Жемчужинка для Мажора (СИ) - Мур Лия

Глаза намертво приклеиваются к груди Скворцовой. Зрачки двигаются в такт каждому мимолётному движению. Каждой вибрации. В области ширинки становится тесно, а мозг машет ручкой на прощание. На чистых рефлексах успеваю уклоняться от загребущих рук

— Я, кажется, предельно чётко изъяснился в тот раз. — Собираю крохи, оставшиеся от мозга, чтобы выдать нечто членораздельное. Члено… Ля-я! Соберись, Глеб! — Если у тебя проблемы с пониманием, то я не гордый, повторю ещё раз. Правда, в ином формате. Тебе не понравится, — фраза звучит не так угрожающе, как мне бы хотелось.

И виной тому трясущиеся сиськи Скворцовой!

— Мне кажется, это у тебя проблемы с пониманием! — Шипит эта ведьма. — Ни с кем не можешь общий язык найти. — Но я не реагирую на иные раздражители. Всем моим внимание завладели прелести девчонки.

— Не похоже, что между вами отношения. — До меня не сразу доходит, что ответ прилетает из динамика смартфона.

Я уже и забыл, что помимо меня, Арины и «двойняшек» незримо присутствует третье лицо.

— Когда кажется, креститься надо, — отвечаю не то Стасику, не то девчонке. — К тому же, я легко могу найти общий язык с тобой, — зачем ляпнул последнюю фразу — хрен его знает. Точнее, именно он и знает.

Я — пас.

— Соколовский, с тобой всё окей? Какой общий язык? — Звучит голос Краснова на фоне, но я пропускаю его мимо ушей.

Мысли узурпировали картинки восемнадцать плюс. А я и не против.

Ухмыляюсь, видя, как лицо белобрысой становится пунцовым от понимания. Видимо, у меня на лице всё написано. Что, как и где я хочу с ней сделать. Но ведьма не облегчает мне задачу — перестав прыгать, она дышит, будто загнанная лань, отчего её внушительная грудь маняще двигается.

Так. Моя остановочка… Если я сейчас же не отвлекусь, то случится что-то непоправимое.

Стасик приходит на помощь.

— Если Арина подтвердит, что вы встречаетесь, не стану вам мешать. Но если ты её запугиваешь или преследуешь, то уже я воспользуюсь твоими методами решения проблем.

Вау. Угрозы. От самого Краснова. Сына известного дипломата. Вот это честь!

Мысли мыслями, а реале язык не шевелится. Мозг оплавился настолько, что тело отказывается слушаться. Будто что-то почуяв, девчонка приходит мне и атрофированному рассудку на помощь — скрещивает руки на груди и отступает на шаг назад.

— Ты закончил?

О, получилось! Язык снова мне подвластен!

— Ещё нет, но…

Перебиваю Стасика, меня мало волнует, что он думает по поводу происходящего:

— Ну, так вот, парниша, я тебя предупредил. Больше такого снисхождения не жди. Хоть намёк на твоё участие в жизни Скворцовой и друзьями тебе будут только вороны на надгробии. И то не факт.

Жму «отбой». Краснов меня утомил. Да и отсутствие секса даёт о себе знать, настырно возвращая всё внимание к девчонке передо мной.

Отдаю телефон, замечая, что Скворцова прячет его в задний карман джинс. Зачем-то запоминаю эту информацию.

— Откуда у него твой номер? — Настало время допроса. Мне жутко не нравится, что Стасик числится в списке контактов Арины, но спалиться, что я видел её и Красновых вчера в торговом центре, отчего-то не хочу.

Решаю утаить то, что это я подарил ей платье.

— Не твоего ума дело, — пытается обогнуть меня, но я шагаю в бок, мешая ей это сделать.

— Моего. Ещё как моего, Скворцова! — Рычу. Угасшая было ярость, вновь начинает набирать обороты. Мне не просто не нравится, что она сливается с темы о Стасике, это приводит меня в бешенство.

Знать бы ещё почему…

— С чего это вдруг? — Смотрит с вызовом в глазах.

И внезапно, посреди замутнённого разума, проясняется чёткая мысль. Осознание настолько явное и примитивное, что вырывается наружу:

— С того, что ты принадлежишь мне!

Подхожу ближе. Склоняюсь над девчонкой. Ещё сам не понимаю, какого чёрта, но происходящее кажется мне до безумия правильным.

Вот-вот до меня дойдёт нечто важное!

— Не помню, чтобы записывалась к тебе в рабство! — Копируя мой тон, Арина шипит в ответ и тычет указательным пальцем мне в грудь.

