Папа есть, нужна Любовь (СИ) - Любимая Татьяна

Последнее, — хочется добавить.

Борис держит долгую паузу. Можно подумать, что он размышляет что бы такое завернуть, чтобы меня удивить. Но я его знаю. Он давно все придумал, теперь хочет заставить понервничать.

— Ты возвращаешься в нашу спальню. В нашу кровать. Как законная жена.

— Не-ет, — вырывается из меня истеричный смешок. — Уволь.

«После твоей шаволды мне противно даже одним воздухом с тобой дышать» — едва не выскакивает из меня дерзкое.

— Это. Мое. Желание, — чеканит сквозь зубы. — Живем как прежде в любви и согласии. И ты забываешь о разводе.

— Ни за что, — машу головой. — Ни за что не лягу с тобой в одну кровать. Ни о какой любви и тем более согласии речи быть не может. Вспомни наш договор: ты отдаешь мне салон, я не претендую на остальное имущество. Через полтора месяца слушание, я не передумаю. Муж и жена мы только по документам. На самом деле — свободные. Впрочем, ранее статус женатого человека не мешал тебе изменять мне, — напоминаю причину развода.

— Эта девочка… как ее, Тася… тебе понравилась, да? — внезапно Миронов переводит тему.

— К чему этот вопрос? — напрягаюсь я.

— Мы ее удочерим.

Что-то у меня со слухом внезапно случилось. Какой-то несусветный бред слышится.

— Что ты сказал? — на всякий случай переспрашиваю.

— Мы удочерим эту девочку. Это несложно. Лишим ее отца родительских прав и официально оформим удочерение.

— Это невозможно.

— У Чернова зафиксировано, что девочка дважды убегала от родителей. Достаточно, чтобы признать семью неблагополучной.

— Ты не сделаешь этого, — меня начинает потряхивать от слов Бориса. Он привык добиваться поставленных задач. Пугает, что слишком серьезен в намерениях.

— Один звонок, — усмехается этот страшный человек.

И как только язык повернулся предложить мне такое. Но меня сковывает ужас от мысли, что он исполнит свою угрозу. У него связи.

От бессилия сжимаю кулаки, с силой впиваясь в кожу ногтями. Разжимаю.

Как? Как привести в чувство Миронова?

— Ты уже разрушил нашу семью. Не смей. Трогать. Эту! Ты не имеешь права!

— Не трону, если МЫ будем жить как прежде, — упивается своей безумной идеей.

— Боря… — пытаюсь говорить спокойно и рассудительно. И даже ласково: — Зачем ты падаешь в моих глазах еще ниже? Зачем разочаровываешь сильнее? Я уже тысячу раз пожалела, что попросила тебя помочь…

— Заметь, я помог тебе с удовольствием.

— Какой ценой мне обходится твоя помощь!

За разговором не заметила, что мы уже подъехали к Орбите и стоим в кармане рядом с моей машиной.

Не могу прийти в себя от услышанного. Не верю, что Миронов на полном серьезе предлагает сделать вид, что ничего не было: его измен, моей, ведь я призналась ему, что изменила. Он не поверил, но не в этом суть.

Суть в цене.

Цене моей свободы или плена.

— Нельзя взять и забрать себе чужого ребенка просто потому, что ТЕБЕ так захотелось. Тем более, когда у ребенка есть родители. Мы не сможем заменить Таечке папу и маму. Она обожает своего отца. Они не смогут жить друг без друга. Это абсурд. Ни один суд не допустит этого.

— Пф-ф… Вертел я… — пренебрежительно.

— Ты чудовище, Борис. Я тебя ненавижу!

— Это любовь, детка, — усмехается. — Видишь, на что я готов ради тебя? Жду вечером в спальне.

Вылетаю из его машины, хлопнув дверкой.

В ушах набатом звучат его слова «Жду вечером в спальне» или «Заберем девочку себе. Один звонок»

Второе точно не могу допустить, значит… придется забыть о разводе?

Что делать?

Хотя бы… предупредить Тимура!

Открываю сумочку, ищу визитку, что мне дал Вершинин. Пальцы дрожат.

— Да где же она?

Вываливаю содержимое на капот своей машины. Помада, зеркальце, другие мелочи скатываются, падают со звоном на асфальт.

Визитки нет!

