Екатерина Вильмонт - Артистка, блин!
— Все, хватит дифирамбов! — засмеялся Бурмистров. — Ты умница, вот с тобой и легко работать… Ой, по‑моему, наш ужин становится ареной взаимных восхвалений, а это скучно. Расскажи лучше, откуда ты знаешь Стаса?
Варя рассказала. Она почувствовала, что Дима и впрямь может стать ей другом.
— Понятно… Ох, Варюха, нахлебаешься ты с ним. Но, с другой стороны, актрисе такие похлебки только на пользу… Но ни в коем случае не приноси себя в жертву, не бросай работу ради его таланта…
— О чем ты? Я даже подумать не могу! Бросить работу! Я так ею счастлива!
— Ну и хорошо! А к Катьке Вершининой съезди обязательно!
Стас рвался в Москву. И хотя он, как всегда, весь отдавался работе, но в редкие свободные минуты закрывал глаза и видел нежную улыбку Варежки. Чарующе‑чеширскую, как он сам для себя сформулировал. Он все время повторял про себя: чарующе‑чеширская улыбка. Я влюбился в ее чарующе‑чеширскую улыбку. Ему казалось это сравнение удивительно вкусным, он то и дело катал его на языке, оно было терпким, прохладным.
— Стасик, ты чего так улыбаешься? — спросил кто‑то из группы.
— Собаку потрясную видел вчера, — широко улыбнулся Стас. — Хочу теперь такую же завести. Мечта, а не собака!
— Что за порода?
— А черт ее знает, я забыл…
— Красивая?
— Ага! Супер!
В этот момент у него зазвонил мобильник. На дисплее высветилось «Варежка».
— Алло! — заорал он. — Это ты?
— Я, у меня перерыв…
— У меня тоже!
— Стас, мне звонила Вершинина, я сегодня с ней встречаюсь, спасибо тебе.
— О чем ты говоришь? Это чепуха… Я так скучаю! А ты?
— И я!
— Я рассказал про тебя маме.
У Вари душа ушла в пятки.
— Когда ты вернешься?
— Послезавтра, а в четверг начинаю съемки у вас. Я перечитал сценарий, мы там с тобой целуемся.
— Я помню.
— А мы даже не репетировали…
— Стас, — чуть укоризненно засмеялась Варя.
— Ну, я думаю у нас получится… Все, Варежка, меня зовут! Пока!
— Пока!
— Ну что, со Стасом болтала? — спросил Дима.
— С чего ты взял?
— Светишься вся. Ой, девка, гляди, как бы глупостей не натворить.
— С таким другом, как ты, я гарантирована от всяких глупостей. Ты не допустишь!
— Ишь, нашла себе няньку!
— Ребята, — подошла к ним Нина Мурадян. — Вы сегодня идете на тусовку по случаю вручения театральных премий!
— Здрасьте, приехали! Я туда и так иду, но не с Варей!
— Пойдешь с Варей, никуда не денешься.
— А я сегодня не могу! — заявила Варя, поняв, что Диме это не с руки.
— Ребята, вы меня без ножа режете! Я обещала!
— Нина, ты сперва бы нас спросила! — весьма сурово ответил Дима. — Пиар пиаром, но не в последний момент! Короче, я категорически отказываюсь!
— И я! — подвякнула Варя. — И я категорически!
— Без ножа режете! Мы же договаривались…
— Нин, давай сразу наперед условимся — без внезапностей. Нам надо быть к этому готовыми.
— Дим, ты точно туда пойдешь?
— Точно, а что?
— Варь, а может, мы тебя туда с Максом отправим? — С Максом? Ни за что!
— Да нет, мы бы сделали пару фоток с Димкой и запустили бы инфу, а?
— Если тебе так не терпится, давай мы с Варей послезавтра пойдем куда‑нибудь поужинать в интимной обстановке, а ваш папарацци нас снимет. И волки будут сыты, и овцы более или менее целы, начинать лучше с малого!
— Варя, ты согласна? — возликовала Нина.
— Согласна, — кивнула Варя.
— Ну и ладненько!
— Хорошая она баба, — заметил Дима. — С ней практически всегда можно договориться. А тебе отдельное спасибо за поддержку.
— Дим, но ты предупреди свою девушку, а то она же будет страдать…
— А ты предупреди Стаса, а то он еще полезет со мной драться, а у него рука тяжелая, — засмеялся Дима.
— Не буду я никого предупреждать… Пусть ревнует!
— Вот вы, бабы, какой гнусный народ! О моей девушке заботишься, а о своем хахале нет? И зря!
— Да я шучу! У меня, кстати, в Германии тоже хахаль есть!
— Вот как? А его теперь побоку?
— Дим, что ты меня мучаешь? Может, ничего у нас со Стасом не будет…
— Будет, будет!
— Почему ты так уверен?
— Ой, блин!
Стас вернулся в Москву поездом. У Белорусского вокзала старушка продавала ландыши.
— Почем, бабуль?
Старушка подняла на него глаза.
— Ой, сынок, это ты?
— Да вроде я, — улыбнулся он.
— Ой, вот как улыбнулся‑то, сразу видать — ты! Сынок, тебе по десятке отдам!
— А другим почем продаете?
— А другим по тридцатке!
— Я, бабуль, все возьму, сколько у вас?
— Ой, сынок, и вправду все возьмешь? А то тут менты шныряют, мне бы поскорее. Вот гляди, тут двадцать букетиков осталось…
— Вот вам, бабушка, шестьсот рублей, и я побегу.
— Сыночек, ты что?
— Берите, бабушка, у меня еще есть, вам нужнее.
Он сунул пакет с ландышами в сумку.
— Благослови тебя Господь, сыночек!
— Спасибо, это мне сейчас очень пригодится!
Стас решил забежать к матери, родители жили поблизости от вокзала, на Второй Брестской.
— Сташек! Ты откуда? — обрадовалась мать.
— С вокзала, вот решил забежать. И кое‑что принес!
— Что же ты принес? — улыбнулась Марина Георгиевна.
Он открыл сумку.
— Господи, прелесть какая! — всплеснула руками мама.
— Мамуль, тебе половину!
— А вторую Варежке?
— Угу!
— Ты поешь?
— Кофе выпью. Ну и бутербродик бы сжевал.
— А потом к ней?
— На студию.
— А ландыши?
— Там отдам.
— Тогда вот что сделаем. Я свои сейчас поставлю, а ее завернем в марлечку и в мокрую газету.
— Мам, но в сумке же все промокнет.
— А ты сумку тут оставь! Зачем она тебе на студии? А я тебе отцовскую черную дам.
— Спасибо, мамочка! — Он ткнулся носом матери в грудь. — Ты у меня самая золотая мамулька на свете!
— Лишь бы тебе было хорошо, Сташенька…
— Я постараюсь, мама!
— Только не дари ей ландыши в газете, пожалуйста! — Вот хорошо, что сказала! — засмеялся он.
— Что ж я, тебя не знаю, — она погладила сына по голове. — И все‑таки тебе надо отдохнуть, хоть недельку. Стэлла звонила, спрашивала, когда приедешь.
— Привет ей большущий! Съезжу к ней как‑нибудь, хоть на три денечка вырвусь.
Стэлла была кузиной Марины Георгиевны и уже сорок пять лет жила в Амстердаме. Они очень дружили со Стасом. Она безмерно гордилась двоюродным племянником.
— А поезжай к ней с Варежкой…
— Мам, ну рано еще об этом говорить… Мы с ней еще даже не поцеловались ни разу!
