Капля красивого яда (ЛП) - Клейтон Келси

— Черт, — говорю я, любуясь пустым пространством. — При желании его можно было бы сдавать в аренду как квартиру.

Хейс скептически хмыкает. — Может быть, как студию. Но для этого нужно было бы поставить кухню или разрешить им использовать барную стойку в качестве кухни. И, кроме того, из меня не получится хорошего арендодателя.

Ладно, он прав. — Вполне справедливо.

Мы заходим в ванную, чтобы убедиться, что все убрано, и перед тем, как спуститься обратно, я останавливаюсь и поворачиваюсь к Хейсу.

— Как ты думаешь, с ней все в порядке? — спрашиваю я его. — В смысле, действительно в порядке?

— Мали? — отвечает он, и я киваю. — Мне кажется, что она в порядке, но ты знаешь ее лучше, чем кто-либо другой.

— Я знаю, что знаю, и я не могу избавиться от этого чувства, что я должна беспокоиться о ней. Я и беспокоюсь за нее. Прошлая ночь была... напряженной.

Он медленно выдыхает, притягивая меня к себе в объятия. — Тебе можно волноваться. Она твоя лучшая подруга, и она прошла через то, что способно изменить ее. Но Мали - одна из самых сильных людей, которых я знаю. Я не вижу, чтобы она позволила себе стать жертвой.

Все это, безусловно, правда, но мне все равно не по себе. — Я просто хочу, чтобы с ней все было хорошо.

— С ней все будет хорошо, — обещает он. — А пока мы будем за ней присматривать. Хотя лично я на месте Айзека опасался бы сталкиваться с ней, когда она трезвая. Эта девушка безжалостна.

Я усмехаюсь, потому что он прав.

Но я не буду сочувствовать ему, если с ним что-то случится.

Одна из самых приятных сторон того, что больше не нужно прятаться, - это возможность наслаждаться кострами, сидя на коленях у Хейса. Конечно, сначала Кэм жаловался на это, ныл, как ребенок, но потом смирился. Все остальные, однако, продолжают смотреть на нас, как на какой-то цирковой номер. А чувствовать себя словно в аквариуме не очень приятно.

— Я все еще не могу поверить, что вы вместе, — говорит Оуэн.

Лукас явно не в восторге от этого, так как он ворчит себе под нос: «какая чушь».

— Я все еще пытаюсь понять, как долго это продолжалось. Как, черт возьми, это вообще произошло? — спрашивает Эйден.

Мои губы сжимаются в тонкую линию, когда Кэм саркастически смотрит на Хейса. — Да, Эйч. Расскажи мне. Как тебе удалось совратить мою невинную сестренку?

— Невинную? — Хейс насмехается. — Она практически развратила меня на данный момент.

Мали фыркает, зная обо всем, что произошло за последние пару месяцев, но что-то подсказывает мне, что Кэм не ищет грязных подробностей. Он хочет узнать, когда это началось, чтобы потом снова жаловаться на то, как долго мы это от него скрывали.

Кэм сморщился. — Гадость. Мне не нужно было этого знать.

— Это ты начал, — язвит Хейс. — Но когда я поцеловал ее на глазах у Крейга, ситуация немного изменилась. Но это стало реальным только после того, как меня выгнали с того хоккейного матча.

— Я, блядь, так и знал! — кричит Эйден, протягивая руку Оуэну. — Плати, ублюдок.

— Пари? Серьезно? — говорю я.

Оуэн закатывает глаза, передавая Эйдену двадцатку, и ухмылка Эйдена расширяется. — Я назвал это дерьмом. Хейс никому не отдает свою джерси. Меня не волнует, кто ты такая.

Кэм не выглядит впечатленным или даже слегка веселым, но я думаю, что, когда шок от этого пройдет, он станет относиться к этому более благосклонно. По крайней мере, я надеюсь, что это так.

— Значит, когда ты пришел поговорить о Лейкин месяц назад... — начинает он.

Хейс заканчивает за него с кивком. — Я пытался сказать тебе.

Я поворачиваю голову в его сторону. — Для меня это новость.

Если бы я знала, что он подумывает рассказать Кэму о нас, вряд ли бы я отказала ему, когда он пытался вернуть меня. Нет слов, чтобы объяснить, как сильно я хотела снова упасть в его объятия. Но я слишком хорошо знала ту боль, которую испытала, когда он ушел, и не могла рисковать пройти через это снова.