Это прикосновение посылает жаркий импульс по всему телу. Распространяется со скоростью звука. Срывает дыхание. Заставляет сердце глухо тарабанить о грудную клетку.

— Сейчас вспомнишь, — говорю ей и перекидываю белобрысую через плечо. Инстинкт требует утащить добычу к себе в берлогу, так зачем противиться?

— Ты что вытворяешь? Отпусти! — Молотит своими микрокулачками по спине, что заставляет лишь лениво ухмыльнуться.

Думает этим мне навредить? Наивная. Я с шестнадцати лет беспрерывно тренируюсь.

— Не дёргайся, а то ненароком ушибёшься ещё, припадочная, — хмыкаю и по-хозяйски накрываю ещё одно мягкое полушарие девчонки рукой. Изучающе оглаживаю и легонько сжимаю в предвкушении. — Тоже зачёт, детка, — выдыхаю, ощущая, как меня кроет всего от возбуждения.

Скворцова издаёт звук, похожий на поросячье визжание, отчего я морщусь, но не прекращаю движение в сторону своей машины.

— Я убью тебя, Глеб! Убью!

— Да-да-да, обязательно. Сразу после того, как я докажу, что ты принадлежишь мне. — Снисходительно похлопываю по попе Жемчужинки и незаметно вытаскиваю её телефон из заднего кармана.

Мало ли, что ей в голову взбредёт, когда она узнает, что я везу её к себе домой. Под предлогом подготовки к отработке у Разумова, но…

Чую, что я не для этого везу её к себе домой…

Глава 13

Глеб Соколовский

"Глеб, ты что, влюбился в меня?"

Эти слова на повторе звучат в сознании. Кромсают его на мелкие кусочки, не оставляя ничего осознанного. Не отпускают. Мозг кипит, не в силах осознать такие простые слова ни вместе, ни по отдельности.

Я тупо пялюсь на Скворцову. Скольжу взглядом по белоснежным волосам, чётким бровям, длинным ресницам, аккуратному носику, пухлым губам и возвращаюсь к бездонно-голубым глазам. Тону в них.

А потом меня будто обухом по голове шарашит.

— Из ума выжила, больная?

Отшатываюсь от девчонки, словно от удара. Но, к моему стыду, понимаю, что убегаю. От неё или от себя — вопрос второстепенный. Меня страшит одна только мысль, что Арина может быть права.

Я не мог! Она мне не нравилась никогда!

Меня забавляла её реакция на мои запугивания и поддёвки. Забавляло то, что она меня никогда не страшилась, несмотря ни на что. Забавляло, что никто не смел к ней приближаться, потому что все знали, с кем потом будут иметь дело.

Забавляло! Она просто забавная! Моя игрушка. Моя…

Взгляд натыкается на кулон, висящий на шее девчонки. Тот самый, который я хотел ей подарить в качестве «ошейника», поиздеваться. Но, когда до меня, на тот момент тупого школьника, допёрло, с какими мыслями я собирался вручить Арине подарок, то кринжанул с самого себя. Бросил коробку в её шкафчик и забил. И больше никогда не вспоминал об этом дне.

До тех самых пор, пока не увидел подарок на шее Скворцовой.

Мне хотелось сорвать его в первый же день, но это спалило бы меня. Сдало с потрохами. Опозорило на глазах у всей школы. Что бы обо мне подумали в этом случае?

Поэтому я молчал и молчу до сих пор.

Я не понимаю, почему она носит подарок, не пойми от кого, ведь девчонка, судя по всему, до сих пор даже не догадывается, кто подкинул ей коробочку в шкафчик. Да и меня всё ещё гложет причина такой реакции, что она готова в глотку мне вцепиться, опасаясь, что я отберу у неё кулон.

И ведь белобрысая так и не ответила, почему…

— Сам больной! Понял? — Оскорбившись, Скворцова скрещивает руки на груди и обиженно надувает губы. На её лице ни грамма смущения, словно то, что она ляпнула про мою влюблённость — пустяк, и она даже не придала этому значения.

Зато меня всё ещё потряхивает.

От кринжа, естественно.

— Вот и не придумывай всякие небылицы, — незаметно выдохнув, говорю я. — Ересь какую-то несёшь. Самой не смешно?

А сам отчего-то сглатываю, когда вижу, как раскрываются губы блондинки, желая ответить мне что-то острое. Колкое. То, что заденет меня наверняка. Но так и не находят, поэтому Арина переводит тему.