Шаг до любви (СИ) - Верон Ника

— Лера, кто для тебя этот человек? — спросил он прямо, когда дочь закончила достаточно сбивчивый рассказ о сегодняшней встрече с Петровой. В кабинете отца снова стала Лерочкой — платиновой блондинкой с наивно-доверчивым взглядом. — Только давай уже честно. Не станешь ты просить за совершенно чужого. Ты ведь в него была просто влюблена? Или у вас всё же…

— Если бы у меня с ним было «всё же», я бы сделала всё, чтобы стал для меня всем, — со спокойной уверенностью прозвучал ответ Лерочки. — А ты знаешь свою дочь, получать желаемое она умеет. Так ты поможешь, или…

Просила, по её мнению, о такой малости… Только для отца, как показал результат разговора, всё куда сложнее. Предстояло не просто «встретиться с кем надо». И ладно еще, когда от встречи зависят собственные интересы. А здесь…

— Если совсем честно, то не вижу смысла, — медленно заговорил Вешник, при этом внимательно наблюдая за дочерью, — В дипломатию тебя надо было в свое время отдавать, а не на журналистику, — продолжал он и, дотягиваясь до телефона, закончил, — Давай свои данные, посмотрим, чем там можно помочь.

Да, история к их семье, слава Богу, не имела никакого отношения. Но вот отказать дочери в такой малости, как помочь человеку… Как говорится, от него не убудет, а с дочерью сохранятся прекрасные отношения. А, учитывая, что она у него единственная… Родит внука, будет наследник созданной им империи бизнеса. Конфликты в семьях, подобным их, зачастую ни к чему хорошему не приводят…

2

Самый запад России. Вечером Каташову ждал сюрприз — Алантьев … Вот к чему оказалась совершенно не готова, так к встрече сегодня ещё и со своим настоящим. В последнее время что-то оно слишком зачастило.

Впрочем, как там в поговорке: как только начинает налаживаться на личном, так обязательно появляется прошлое? В таком случае — удивляться ничему не приходится. И вот это самое прошлое, вернее — незавершенное настоящее, без предупредительного звонка, сегодня объявилось на пороге её квартиры. В канун рабочей недели…

— Ты чего такая? — не понял он, когда, на попытку обнять, Ритка увернулась. Странно, но вдруг… Совершенно неожиданно, вспомнилось прикосновение рук Константинова… Совершенно не те ощущения… Объяснить не смогла бы, но…

— Устала, — солгала она.

Умом понимала — разрыв неизбежен. Только какая-то сила заставляла держаться за прошлое. Страх… Предательский страх заставлял лгать и себе, и человеку, который… А, собственно, который ей, пока, никаких гарантий не давал, да и дать не мог. Так была ли, в таком случае, ложь? В данном случае, скорее, лгала себе…

— В воскресенье — устала? — Алантьев с сомнением задержал на ней взгляд.

Правда, дальнейшего разоблачения, кажется, не предвиделось. За все годы, что длилась их странная связь, в своих подозрениях ни разу не перешагнул опасную черту. У грани — останавливался, да. Но даже подозрений в её адрес ни разу высказано не было. Вот тут четко соблюдался договор… Он ничего не мог, да и не хотел ей дать, кроме своего периодического присутствия. А значит и взамен требовать что-либо права не имел.

— У меня два дня подряд театр был, — и сейчас не лгала. Но, в то же время, очень надеялась, что Алантьев, как обычно, внимательно выслушает и, заметив её не настроение, не станет ни на чем настаивать. — А сегодня с утра пораньше Маслова зарулила, — попыталась хоть как-то бъяснить так называемую усталость. — Не люблю долго спать, но сегодня — предел.

Да, был необходим отдых. Только не от театра. И не от Масловой. Требовалось побыть вообще в полном одиночестве, чтобы хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию и принять единственно верное решение. Если, конечно, такое сейчас возможно сделать. Кто мог подумать, что курортное общение на столько затянется… нет — вернее — затянет. И никакие усилия вернуться к прошлому не помогали… Или уже сама не сильно хотела…

— Ну-у, театр, — протянул Алантьев, уверенно перемещаясь из прихожей в кухню, — Ты во сколько, часов в девять дома была? — продолжал он, совсем уж по-свойски усаживаясь за стол.

