь отстраниться, сползти в бок, но не выходит. От моих жалких попыток сбежать, его глаза лишь хищно прищуриваются.

— Отпусти, — хватаюсь за запястье и все-таки отпихиваю его от себя, — не тронь меня!

От отступает, но выражение лица, такое, что становится не по себе:

— Срок.

— Ты не имеешь отношения к этой беременности.

Раздраженно отмахивается от моих последних слов, на корню обрывая возможность соврать, и повторяет вопрос:

— Какой срок? Не трать мое время на выяснение столько простого вопроса.

Я сдаюсь:

— Одиннадцать недель.

Кирсанов замирает, подняв взгляд к потолку, явно считает, потом удовлетворенно кивает.

— Значит забеременела еще до того, как начала мне всякое говнище подливать. Это хорошо.

Его «хорошо» мне совсем не понравилось. Особенно то, каким деловым каким это было произнесено.

— Хорошо?

— Сын или дочь родятся здоровыми.

У меня холодеет ладони:

— И что потом?

Бывший муж смотрит на меня в упор и произносит без единой эмоции:

— Ты же знаешь, — в глазах ноль сомнений, — я не оставлю его или ее с тобой.

***

— Кирсанов, это не смешно.

— Я разве смеюсь? Ты видишь мою улыбку?

Я вижу демона, который говорит и делает именно то, чего я боялась.

— У тебя ничего не выйдет.

— Серьезно? — смотрит на меня снисходительно, как на наивную дуру, решавшую покачать права, — Ты задолжала мне, дорогая бывшая жена. Очень сильно задолжала, и прекрасно это знаешь. А возвращать долги не чем.

Речь не о деньгах, и я это прекрасно понимаю. Ему вообще насрать на деньги, он решил наказать по-другому, забрать то, что у меня осталось от прежней жизни, от нас.

Сашка…Глупая, необдуманно смелая Сашка. Хотела спасти меня, защитить от Макса, а в результате сама вложила ему в руки оружие против меня. Я понимаю, что она хотела как лучше, но забыла о прописной истине: благими намереньями выслана дорога ад.

— Я не отдам тебе ребенка.

— Угу, — небрежно хмыкает и отворачивается к окну.

Я наблюдаю за тем, как Кирсанов лениво расстегивает пуговицы и скидывает пиджак на спинку рабочего кресла. Белая рубашка натягивается на широких плечах. Движения уверенные и в то же время небрежные. Он никуда не торопится, не сомневается, спокоен как удав. А у меня зубы выбивают дикий ритм.

— Максим. Завязывай! Хватит изображать из себя повелителя мира.

— Думаешь эта роль по силам только тебе? — не глядя отбривает мое возмущение, — только великая и ужасная Таисия может решать судьбы других?

Я не знаю откуда у меня берется смелость, но я подскакиваю к нему, хватаю за локоть и рывком разворачиваю лицом к себе, тут же напарываясь на предупреждающий взгляд.

— Не перегибай палку в своем желании отыграться. Тебе не нужен этот ребенок.

Он злится:

— Отчего же не нужен? Я всегда хотел детей. Думал мы с тобой родим двоих, а то и троих. Как говорится, мечты сбываются, но не так, как хотелось, — цедит жестко, не отводя от меня взгляда, — так что да, я рад, что узнал, и рад, что ты беременная. А вот тебе явно потомство будет в тягость.

— Ты за кого меня принимаешь? — голос возмущенно звенит.

— А за кого я должен тебя принимать?

Макс пытается отцепить от себя мои пальцы, а я не могу его отпустить. Кажется, стоит только разжать ладонь и случится непоправимое.

— Я не отдам его тебе! Слышишь, Кирсанов?! Не отдам!

— Удачи. Любой суд будет на моей стороне, ты же знаешь. Стоит мне только вывалить им все, что есть на вас с Рыжей, и тебя так быстро лишат родительских прав, что и глазом моргнуть не успеешь. И поверь, всем будет плевать, что там были простые энергетики…

Значит, Сашка и это ему рассказала. Только что толку? Кирсанова это не смягчит.

— Да и что ты сможешь ему дать? Ни-че-го! Если, конечно, не разведете еще какого-нибудь лоха, чтобы организовать счет помощи, как это сделали для Влада.

Меня коробит от его равнодушия:

— Кто-то же должен был это сделать, если отцу наплевать!

Взгляд темнеет.

— Влад не мой.

Убивает его нежелание принимать реальность, его отрицание. Поэтому выпаливаю жестокое:

— Да тебе и на моего ребенка потом будет наплевать! Ты прицепился только потому, что хочешь сделать мне больно. А как добьешься своего, так и все, свалишь в туман.

— Естественно, — хмыкает, — свалю. Я же всегда так делаю.

— Максим!

— Все, притомила. Иди к себе. Через час едем в город. У моего знакомого частная клиника. Тебя примут. УЗИ, анализы, осмотр и все остальное.

— Я не хочу!

— Зато я хочу. Мне нужно убедиться, что с ребенком все в порядке. Если будешь сопротивляться – запру в клинике до самых родов. Не провоцируй. Иди.

Он отворачивается, показывая, что разговор завершен и мне не остается ничего иного, кроме как уйти. Разговаривать сейчас с Кирсановым – это все равно что с разбегу головой биться о каменную стену. Дело не в том, что он не слышит меня, а в том, что не слушает. Ему плевать.

Ровно через час он без стука заходит в комнату и молча бросает пакет на кровать:

— Я никуда не пойду

— Ок. Сейчас пришлю парней – они мигом тебя оденут, — и уходит.

Я еще минуту сижу, охватив себя за плечи руками, а потом вскакиваю, и вывалив все из пакета, начинаю одеваться.

Ведь не шутит. И правда пришлет своих мордоворотов.

Когда на лестнице раздаются тяжелые шаги я уже готова. Затягиваю волосы в высоких хвост и иду к двери, распахнув ее за секунду до того, как это сделают другие.

— Максим Владимирович ждет в машине, — бесстрастно произносит один из шкафов. Второй тоже смотрит абсолютно равнодушно.

Неужели нигде ничего не екает? Хотя с чего у них должно екать? Я же не человек, а просто работа, объект, от которого хлопот больше, чем пользы. Сколько же им платит Кирсанов, раз они не задают вопросов и молча выполняют его приказы?

В голове десятки вопросов, но я уже не рассчитываю получить хоть какие-нибудь ответы. Покорно спускаюсь вниз и выхожу на улицу. Сегодня морозно, и воздух белыми клубами вырывается из легких, но мне тепло, потому что Кирсанов принес хорошую одежду. Только сдается мне, что к заботе о моем здоровье это не имеет никакого отношения. Он просто следит, чтобы инкубатор для его ребенка не испытывал трудностей и неудобств.

Ворота уже открыты, и машина Максима поджидает меня у выезда.

Я принципиально сажусь назад.

— Пристегнись, — монотонно произносит он и трогается с места, — если что-нибудь учудишь в городе, пеняй на себя. Я предупредил.

***

Спустя пару часов мы приезжаем в клинику. Два этажа роскоши и благородства предназначенных не для простых смертных. Колонны, мрамор, вышколенный персонал, каждая улыбка выверена, каждое слово четко и по делу. Никакой суеты или ожиданий.