Украденная ложь (ЛП) - Джей Монти

— Я не могу передать тебе, как сильно ты об этом пожалеешь, — говорит Тэтчер у меня за спиной.

Я живу ради боли. Ради того, чтобы видеть, как люди ломаются под моими ногами и поддаются агонии, которую я заслужил. Если бы я больше никогда не ел, но мог продолжать причинять вред другим и питаться только энергией, которая исходила от их страданий, обещаю, я бы так и сделал.

Но есть что-то, что связывает всех нас четверых. То, чем мы все наслаждаемся, — это страх людей. Мы никогда не хотели быть популярными или королями бала. Мы хотели вселять во всех страх. Чтобы, когда мы входим в комнату, все боялись поднять глаза. Боялись, что зрительный контакт станет последней каплей перед тем, как мы совершим что-то ужасное.

Я старался узнать, что именно пугает человека. Что заставляет его сердце биться, а ладони потеть.

Хотя я в курсе, что Крис упивается и наслаждается тем, что накачивает девушек на вечеринках в старших классах, только чтобы переспать, я также знаю о нем кое-что очень важное, что поможет мне получить то, что я хочу от него сейчас.

Крис смертельно боится змей.

Однажды летом он был в поместье, возился во дворе с моим братом, когда мимо них проползла простая, безобидная садовая змея. Дориан несколько дней смеялся над моментом, когда Крис завизжал, как девчонка и, не раздумывая, убежал в дом.

Я наслаждаюсь этим воспоминанием. Этот дар был дан мне в столь юном возрасте. Помнить, что именно по-настоящему пугает людей. Не только внешне, но и под всем этим. Что вызывает у них мурашки по коже и дарит ночные кошмары.

А потом я этим пользовался. Потому что жаждал власти, которую получал.

Мы все так делаем.

Единственная настоящая сила в жизни — это страх.

Деньги можно отнять. Титулов можно лишить. Но создавшуюся нами репутацию, такую, от которой по позвоночнику пробегает дрожь у каждого, как только мы входим в комнату, уже не отнять.

Я поднимаю нижнюю часть футболки, грубо вытирая лицо. Слюна убирается с легкостью.

— Ты принес их? — спрашиваю я Рука.

Он поднимает коричневый мешок, слегка встряхивает его, вес его кажется тяжелым.

— Конечно, да. Это не первое мое родео. Ты забыл о нашем выпускном бале?

Выпускной бал, на котором мы так и не побывали. Ну, технически.

Однако мы выпустили в здание, где он проходил, четырех взрослых удавов. Они никого не укусили, но было забавно сидеть на крыше и наблюдать, как ученики и учителя высыпали на парковку. Их крики эхом доносились изнутри.

Один из многих трюков, которые мы проделывали.

Рук подходит к Крису, держа мешок в одной руке. На мгновение в глазах Криса появляется облегчение, он благодарен, что я перестал его бить. У меня подгибаются пальцы ног при мысли о том, что через несколько секунд он будет умолять меня выбить из него все дерьмо, если мы остановим происходящее. Рук подходит к Крису сзади и говорит:

— Смерть от укусов змей — это не выход, Крис. — Затем аккуратно переворачивает мешок вверх дном и высыпает содержимое на стоящего перед ним на коленях человека.

Черные, красные и желтые змеи рассыпаются по его телу. Покрывая его плечи и колени. Проходит меньше миллисекунды, прежде чем он понимает, что происходит. Крис осознает, что его худший страх сбылся.

— Как там в песне, Тэтчер? Красный и желтый цвета могут убить человека? — спрашивает Рук, приседая за Крисом, произнося это достаточно громко, чтобы он услышал его слова за истерикой.

Крики после этого становятся настолько громкими, что не понять, как мы его мучаем. Они настолько сильные, что уверен, Крис преодолел звуковой барьер. Я даже не уверен, что человеческие легкие обладают достаточной емкостью, чтобы издавать такие крики.

Крис дико размахивает руками, разбрасывая глупых существ в разные стороны, их хлипкие тела кружатся на ветру. Вряд ли он знает, что если бы он просто сидел спокойно, они бы занялись своими делами и оставили его в покое.

