Твоя случайная измена (СИ) - Соль Мари

— Она красивая? Ты её видел? — говорю, и тяну в себя дым.

— Только на фотке, — Олег выдыхает в окно.

— И какая она? — я смотрю вызывающе. Мол, я стерплю, говори!

Затянувшись поглубже, он хмыкает:

— Обыкновенная. Встретил бы, не узнал.

Я понимаю, что он хочет сделать приятное. Смягчить незавидную участь. Да и какая в том разница? Будь она хоть Ким Бессинджер. Мне всё равно! Уже ничего не исправить…

— Сколько ей лет?

— Двадцать, — бросает Олег и болезненно морщится.

Я задумчиво хмурюсь, считаю в уме. Чуть постарше Дениса. Да! Илья ей годится в отцы.

— И откуда она, эта девушка? — сигарета, подобно наркозу, купирует боль. Я тяну её медленно, чтобы продлить благотворный эффект.

Курила когда-то давно, ещё в юности. С Машкой! Но бросила быстро. Илья запретил.

— Он встретил её, когда в Новгород ездил. Там на дороге есть город Торжок, небольшой. Вот он там ночевал.

— Ночевал у неё? — вопрошаю с улыбкой.

— Нет, она живёт с матерью в двушке, — продолжает Олег.

— А как они встретились? — говорю я, изящно держа сигарету.

В этот раз Олег долго молчит. Собирается с мыслями. Или не знает? Хотя нет! Илья бы не смог утаить.

— Он пса её сбил на дороге, — роняет он пепел себе на штаны, нервно ёрзает.

— Насмерть? — уточняю, как будто сей факт всё решает.

— Нет, — произносит Олег, — Он ударил его, тот убежал с поводка, выскочил на дорогу. Осень была, вечер, а там освещение слабое.

«Осень», — рассеянно думаю я. Так значит, уже почти год?

Тем временем он продолжает:

— Илья их в ветеринарку отвёз, заплатил за лечение. Потом взял её телефон, чтобы знать о его самочувствии.

— И как самочувствие пса? — интересуюсь язвительно.

Олег, хмыкнув, бросает:

— Нормально.

— Сучка, или кобель? — говорю без эмоций, имея ввиду, конечно, собаку. Виновницу бед.

Но Олег понимает по-своему:

— И то, и другое.

Я улыбаюсь ему. Кажется, всё, что он мог, рассказал.

— Ты в курсе, что твой друг скоро станет отцом в третий раз? — говорю напоследок.

Олег кивает:

— В курсе.

— Ну, что ж, может сделает крёстным, — шучу, докурив. А у самой на душе скребут кошки!

— Насть, — произносит он с болью, швыряет окурок в окно.

Предвосхищая раскаяние, я осаждаю его:

— Не нужно жалеть меня. Справлюсь!

— Просто я…, - он скрежещет зубами, — Я понять не могу, как он мог променять тебя.

«Лесть — это тоже приятно», — думаю я. Но только не в этот момент.

— Да всё нормально, Олеж, — я трогаю пальчиком божью коровку. Она заползает ко мне на ладонь, — С мужчинами такое бывает. Кризис среднего возраста! Так говорят.

Он смотрит, я чувствую. Но не решаюсь к нему повернуться. Сижу, изучаю букашку.

— А я любил тебя, ещё с института, — произносит задумчиво, — Вот вышла бы за меня, жила бы как у Христа за пазухой. Я бы никогда не стал тебе изменять.

На глазах появляются слёзы, и я закрываю их, чтобы прогнать. Вспоминаю его поцелуи. Наивные, смелые. Илья, вероятно, не в курсе, иначе бы точно убил! Но именно друг его, Лежа, целовал меня первым. На крыше, когда я рыдала о том, что Илюха танцует с другой…

— Что теперь говорить, — усмехаюсь, и решаю спросить, — А Риту ты любишь?

Долгий вдох не даёт усомниться в его откровенности:

— Знаешь, любовь — это привилегия. Не у всех получается, чтобы совпало. Слышал как-то, что в паре один любит, а другой позволяет любить себя.

— Значит, ты позволяешь? — уточняю, подумав.

— Я уважаю её и ценю, — говорит он таким убедительным тоном, как будто любовь ни при чём.

«А может, так даже и лучше», — размышляю я, вспомнив, какими мы были счастливыми. Осознав, что подходим друг другу! Все говорили: «Какая вы пара!», и восхищённо смотрели нам вслед. А мы так любили… Так сильно! Наверное, слишком. Наверно, нельзя так любить? И вот, наше чувство себя исчерпало. Закончилось, как завершается всё.