В замешательстве тру лоб, восстанавливая хронологию событий с момента, как Тимур вручил мне карточку. Я положила ее в сумочку. Сумочку из рук не выпускала, но доставала салфетки, расческу…

Неужели… я ее выронила, пока прихорашивалась возле отделения?

Тася! Тася продиктовала мне номер! Хоть бы он был правильным!

Поспешно снимаю телефон с блока, тыкаю цифры. Восемь, девятьсот тринадцать…

Внезапно телефон вырывают из моих рук.

Ахнув, разворачиваюсь.

Борис!

Я была уверена, что он уже уехал!

— Что, любовничка предупредить решила? — гневно раздуваются его ноздри.

Агрессия, парфюм, близость — давят, душат, дезориентируют. Смысл слов не понимаю.

Перед глазами вдруг все кружится, темнеет. Ноги слабеют. Куда-то лечу, лечу, лечу…

Из последних сил прошу:

— Отдай… телефон…

Голос как из глубокого колодца. Чужой.

Глава 25

Таська прижалась мордашкой к стеклу, провожая новую подружку долгим взглядом.

— Пока-пока, Любовь! — машет ладошкой.

Прическа у нее — атас. Очень красивое, аккуратное плетение. Сразу видна заботливая женская рука.

Любовь машет в ответ.

Вы только посмотрите на нее! Сделала вид, что мы не знакомы. Что между нами не было того пусть короткого, спонтанного, но фееричного секса.

Единственная женщина после моей покойной жены, которую я захотел не только для снятия напряжения, но и в свою жизнь, смотрела на меня как на чужого мужика.

Нормально это вообще? Или у нее столько «случайных приключений», что всех не запомнила?

Нет, бред. Не такая она. Либо действительно не узнала, либо хорошая актриса и разыграла спектакль перед мужем.

Если второе — лично я поверил. Впрочем, как и в первое. Она была тогда в таком состоянии, что явно не отдавала себе отчет в действиях. А я… подло воспользовался.

И не жалею!

Как бы там ни было, с Таськой Любовь была настоящей. Тискала ее, обнимала, целовала как родную. Неудивительно, что дочь к ней прониклась.

Я ее как увидел, там, в участке, сразу успокоился, что Таська в надежных руках. Все мои страхи испарились.

— Папочка, Любовь позвонит?

Вот, о чем и речь — любовь взаимная.

Имя-то какое прекрасное — Любовь! Как и сама девушка.

И чего она от должности няни отказалась?

Работа у нее.

Где она работает, интересно?

— Конечно позвонит.

Пусть только попробует не позвонить!

— Я ей телефон твой лассказала.

А я дал визитку!

— Значит, точно позвонит.

— Ты мне слазу тлубочку дай, я буду с ней лазговаливать.

— Окей.

Был бы я сегодня один… или Любовь была бы одна…

Увез бы я ее куда-нибудь в уединенное место, чтоб никто нам не мешал поговорить нормально. Объясниться нужно мне. Послушать ее.

В конце концов, извиниться за поведение. Я, кажется, был невежлив с ней сегодня. Наговорил черт-те что.

Потому что муж ее взбесил! Нафиг он был нужен там, в участке? Помощник, блин.

Не похоже, что у супругов все гладко. Любимым она его не назвала. Колечко не носит.

Изменила ему со мной…

Любовь, Любовь, как много к тебе вопросов. И еще больше — простого желания прижать, прижаться, вдохнуть аромат, услышать милый слуху голосок, почувствовать вкус губ, кожи…

Пахла она так же манко, как тогда, в лифте, будоражила.

Так, стоп, я в дороге, с дочкой. Мечтать буду дома, лежа в кровати. Или в душе.

Можно и там, и там.

— А еще она обещала в палк плийти.

— Обещала, значит, придет.

Уже одно то, что я теперь знаю имя девушки, у нее мой номер телефона и обещание дочке прийти в парк, вселяет надежду.

Ну, а муж…

А что муж? Там любви нет, а от вредных привычек надо избавляться.

Но что ты сделаешь, Тимур, если эта «вредная привычка» трогает, целует, любит твою, — бросаю короткий взгляд на дочку, — вашу Любовь? И она позволяет? Ей нравится? Или ты наивно думаешь, что после тебя никого?

ДА! Я так думаю! Я так хочу!

Эгоист?

Еще какой!

И собственник!

Любовь, Любовь…