Рита, задержав дыхание, сосчитала до трех. Требовалось, в первую очередь, успокоиться. Звучащие вопросы совершенно ничего для нее не означают. Просто спрашивает. А отвечать на те или нет, и с какой долей правды — решать ей и только ей!

— В девять только спектакль закончился, — произнесла Рита вслух, следом за поздним гостем входя в кухню. Проще было попросить его уйти, только… Вот это извечное «только»… Оно возникало и к месту, и не к месту. И каждый раз приводило к сомнениям…

— И не боишься ты в коронавирус лазить по театрам, — обронил Алантьев, продолжая внимательно присматриваться к хозяйке квартиры. Давно заметил изменившееся к себе отношение с её стороны. Но не сразу придал тому значение. Бывало в их отношениях подобное и в прежние времена. Но его длительное отсутствие, обычно, всё возвращало в привычное русло.

— А я привитая, — обронила Ритка, ставя на плиту чайник.

Выдерживаемое ею расстояние не оставляло сомнений в том, что его сегодняшний визит, мягко говоря, несвоевременен. И решение оставалось за ним: уйти или остаться. Очень надеялась, что это самое решение окажется правильным… Для неё — правильным.

— Ну, я тоже, — гость, успев поймать её за руку, усадил себе на колени, достаточно крепко обняв, продолжая, — Но, как там говорят — бережёного Бог бережёт. Это же вирус. А в театре точно все не сидят в масках. Кто-нибудь чихнет…

Для чего там приходят к любовнице… Уж точно не за пустыми разговорами. Только у неё сегодня не было никакого желания даже на простое общение, не говоря о чем-то большем. И гость должен это либо понять и принять, либо… Вот в данном вопросе Коташова никогда не церемонилась. И если её не понимали с полуслова, то просто указывала на дверь. С Алантьевым, до сих пор, подобного не происходило. Всегда старалась отшутиться.

— Сереж, я устала сидеть дома, — не встречая большого сопротивления, поднявшись на ноги, увеличила расстояние, остановившись у плиты. — Я вообще от всего устала.

— Может, и от меня? — без каких-либо предварительных намеков, «занырнув» рукой ей под халатик, поинтересовался он. Грубо. Отвратительно. Рита постаралась сохранить спокойствие. Сегодня вообще всё раздражало.

А прозвучавший вопрос, едва не вызвал бесконтрольный ответ — «да»! В таком случае, не сомневалась, гость вряд ли задержится. Даже, учитывая, их ни для кого непонятные отношения.

— Не знаю, — выдала неожиданно.

Растерянный взгляд сомнений не оставлял — подобного заявления от нее не ожидалось. Или, по крайней мере — не ожидалось в обозримом будущем. Для одного из них, уж точно, данные отношения были просто идеальны. И вот тут Рита совершенно неожиданно для себя пришла к осознанию того, что именно для неё ничего идеального в тех не-бы-ло!!! Раньше как-то и мысли не возникало, что как-то всё идет не так.

— В каком смысле? — только и нашелся спросить.

— Извини, мысли в голове…

Хотя, была и еще одна причина, заставившая остановиться. В какую-то долю секунды показалось, что Алантьев и без лишних слов всё прекрасно понял. Только уйти собирался красиво, что ли. Или, во всяком случае, не хлопнув дверью. Нечего было ни делить, не предъявлять друг другу. Отношения без обязательств…

— Я заметил, — обронил он сухо, на секунду задумавшись, поинтересовался, — Чаем напоишь?

Чай — это не предательство, не ложь. Просто чай за дружеской беседой. И не важно, что стрелки часов приближались к полуночи. Всегда пил чай прежде, чем уйти. Сегодня — просто пил. А ей было невероятно спокойно. Впервые за все время их общения. И снова появились сомнения относительно их замечательных отношений, в которых пыталась убедить не только Маслову, но и саму себя… А теперь возникал вопрос: а были ли эти замечательные отношения в действительности… Или благополучно нарисовала их себе в мыслях? Для собственного успокоения. Как там, в песне пелось: пусть ни как у всех, но есть…

Далеко за полночь, когда уже Алантьев планировал уходить, прилетело сообщение: