Цена твоей любви (СИ) - Дашкова Ольга

Он невыносим. Совсем недавно Матвей просил прощения, мы ругались, я плакала, кричала, а вот сейчас он ставит условия и командует.

– Я пойду один, оставайся здесь.

Матвей быстро засобирался, вот уже надел белье и брюки, смотрит на рубашку с оторванными пуговицами, качает головой, из шкафа достает черную футболку. Мне ничего не остается делать, кроме как идти в ванную. Смотрю на себя в зеркало, волосы растрепаны, губы искусанные, в глазах блеск, на щеках дорожки от слез.

Умываюсь холодной водой, руки трясутся, надеваю платье, стирая влажным полотенцем стекающую по бедрам сперму. Не знаю, как отреагирует Костик на появление отца, но Жарова уже не остановить.

– Регина, пойдем.

– Давай не сегодня.

Выхожу в комнату, ищу свое белье, по коридору рассыпаны фрукты.

– Да, давай еще через семь лет. Ты готова?

– Нет.

– Иди ко мне, да не суетись.

Снова прижимает к себе, держит крепко, смотрит внимательно, ведет пальцами по скулам. Не могу сопротивляться, просто не получается, не сейчас, когда все так странно и непонятно.

– Зря не сказала.

– Не могла.

– Я бы никогда не отказался.

– Но от меня ты отказался.

– Дурак. Я сопротивлялся своим чувствам, не веря в них, не мог поверить, что такая девочка, с веснушками на носу и взглядом зеленых глаз, может влюбить в себя за несколько дней. Ты была чистым откровенным соблазном, сама, не понимая этого.

– Что изменилось?

– Все.

Снова хочется плакать, но держусь.

– Не столкнись ты с Костей, то ничего бы не узнал, мы бы уехали, и каждый жил бы своей жизнью.

– Нет, я бы не дал вам уехать. Идем, хочу его видеть.

Матвей тянет в коридор, вместе собираем с пола фрукты, он меня торопит, словно боится опоздать. Заметно, как он волнуется, первый раз его вижу таким, да вообще у нас все как в первый раз: разговоры, откровения, ссора.

Не знаю, что думать и как быть дальше. Надо хорошенько разобраться во всем, а не действовать на фоне эмоций.

– Почему Костя?

Спускаемся на этаж ниже, ищу в сумочке ключи. От Жарова теперь не отвязаться просто так.

– В честь папы, он Константин Константинович.

Молчит, опустив голову, сжимая кулаки. А как он хотел? Наверное, надо быть непросто биологическим отцом, чтобы ребенок носил твои фамилию и отчество.

– Мама, мама, ну где ты так долго была?

Сын выбегает в прихожую, обнимает меня, но тут же испуганно смотрит на мужчину рядом. Матвей так напряжен, видно, как пульсирует венка на виске, он садится на корточки и не сводит глаз с сына.

– Мама, я совсем нечаянно поцарапал машину этого дяди.

Костя говорит по-итальянски, Матвей хмурит брови, ничего не понимая.

– Что он сказал?

– Что все вышло случайно, царапина на машине.

– Здравствуй, – Матвей обращается к Косте и протягивает руку.

– Здравствуйте, – мальчик протягивает руку в ответ.

– Меня зовут Матвей Жаров, я твой папа.

Костя смотрит с недоверием на Матвея, на меня и снова на Матвея.

– Папа? Точно?

– Да, Костик, это твой настоящий папа.

– Регина, что здесь происходит? Почему этот человек в моем доме?

22

– Матвей, где тебя носит? Я, конечно, понимаю, что юбилей какого-то Павла Викторовича, финансового директора, для тебя не событие, но можно было хоть прийти вовремя.

Смотрю на свою жену, Диана дует губы, сверкает глазами, в руке бокал шампанского.

– Я пропустил что-то важное?

– Что это на тебе? Футболка? Где ты ее взял? Господи, Матвей, что случилось? А пиджак чей?

Еще немного, и Диана сорвется в свою любимую истерику. Вопросы посыплются один глупее другого, ведь ей надо только зацепиться, чтобы придавить меня и указать на то, что я подлец и изменщик.

– Ну что ты так разволновалась? Трахался я, ты ведь специально для этого подкладываешь под меня новых секретарш, – подхожу очень близко, ухватив Диану за шею, громко шепчу на ухо. – Что такое? Ты удивлена, оскорблена?

