Декаданс - Андрианова Анна

Это такой симпатичный зверек, который живет в лесах Амазонии и пукает ароматом «Коко Шанель».

Страхо... претензии... форс... сейф.

Анальные свечи для лечения прыщей в желчном пузыре, как форс... Форс... форсированный курс профилактики, ха-ха-ха!

Сейф.

Помидорный дендрарий для воспроизводства бумажных корабликов.

Что корабликов?

Ну да, корабликов!

Они такие неуклюжие, сморщенные, на них саблезубые пингвины...

Какие пингвины?

...

Возвращение в реальность оказалось еще более губительным для моей психики, чем познавательное путешествие в страну транквилизаторов. А ведь на упаковке было написано «Категорически запрещено принимать препарат с алкоголем»...

Голова сейчас взорвется из-за проклятого телефона. Он звонит прямо в мозг. Нет, я не вылезу из-под одеяла, не вылезу, не вылезу. Я тут в своей скорлупе и вылупляться во вселенную не собираюсь. В ней жутко и отвратительно, в ней невозможно жить.

Мне надо искать новый офис, надо подмазывать пожарников, надо выгрызать страховку у страховиков, надо уладить конфликт в прессе и надо убить Сержа. С чего начнем?

Да, именно убить собственными руками. Ревность? Нет, это не ревность, это злость. Злость. Как он мог устроить пир во время чумы? Ему плевать на мою фригидность к нему. Ему плевать на нашу семью. На наши отношения, строящиеся годами. На наши цели, мечты, нашу близость. Классик сказал, что «отношения между людьми – это неустанная работа души каждый день». Мы по крупицам собирали наш сказочный семейный мир, и вот он превратился в головешку. Он теперь ничто! Как будто его и не было никогда, у него своя жизнь, у меня своя. Проблема секса отпала сама собой, acte charnel, как говорят французы, теперь неактуален для нас. Мы чужие друг другу.

Еще недавно была семья, теперь два чужих человека, которые не считают нужным приглашать друг друга на вечеринки... и на похороны.

Отчаяние. Тридцать три миллиона раз одно и то же отчаяние. Это состояние, когда не знаешь что делать, как думать, как жить. Отчаяние меняет состав крови, производит странную алхимическую реакцию. В жуткой тьме медленно идет трансмутация сознания. Я имею основания подозревать, что эта тьма есть некое новое качество жизни, где за гранью безысходности существует другая реальность. Это возможность жизни без «завтра», только «сейчас». Может это потому, что «завтра» может и не быть, находясь в отчаянии, ты очень тонко чувствуешь это. Может, потому, что «завтра» будет еще хуже. А может, потому, что «сегодня» настолько жуткое, что ты просто не можешь думать о «завтра», у тебя нет сил.

Именно в этом отчаянном «сегодня» и рождается уверенное «здесь и сейчас». Я закрываю глаза и говорю себе: «Я умираю!». Я мысленно прощаю всех, кто обидел меня в этой жизни, прошу прощения у тех, кого обидела я. Прощаю сегодняшний день за то, что он принес мне столько отчаяния, и со спокойной душой умираю. Хочется верить, что нет предсказуемого завтра с проблемами «сегодня», есть только новая жизнь, которую каждый день можно оформить с чистого листа...

Спать, спать, спать.

– Опохмелись, кикиморка! – звучным эхом бьется в моем мозгу голос Витька. Он сидит рядом со мной на кровати и пытается открыть мой спекшийся рот, чтобы залить туда водки. Романтика, однако.

– И тебе доброе утро! Убери от меня, пожалуйста, эту гадость!

– Хороший продукт, обижаешь! – Витек отпил из бутылки. – Благодари меня вечно! В службе «01» зафиксировали короткое замыкание, в «02» также охотно заверили, что системка пожарной безопасности была в порядке, и к тебе никаких претензий нет. Так что, пупсик, выбирай новое здание, которое прикупишь за страховую капусту. Кто-то на пожарах теряет, а ты приобрела. Целуй меня в десны!

– Здорово, конечно! Но, по-моему, я приобрела шизофрению и паранойю одновременно, – я разговариваю с другом, еле шевеля губами и глазами. Голову поднять невозможно, такое состояние, как будто вчера я послала по известному маршруту чародея-колдуна, а он отомстил.

