Река её жизни (СИ) - Ручей Елена

Летом 1958 года вышла в декрет, и 20 августа родила вторую дочь. Назвали её Алей. Муж как то сразу привязался к ней, уж очень она на него была похожа. Светленькая, пухленькая, губки бантиком. А старшей, Наташе, исполнилось тогда два года. У девочки были синие огромные глаза и белые, как лён, кудрявые волоски. Худенькая, шустрая, она всё время куда-то бежала. Саша была очень привязана к своей первой дочке, поэтому старалась по возможности и ей уделить внимание.

Разговаривала с ней как со взрослой:

— Наташа, сестричка Аля — маленькая, а ты уже большая, давай будем вместе её нянчить? Иди сюда, — посадит дочку на колени обнимет одной рукой, а малышку положит на другую и кормит. Так дочка не ревнует, мама же и её на руках держит.

Павел давно не был на родине и очень хотел съездить проведать родителей и показать жену и дочерей. Но пока дочки были совсем маленькие, в дорогу с ними ехать не решались. В этом году Але исполнялось два года, Наташе — четыре, она уже самостоятельно могла идти за руку, при пересадке с поезда на поезд: прямой отсюда в Белгород не шёл. Полина на родину ездила каждое лето, вот и договорились вместе поехать. Вите в сентябре шесть должно было исполниться, Наташе будет с кем играть в дороге.

Мать обещала присмотреть за скотиной. Саша, конечно переживала, что ей тяжело будет, но видела, что Павлик в мыслях уже там.

Она так давно никуда не выезжала, что очень волновалась. Ночью перед отъездом не могла уснуть: "как там с детьми в дороге? А вдруг простудятся, а вдруг что-то случится?"

— Шура, что не спишь? Вставать же рано завтра, — заворчал Павел.

— Я вот переживаю, а вдруг поезд задержится и мы не успеем пересесть на Харьковский?

— Спи. Всё успеем. Не успеем, так заночуем.

— Ага. С двумя детьми, так нас там и ждали…

— Шура, не нагнетай. Полина вон каждый год одна с ребёнком ездит и ни разу поезд не пропустила.

— Да. Действительно. Что это я? Сама переживаю и тебе спать не даю.

Доехали без происшествий. Саша ещё не видела свекровь и свёкра. Оказалось, они давно не живут вместе. Отец, ещё когда Павлик подростком был, загулял с молодой. Она через огород напротив жила. Сначала просто бегал к ней, а потом и вовсе ушёл. Мать, Наталья, одна вырастила пятерых детей. А у отца в другой семье вновь родились малыши.

Сашу эта история так поразила, что она никак не могла успокоиться. В думах крутила и не могла понять, как это, уйти от своих детей, от жены, с которой столько лет прожил. Думала, какого это было свекрови жить рядом с ними и видеть мужа с другой женщиной.

Мать Павлика, тихая, уставшая женщина, была примерно ровесницей её матери. Они даже чем то были похожи.

После обеда Павел повёл их к отцу познакомиться и показать детей. Когда тот ушёл от матери, дети продолжали с ним видеться.

Отец, Роман, был ещё очень бодрый и жена его — нестарая улыбчивая говорунья. Быстро собрала на стол, расспрашивая Павлика о его жизни в Карелии.

— Ой, Пашка, что вам здесь не жилось? Сейчас вон начинают колхозы переформировывать…

— Начинают, — раздраженно передразнил Павел, — пока они начнут — у нас жизнь закончится.

На самом деле он очень тосковал по родным местам. Приехал, оживился здесь. Водил её по округе, пересказывая свои детские похождения, пока свекровь с детьми знакомились.

Недолго погостив у отца, вернулись к матери, хотели после ужина ещё к сестре его в гости сходить. Наталья хлопотала на кухне, готовила суп из недавно бегавшего по двору петушка.

— Мама, что Вам помочь? Вы мне скажите, что надо сделать? — спросила Саша входя на кухню.

— Дочка, что ты меня на "Вы"? Ты и своей маме выкаешь?

— Нет. Я так… — растерялась Саша.

Полина, приехав, повидалась с матерью и ушла с вещами к сестре, Марии. Всем вместе здесь было не разместиться. И вечером, оставив дочек с бабушкой, они тоже пошли туда.