Вместо ответа он грустно улыбается и пожимает плечами. Я знаю его достаточно хорошо, чтобы понять, что сейчас творится у него в голове. Он думает о том, как не сказал Кэму и как бросил меня. Но сейчас все это не имеет значения, потому что в конце концов мы оказались здесь.

Я кладу свою руку поверх его и трижды постукиваю большим пальцем.

Я. Люблю. Тебя.

Он улыбается и повторяет четыре раза по моей ноге.

Я. Люблю. Тебя. Тоже.

Есть моменты в наших отношениях, которые мы позволяем видеть другим, но есть вещи, которые мы просто хотим держать при себе. Скрыть и защитить от всех остальных. Это наше, и это священно.

Я не свожу глаз с Мали, внимательно наблюдая за тем, как она, кажется, немного сторонится окружающих. Никто больше не обращает на это внимания, но есть мелочи, которые показывают мне, что, хотя в основном с ней все в порядке, она все еще переживает - например, ей потребовалось в два раза больше времени, чтобы решиться открыть пиво. Или как она тянется к Кэму, когда появляются парни.

Но Хейс был прав, когда сказал, что она сильная, потому что, если бы это была я, я бы, наверное, до сих пор лежала, свернувшись калачиком, в своей постели. Но только не Мали. Она - борец, и хотя я буду продолжать следить за ней, я знаю, что с ней все будет в порядке.

У Оуэна звонит телефон, и он достает его из кармана. — Алло?

Все остальные возвращаются к обычному разговору, но я замечаю, как он становится обеспокоенным и смотрит в сторону дома. Только когда я вижу, как подъезжают две полицейские машины, я все понимаю, и мое сердце замирает.

— Кэм, — вздыхаю я.

Мы все смотрим, как две машины подъезжают ближе, затем из них выходят офицеры. Какая-то маленькая, наивная часть меня надеется, что это недоразумение. Что ничего такого не происходит. Но когда они идут к нам, и один из них сжимает в руке листок бумаги, я понимаю, что это не так.

— Нет, — умоляет Мали.

— Чувак, ты просто мудак, — говорит Оуэн в телефонную трубку, но я слишком сосредоточена на приближающихся офицерах.

— Кэмерон Бланшар? — спрашивает один из них.

Кэм вздыхает. — Что я могу для вас сделать?

Он подходит к моему брату. — Для начала вы можете встать и убрать руки за спину. У нас есть ордер.

Хейс крепче вцепился в меня, когда Кэм встал. Узнать, что его арестовывали раньше, было непросто, но увидеть это воочию - один из моих самых страшных кошмаров, воплотившихся в жизнь. И судя по выражению лица Мали, она чувствует себя точно так же.

Тишину нарушает звук наручников. — Вы арестованы за нападение на Айзека Моррисона.

Он зачитывает ему права, и мое сердце разрывается в груди. Кэм держит рот на замке, его глаза лишь на секунду встречаются с моими, когда его начинают уводить. Он произносит всего три простых слова.

— Мне нужен адвокат.

Я не могу этого допустить. Чем дальше они уходят, тем больше я начинаю паниковать. Я борюсь с захватом Хейса, наконец, мне удается освободиться, но прежде чем я успеваю пересечь двор, он ловит меня.

— Он не может... — кричу я. — Они не могут...

Мали прыгает передо мной, пока я пытаюсь добраться до Кэма. — Лейкин!

— Его посадят в тюрьму, — плачу я.

Слезы наворачиваются и на ее глаза. — Я знаю. Мы сделаем все возможное, чтобы помочь ему. Но сейчас ты ничего не можешь сделать. Понимаешь? Мы должны сделать все правильно, иначе мы все окажемся в тюрьме.

Я чувствую, что ломаюсь. Как будто весь мой мир рушится вокруг меня, и я могу только смотреть, как это происходит. Но ее слова проникают в меня настолько, что я перестаю бороться с хваткой Хейса.

— Я знаю, что он сделал, — возражает Оуэн, все еще разговаривая по телефону. — Но это какой-то новый уровень гребаного пиздеца.

Тело Хейса напрягается, прижимаясь ко мне. — Это Айзек?

Оуэн даже не успевает ответить, как Хейс вырывает телефон прямо у него из рук, но звонок тут же заканчивается. Трус повесил трубку. Хейс бросает телефон обратно Оуэну и хватает один из походных стульев, отправляя его в полет.