– Матвей.

– Что «Матвей», что? Хочешь подловить меня, а дальше? Пожаловаться папе? Или тому, кто там тебя трахает? Лёха не поможет, его первого черви сожрут.

Девушка напрягается, дергается в моих руках, но не отпускаю ее. Со стороны мы такая милая пара, обнимаемся, я практически целую жену в щеку.

– Ты думаешь, я кого-то боюсь и меня что-то может удержать? Я ведь просто развернусь и уйду.

– Больно, Матвей, отпусти, – интонация и голос Дианы меняются, вот теперь она снова ласковая кошечка, прижимается, гладит по руке. – Ты ревнуешь, но мне так приятно. Я сама ревнивая и не допущу, чтоб около моего мужчины кто-то шоркался. Я так люблю тебя, ты ведь знаешь, что люблю, все для тебя сделаю. А секретаршу уволю, вот прямо завтра с утра.

– Она уже уволена. И да, мне надо уехать на пару дней, не теряй.

– Куда?

– С каких пор тебе интересна моя работа?

– Мне все интересно, что связано с моим мужем.

Диана кусает ярко накрашенные губы, поправляет волосы, смотрит настороженно. Мне не нужна ее мнимая любовь, она избалованная девица, хочет всегда то что трудно заполучить, так было в наших отношениях первое время. Лучший способ очаровать ее, было просто игнорировать.

Отхожу, беру у официанта бокал шампанского, оглядывая собравшуюся публику, воротит уже от них. Натыкаюсь на взгляд Демидова, старик смотрит с подозрением, как всегда, с ухмылкой, словно видит меня насквозь.

Савелий Макарович далеко не глупый, если сумел сколотить свою личную империю, знает, кому подмазать, кого купить, а кого и убрать. Юбиляр топчется рядом, финансовый советник, вместе отмывают деньги от нелегальной продажи поддельного алкоголя и табака.

Сейчас не до этого праздника, но надо было появиться. Хочу обратно к Регине и сыну, это сродни шоку, словно я попал в параллельную реальность, где у меня совершенно другая жизнь, совсем другой я, есть любимая женщина и ребенок.

Как красиво и необычно звучит: любимая и сын. Эти слова в контексте моей жизни всегда были чужие.

Внутри все еще потряхивает от волнительного знакомства с мальчиком и почти скандала с отцом Регины. Первый раз растерялся, когда со мной так заговорили, Левицкий изменился за эти годы, в голосе стало больше металла и неприкрытой ненависти.

Но он имеет на это полное право: и ненавидеть меня, и прогнать из своего дома. Я для него чужой, враг, стервятник, который отнял фирму, а еще, оказывается, и соблазнил дочь. Но судя по тому, как реагировала Регина, отец ничего не знал о нашей связи и даже о том, кто отец его внука.

Отошел в сторону, поправляя пиджак, который снял с Лёхи у входа в ресторан, в плечах ужасно давит, но несколько минут продержусь. В два глотка выпил шампанское, взял еще.

У меня есть сын.

Это невероятно.

Все никак не могу в это поверить.

Семь лет я о нем ничего не знал, даже не предполагал о его существовании, так горько и радостно одновременно. Хочу видеть хоть на фото, каким он был маленьким, наверное, забавным.

А если бы я не поехал сегодня в тот двор, то что? Так бы не узнал и не познакомился с этим замечательным мальчиком?

В моей жизни все было расписано и просчитано, все семь лет каждый шаг анализировался, а люди, с кем работал, проверялись. Но вот тут система дала сбой, и я этому несказанно рад.

– Чему улыбаешься?

– Тому, что жизнь порой преподносит сюрпризы.

– Да, это всегда неожиданно, но ведь и сюрпризы бывают разные.

Не знаю, куда клонит Демидов, но он никогда не произносит слова просто так.

– Ты не говорил с Сергеем? У него что, на самом деле все серьезно с этой девочкой?

– Нет, мне он неинтересен.

– Я тут навел о ней справки, оказывается, у нее есть ребенок.

– Даже так?

Реагирую не сразу, держусь, стараясь не показать ни одной лишней эмоции и жеста. Этот старый хрыч все примечает, запоминает, изучает со стороны, чтобы потом больнее кольнуть, знаю его тактику.