Мария Саше понравилась: простая, душевная женщина. Сёстры ещё не ужинали, ждали их. Пришлось, который уже раз за день сесть за стол. И, каждый раз, гостеприимные хозяева, ставили на стол бутыль с самогоном. Саша не пила, но Павлик, начал поднимать стопки ещё у отца, а теперь, за разговорами, добавлял снова и снова. И она уже с беспокойством поглядывала на мужа. Дома, последнее время он если и выпивал, то не напивался и обходилось без скандалов. А сегодня, за весь день он выпил столько, что это уже вышло за пределы допустимого. А Саша ещё волновалась, уложила ли свекровь детей.

— Павлик, пойдём, уже поздно, — потянула его нерешительно, а он в красках рассказывал сестре о своей работе.

— Что у тебя за манера влезать в разговор, когда мужик разговаривает? Или тебя не научили мужа уважать? — вдруг взвился он и стукнул по столу кулаком.

Саша от неожиданной перемены настроения мужа опешила и сжалась. Мария всё поняла и начала сглаживать:

— Павлик, так Полине с Витей спать пора. Вы же ещё не уезжаете, завтра поговорим.

Павлик сидел раскачиваясь. Желваки ходили на перекошенном лице. Кулаки были сжаты. Саше стало страшно. Что он сейчас выкинет?

Мария ворковала возле брата. Его помутнённый взгляд видимо уловил её лицо, узнал и сразу обмяк.

— Сестрёнка! Маруська! Я ж с тобой… мы ж с тобой… — пытаясь встать, он еле ворочал языком.

— Павлик, вот… давай ка, вот сюда, — Мария, крепкая дородная женщина, подхватила его и подвела к постели. Он постоял, покачался и повалился в неё лицом вниз.

Саша топталась рядом не зная, что делать. Мария ей показала пальцем, чтоб та молчала, позвала за собой и они на цыпочках вышли из хаты.

На улице было так темно, что не видно собственную вытянутую ладонь. Маруся взяла Сашу за руку:

— Иди за мной, я тебя провожу до матери.

Саша, осторожно ступая, шла с ней в кромешной темноте, иногда спотыкаясь. Через какое-то время Мария потянула её куда-то вбок, и через несколько шагов сказала:

— Осторожно, ступеньки.

Саша всё-таки запнулась, но не упала, дверь скрипнула и они вошли в комнату, освещённую тусклой лампочкой, но после улицы глазам было слишком ярко.

Свекровь не спала, ждала, а дочки мирно посапывали за занавеской. Маруся опередила вопросы матери:

— Павлик с дороги перебрал немного, так я у себя оставила…

Мать кивнула. И Мария вышла на улицу.

Утром дети встали рано, свекровь уже вовсю хлопотала на улице. Саша вышла во двор огороженный высоким забором. Села на крылечке. Вроде рано, а солнце припекало уже вовсю. Свекровь вышла из курятника с корзинкой яиц, увидела невестку:

— Проснулась? Ну как спалось?

— Хорошо у вас спалось. Я вчера как легла на вашу перину, сразу в сон провалилась и до утра ни разу не проснулась. И девчонки, вчера наверно умаялись, не будили ночью.

— Вот и славно! Пойдём завтрак приготовим.

Наталья хлопотала возле плиты, одновременно готовя и завтрак, и борщ к обеду. Каша сварилась и Саша села кормить Алю. Старшая дочь кашу не любила, для неё сварили яички и она сама их чистила, аккуратно складывая скорлупу в миску.

На крыльце послышались шаги, вошёл Павел. Прислонился к косяку двери и молча наблюдал за ними. Наташа увидела отца, соскочила с табурета, подбежала, и обняла за ногу:

— Папа, смотри что бабушка мне подарила! — поднесла к губам глиняную свистульку в виде птички и начала насвистывать.

Павел поморщился от резких звуков.

— Ой как у тебя громко получается. Давай ты потом на улице продолжишь, а сейчас беги за стол.

Аля тоже перестала открывать рот и тянула к нему ручки:

— Папа — па — па — па, — и начала выкручиваться с рук матери.

Павел подошёл, взял дочку на руки и подкинул вверх.

— Павлик, не надо трясти её, она только поела, — попыталась остановить мужа Саша.

— Ну, что ты лезешь… — сказал раздражённо он и посадил девочку жене на колени.

— Мааать, — вышел на кухню, — где там у тебя заначка оставалась? Голову надо поправить.

— Куда же с утра-то? — попыталась урезонить его мать.