Но коралловые змеи кусаются, когда им угрожает опасность, а когда ты — змея, и тебя подбрасывают, это выглядит довольно угрожающе. Первый укус приходится на шею, маленькая пасть змеи открывается, чтобы выпустить второй по ядовитости нейротоксин в мире. Другой укус приходится в руку. После двух укусов у него останется менее трех часов до того, как вся его дыхательная система отключится.

— Скажи нам то, что мы хотим знать, Крис. Ты можешь закончить это, — предлагаю ему я. — Смертью от нейротоксина очень болезненна. Пот, рвота, мучительная боль. Я могу сделать так, чтобы это прошло.

Я иду к его бледнеющему телу, мне любопытно, почему он так упорно молчит. Что он скрывает?

Крики стихают, их место занимают рыдания. Его тело сотрясается от силы его слез. Крис смотрит на меня, бледное лицо и молочные глаза. Безнадежный, сломленный, воля внутри него сломалась под моим напором.

— Я получил сообщение! Я получил со… сообщение от моего парня! — с дрожью умоляет он. — Пожалуйста, просто уберите их! Сними их, и я скажу вам!

Крис захлебывается слезами, стекающими по его лицу, прокладывая путь сквозь кровь, которая по консистенции напоминает краску.

Рук приходит ему на помощь — настолько, насколько это возможно после укусов змей. Ногой он отодвигает их от его дрожащего тела. Подбирает несколько из них голыми руками и кладет в нескольких футах от себя. Одну он держит в руке, играя с ней,

— Положи это дерьмо на землю, пока тебя не укусили, — ругаю его я.

Он закатывает глаза, кладет ее на землю.

— Да, капитан осел.

Мой взгляд возвращается к Крису, и я наблюдаю, как он барахтается на руках и коленях. Все содержимое его желудка вываливается на землю. Не знаю, от нервов это или от укусов. В любом случае, мне трудно испытывать к нему жалость.

Мне интересно, чувствовала ли себя так Роуз. Если бы это он покончил с ее жизнью, чувствовала ли она себя так же. Умоляла ли она, плакала ли, звала Сайласа? У меня раздуваются ноздри, я ботинком давлю в бок Криса, опрокидывая его на спину.

— Говори.

— Я не делаю наркотики, — кашляет он. — Я не… я просто собираю их и бросаю туда, куда нужно. Когда я начал там работать, мне пришло сообщение со случайного номера. Я думал, что это фигня, но на моем счету всегда были деньги после сброса. Моя работа ни хрена не оплачивается, а это дополнительные деньги.

Он вздыхает, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— Я получил сообщение от своего парня, я не знаю, кто он, только знаю, что он сказал мне, где забрать наркотики и куда они направляются. Он сказал мне, что у него есть кое-что, о чем мне нужно позаботиться, я просто подумал… подумал, что это очередная партия наркотиков или что-то в этом роде. Сказал, что заплатит мне за это двадцать пять сотен.

Все в этом городе сводится к деньгам. Все. Все здесь продали душу дьяволу за гребаные пятаки и десятицентовики.

— Продолжай, — приказываю я.

Он, морщась, подносит руку к шее, где место укуса опухло и покраснело.

— Я пришел по адресу, и там была припаркованная машина. Он сказал мне проверить багажник, и тогда я нашел ее. Она была уже мертва! — говорит он в панике.

— Я сказал ему, что это не для меня. Я не мог этого сделать, но все, что ему было нужно, это чтобы я подбросил ее тело, чтобы все выглядело как случайная передозировка. Это были легкие деньги, мужик! Так что я… я просто, я… я оставил ее в том доме-ловушке, потому что знал, что там все еще тусуются подростки.

Его объяснение только злит меня еще больше, оно не успокаивает и даже не помогает. Это только усугубляет ситуацию.

— Значит, мы просто должны поверить, что ты ее не убивал? Должны поверить тебе на слово, Крис? — спрашивает Тэтчер.

Крис поднимает руку в защиту.

— Клянусь! Я клянусь! Это все, что я знаю! Я не знаю, кто убил ее, — плачет он, как новорожденный ребенок. — Парень, который пишет мне, — учитель, он делает наркотики, создает их в школьных лабораториях. Я думаю, это он, он это сделал! Я не знаю, пожалуйста, чувак, не дай мне умереть!