Айдар Павлов - Русалочка
«Любишь ли ты меня? - Да, я люблю тебя», - на этом все заканчивалось.
Были и другие моменты, от которых глаза Кристины стекленели, сердце сжималось в комок, а пальцы отказывались повиноваться:
«Когда русалочка оставалась одна, она выходила на берег моря, спускалась по мраморной лестнице, ставила свои пылавшие как в огне ноги в холодную воду и думала о родном доме на дне морском...
Как-то раз всплыли из воды рука об руку ее сестры и запели печальные песни; она кивнула им, они узнали ее и рассказали, как огорчила она их всех...»
Андерсен. Ганс Кристиан Андерсен. От одного имени Кристина впадала в трепет, имени, элементом которого была она сама и в котором всё так сказочно, по-настоящему хрупко: Ганс Кристиан Андерсен, - белокрылые лебеди, Эльза, Снежная Королева, поцелуй Герды, вернувший дыхание, огонь любви, растопивший ледяную бездну…
Вооружившись карандашом и листком белой бумаги, Кристина нарисовала глубокий, но такой родной пейзаж: море, ледяная бездна, цветы, мраморный мальчик, он держит возле губ указательный палец, напоминая, что о подводном прошлом не должен знать на земле никто.
Ей безумно захотелось вернуться к себе на морское дно, где царит покой, безмятежность, где никто не ведает об испепеляющих желаниях и натянутых нервах озабоченных людей. Холодное море вдруг предстало ей утерянным раем, а место, куда она сама же напросилась, больше не соблазняло ее нарисованными в небе пряниками.
Увы, о возвращении в большой океан Кристина не могла даже мечтать. Если и существует способ преображения человеческого тела в русалку, он скрыт от людей за семью печатями и покрыт кромешным лабиринтом страстей, в коем легендарные Сцилла и Харибда - не последние, но и далеко не первые по величине нагоняемого страха чудовища…
В одиннадцать вечера вернулась мама, и вернула Кристину на землю. Крылья материнского носа были властно приподняты, лоб изуродован сердитыми складками. Ей что-то страшно не нравилось, она даже не переодела обувь; с порога - сразу к Кристине.
- Доча, я поговорила с Львом Алексеевичем. Что здесь произошло?
Доча надула щеки и тупо уставилась на свои ортопеды.
- Кристина, я с кем разговариваю?
- Он больше не придет?
- Придет, куда он денется, если я ему плачу? Меня интересует, по какой причине ты не позволила ему работать?
- Я его разочаровала, - буркнула Кристина.
- Не поняла, объясни.
- Не знаю, я очень старалась.
- У Льва Алексеевича сложилось другое впечатление. Он мне сказал, ты его попросту выпроводила. Я полгорода обшарила, чтобы его найти! Таких первоклассных специалистов раз-два, и обчелся.
- Я сама первоклассная калека. - Кристина отвернулась. - Раз-два и все.
- Кристина!
- Ты мне на уши давишь!
Ирине Михайловне пришлось сбавить обороты. Она обладала даром стремительно наехать, а затем столь же резко отъехать, как только до нее доходило, что плёткой данную проблему не снять. Причем, наехать она могла на кого угодно, хоть на Папу Римского, - это был ее стиль общения, а вовсе не демонстрация неприязни. Вынув руки из карманов, она приземлилась поближе к дочери:
- Ты что такая злая?
- А ты что?
- Я устала, - призналась мать. – Ладно. Если он тебе не понравился, найдем другого врача.
- Почему не понравился? - пробубнила Кристина. – Он-то мне нормально. Это я ему… Я, блин, тут вообще никому не нравлюсь.
- С чего ты взяла? А, Кристинка? У тебя что-то случилось?
- Ничего.
- Нет, так нельзя. - Ты понимаешь, что я тебе желаю лишь добра? Посмотри на меня. Почему ты никогда не смотришь в глаза?
Кристина бестолково поглядела на мать. Пропасть между ними зияла колоссальная.
- А? - Ирина Михайловна попыталась улыбнуться. - Почему, доченька?
- Тошно.
Маме удалось сохранить самообладание:
- Я понимаю тебя. - Она сделала вид, что не обиделась. - Ну ладно. Давай подумаем, как нам быть дальше. Как взрослые люди. Лев Алексеевич полагает, что курс лечения ни в коем случае нельзя затягивать. То же самое мне говорили в больнице. Чем дальше, тем меньше вероятность поправиться. Я хочу, чтобы ты усвоила: если сейчас не начнешь заниматься с полной отдачей, через несколько месяцев будет слишком поздно чем-либо заниматься. Ты меня слушаешь?
- Да.
- Можно ведь потерпеть два-три месяца?
- Потерплю.
- Так мне не искать другого доктора?
Кристина отрицательно покрутила головой. Мать подсела к ней еще ближе и неуверенно взяла за руку.
- Доча-доча… Ну, прости меня, я тоже виновата. Не разобралась, в чем дело, и сразу… Я очень устала.
- Он меня так защипал, что... Я совсем офигела. До оргазма довел, а сам даже очки не снял.
Мама закашляла:
- Что?! Что ты сказала?
- Что слышала, то сказала.
- Доченька, я не поняла, при чем тут очки? Если он плохо видит, что ж ты хочешь?
- Хочу, чтобы меня любили.
- А кто тебя не любит?
- На фиг ему было меня возбуждать, чтобы потом...
- Так-так, это интересно, что же потом?
- Короче, я сразу спросила, нет ли у него комплексов, ну, тянет его ко мне или нет? Нет - сказал, то есть, да - сказал - нет комплексов. Ну, я разделась ему, как шизанутая. А он сразу в кусты. Его, наверно, прикололо, что я тут голая перед ним лежу такая, жду-недождусь... Давайте, говорит, сделаем массаж, это классно, - передразнила Кристина, - А секс, типа, не по его части.
Мать едва не потеряла координацию:
- Что-что не по его части?!
- Секс. В первый раз слышишь, да?
- Ты в своем уме?
- А что здесь такого?
- Вот это шоу! Ты, что, в самом деле, предложила, ему... это? - Матушка, наконец, захохотала. - ... Ой, я не могу! Это ж надо! Кристинка! Ты иной раз выдашь, как хлопнешь!
- Что я такого сделала?
- Бог мой, конфуз-то какой! - Ирина Михайловна покраснела.
- Ты же занимаешься сексом. - Кристина впервые посмотрела матери в глаза.
- ... Я?!!
- Почему же меня никто не хочет?
- Доча-доча! Для начала, ты несовершеннолетняя.
- Мне шестнадцать.
- До совершеннолетия тебе жить два года.
- Два года?! Я скорее сдохну. Ты что!
- Кристина! Мне не терпится узнать, кто тебя научил предлагать... это каждому встречному?
- Девид Рейбен.
- Не поняла… А кто-кто?
- Вон лежит. - Кристина кивнула на подоконник. – Все, что мы хотим узнать о сексе, но стесняемся спросить. Я прочитала, можешь взять, не стесняйся.
Мама подошла к окну, подняла книгу двумя пальцами, будто дохлого мышонка:
- Ах, вот оно что... Господи, срам-то какой! - Теперь понятно, почему Лев... Ха-ха! Лев Алексеевич на ушах стоял. - Полистав страницы, она опустила книжку на место. - Кристинка, запомни: даже совершеннолетние не занимаются этим с каждым встречным. Мы же не мухи, в конце концов! Для того чтобы это делать, следует полюбить. - По чопорному тону, с которым Ирина Михайловна произносила «это делать», можно было догадаться, что с «этим» у нее глухо.