Я выпускаю наружу «коровку». Она уцепилась, боится взлететь. Долго сидит у меня на руке. А потом распускает свои невесомые крылышки…

Глава 16

Понедельник — день тяжёлый. Но для меня он ещё и судьбоносный. Пока Самойлов ведёт свои «заседания» в офисе, я уже побыла в кулуарах контор.

Адвокат оказался, и правда, толковым. Мигом мне всё разъяснил! Мол, причины для паники нет. Мне даже в суд идти не придётся. Все вопросы решим в атмосфере уютного офиса, подпишем бумаги и… В путь, к новой жизни!

— Что ж, Анастасия Витальевна, дело за малым, — сказал он, поправив очки, — Пускай муж подпишет бумаги, и вас разведут.

Он вручил мне заветную стопку. Подумать! Всего одна подпись решает судьбу. Мы уже обсудили условия сделки. Поделили имущество, пока только лишь на бумаге. Детей… По умолчанию отдали мне.

Надеюсь, Самойлов не станет оспаривать факт моего материнства? Он и сам скоро станет отцом. Зачем ему «старые дети»?

— А..эм — я замешкалась, трогая скрепочку, — Если он не подпишет.

Пал Аркадич вздохнул, будто сам столько раз проходил через это.

— В таком случае будем судиться, — сказал, изменившись в лице. Словно уже предвкушал этот спор.

Он заверил меня, что, уж коли дойдёт до суда и претензий, то муж не сумеет забрать у нас дом. А я… и представить себе не могла, что Самойлов захочет прогнать нас оттуда. От одной только мысли, что там, в этих милых, уютных стенах, будет жить его дрянь, его отпрыск. Мне хочется выть!

Я думаю только над тем, что же скажет Самойлов. Как он себя поведёт? Вероятно он думал, что всё это время я просто пугала его? Не всерьёз! Что за мелочь, и правда! Измена? То ли дело — есть муж, и семья. Какая жена добровольно прогонит любимого мужа к другой?

«В таком случае будем судиться», — вспоминаю слова адвоката. Неужели Самойлов заставит меня это сделать? Как в той передаче, где истцы и ответчики сидят в большом зале суда. И по команде изливают накопленный яд друг на друга.

В исковом заявлении мне пришлось указать несколько важных причин, по которым наш брак должен быть непременно расторгнут. Когда адвокат уточнил, то я, скрепя сердце, сказала: «Измена».

— И всё? — удивился он так, будто измена — обычно дело в нормальной семье.

И тут из меня «полилось»! Я рассказала ему о скандалах. О рукоприкладстве, и вспомнила то, что он мне говорил, как смотрел, каким стал… В общем, была убедительна.

— Отлично, — сказал адвокат и подсунул коробку с платочками.

Я, шмыгая носом, взяла. Представить себе не могу, сколько обманутых женщин рыдало за этим столом.

В заявлении он написал, что совместная жизнь не сложилась по причине различия взглядов и ценностей. Эту фразу я тут же хотела оспорить. Мол, жили мы долго и счастливо! И взгляды у нас совпадали, до недавних времён.

— Так лучше, поверьте, — сказала Пал Аркадич.

Про неверность любимого тоже пришлось написать. «Мой супруг, Самойлов Илья Давидович, предположительно с марта такого-то года имеет вторую семью. И не отрицает данного факта».

— Это… — пытаюсь я защитить свою честь, — Не семья, а измена.

«Случайная», — крутится в голове. Но подобный вариант для суда не сойдёт! По словам адвоката, мы должны убедить судей в том, что семью сохранить невозможно.

«Невозможно», — рассеянно думаю я. Будто этот визит к адвокату довёл до меня этот факт. И тут же хочу разорвать заявление! Точно не он, своим жалким предательством, а я, этой маленькой белой бумажкой, разрушаю наш брак.

«Примирение между мной и ответчиком исключено. В связи с чем предоставление судом срока для примирения нецелесообразно», — написано дальше. От меня нужно только подставить «автограф». А после… трава не расти!

Пал Аркадич, видя моё замешательство, снимает очки. Он уже пожилой, но серьёзный и очень приятный на вид. Адвокат — это в чём-то психолог, он чувствует горе людей, но не принимает его близко к сердцу.

Однако же в этот момент он кладёт свою руку поверх заявления.