– Слушай, не ной, а! Все закончилось атлична! – выкрикнул он. – А то, что ты тут негативишь и корчишь из себя жертву, это нормально. В мозгу у каждого есть такой орган, гипоталамус называется, так вот эта хреновня вырабатывает эмоции, клетки организма на эти эмоции подсаживаются и начинают плодиться. И вот новые расплодившиеся клетки живут на той эмоции, которая их породила. Так что в тебе до хрена клеток, которые привыкли хавать страдания, и, когда им очень нужно перекусить, они посылают сигнал в гипоталамус, он вырабатывает для них нужную дозу. Так что поздравляю, подруга, ты подсела на негативчик.

– Слушай, гипоталамус, у меня для твоих опытов сейчас градиент не тот. Давай сюда свою водку!

Витек с готовностью протягивает мне бутылку. А кто его пустил вообще в мою спальню? Он что, ухитрился обаять и домработницу, и охрану?

Мерзкая жидкость полилась в кровь, я чувствую каждую клеточку тела, голова начинает соображать и приподнимается с подушки.

– Бизнес-элита в Сен-Тропе! Что ты на это скажешь?

– Ха-ха, ха-ха, ха-ха, – Витек заваливается на кровать, смешно дрыгая ногами. – Твой Серж, сцуко, жжот! Ну это хорошо! Это его слабость выплюнулась. Досаждает тебе, гадине, сбежавшей из гнезда и отказавшейся от заключения мира.

– А по-моему, он там просто хорошо время проводит, а про меня уже забыл. Есть жена, нет жены....

– Да он там кал мечет стопудово. Весь извелся. Это нормально, я бы так же поступил. Привлекает к себе внимание, посмотри, телка, какой я козырный, а ты дуркуешь! Давай быстрей, а то уведут! – Витек запрыгал по комнате, изображая этюд «Мысли Сержа». – Павлин-мавлин растопырил хвост и ждет реакции самки. Самка сперва среагировала правильно – взбесилась, приревновала, теперь по логике вещей должна припереться домой, устроить истерику и сдаться. Эта для тебя затравка! Короче, замануха!

– Где сдаваться, в Сен-Тропе, что ли, вот гад, мы хотели вместе туда поехать! – я приподнимаюсь на кровати еще больше и смотрю на часы.

Электронное табло высвечивает дату. О ужас, два дня в отключке. Это почти клиническая смерть. Вот это я поспала!

– Короче, телка, проснись и пой, нужной реакции он не получит. У меня тут проектик один выгорел, надо тебе развеяться.

– Звучит устрашающе!

– Тут кино очередное собираются снимать, сюжет для свеклогрызов [2], бюджет от клюквокрылов [3], половина актеров хороших, половина звезд не убитого в зародыше шоу-бизнеса, решивших себя попробовать в кинематографе. В общем, все как всегда, – Витек открыл окно нараспашку, прикурил две сигареты одновременно во рту и одну любезно запихнул мне в рот.

– А мне-то что делать среди тех, кто пиарит или хочет распиариться? Получится очередная хрень про нашу позорную элиту для еще более позорной публики, что мечтает в эту элиту попасть. Все небось будет упакованное продакт-плейсментом и фразочками из интернета.

– А тебе-то что, зато движухи будет до фига, реклама, презентации. Отвлечешься, прикольнешься, – парировал замутчик.

– Нет уж, увольте, я эти киношки даже смотреть не могу!

– А тебя никто и не просит их смотреть, в них надо сниматься. Чукча не читатель! Я тебя рекомендовал как лучшую актрису, на роль соблазнительницы главного героя! Эротика, круто!

– Слушай, а ведь идиотом быть сложно, да? – рассверипела я и бросила в Витька подушкой.

У меня сгорел головной офис, муж, с которым я все время думаю как поступить, развлекается в Сен-Тропе. А этот мне предлагает сняться в эротической роли!

– Может, ты меня еще в порнуху по блату устроишь?

Витек поднял брови, свел губки бантиком и задумчиво изрек:

– Не, дорогая, извини, тебя туда не возьмут, грудь маленькая, гы-гы! А тут все наши эстрадные дилетанты, бездарные уебанцы платят за то, чтобы их поснимали, а тебе я выбил штукарь в день. Так что не жалуйся, в порнухе, кстати, так не платят! – Витек обиделся, насупился и прикурил еще одну сигарету.