Ольрика Хан - Пока Майдан не разлучит нас
Все население автобуса сбитой кавалькадой направляется в туалет. Туалеты на дорогах Америки редко стоят отдельно. Они либо на заправках, либо в придорожных кафе. Как правило, где есть одно, есть и другое. Рациональность прежде всего. Зайдя в магазинчик, чтобы пройти к туалету, редко кто удержится, чтобы не купить какую-нибудь муть. Никто из моих попутчиков не удерживается – все выходят кто с кофе, кто с орешками, кто с шоколадкой – и меня это искренне удивляет. Бедные заробитчане с сомнительным легальным статусом, а денег на всякую ерунду не жалеют. Я лично ничего не покупаю. Запах мутного кофейного пойла отталкивает, а съеденный ночью бутерброд еще не переварился.
– Хочешь? – протягивает мне свой бургер моя перуанская соседка.
– Нет-нет, – отрицательно мотаю головой. – Я не хочу!
Улыбаюсь, чтобы не обидеть. Соседка озадачена. Консультируется с родственницами. Те неодобрительно качают головами. «Они же не видели, что я ночью ела», – догадываюсь я. Думают, наверное, что голодаю… Смешно. «Тиха украинская ночь, но сало надо перепрятать», – вспоминаю своих сельских родичей, вырастивших меня. Улыбаюсь. Хоть украинской крови во мне практически нет, повадки прижились: пока соседи спали, я поедала съестные запасы.
Снова едем. Автобус погружается в сладкий рассветный сон, а я принимаюсь за работу. Поглотив еще пару бутербродиков для энергетической зарядки, готовлюсь к тесту. Франкфуртская школа. Диалектика просвещения Хоркхаймера и Адорно и одноразмерный человек Маркузе. Потеря здравого смысла как следствие иррациональной веры в прогресс. Обесчеловечивание человека инструментальной рациональностью. Уничтожение свободы через отрицание сомнения. И все это о западном мире. Отрываюсь от книжки, смотрю в окно. Почему все эти книги я читаю только сейчас? Почему я ничего не знала о них раньше? Почему этих авторов изучают в Штатах, несмотря на то, что именно Штаты они критикуют беспощаднее сего? Сам себя отвечаю на вопрос. Для воспитания элит, способных думать. Принимать нестандартные решения. Запрещать глупо. Тогда почему этих авторов не изучают у нас? Размышляю, глядя в окно на желто-красный горизонт Юты.
Еще одна большая остановка – мы в Glenwood Springs. Это уже Колорадо, и здесь меня снова пытаются накормить. Силы кормильцев укреплены. Помочь сердобольным южанкам берется народный лидер Сомбреро. Его жесты, в отличие от непонятных слов, красноречивы. «Надо кушать», – показывал он руками, и автобусное собрание одобрительно кивает: «Дда!» После съеденных на рассвете бутербродов кушать я решительно не хочу, но объяснить свое нежелание по-испански не умею. Обессиленная давлением противника, на чьей стороне численное и моральное превосходство, сдаюсь. К народной радости, принимаю кусок какого-то гамбургера и под одобрительный гул засовываю его себе внутрь. Как я объясню этим добрым людям, переживающим по поводу моих воображаемых страданий, что ночью я тайком от всех пожирала бутерброды? Представляю на месте моих попутчиков свою родню из деревни. Нет никаких сомнений, что они поступили бы точно так же. Разве что вместо гамбургера накормили бы домашней котлетой или колбасой. Не оставили бы голодной городскую дурочку. То, что я именно так выгляжу в глазах моих новых друзей, я не сомневаюсь. С книгой в руках и неумением изъясняться по-испански, в их представлении я наверняка кажусь недотепой, не умеющей жить.
Отойдя в сторонку от своих сердобольных попутчиков, делюсь наблюдениями с Лешкой. Удача – он позвонил как раз во время остановки. У меня девять – у Лешки восемь. Собирается на работу. Желаю удачи и прошу сразу же позвонить. Наверное, нужно сказать, что переживаю, но не могу. Ощущение, что все получится. К тому же по мере приближения к Денверу краски калифорнийских эмоций тускнеют. В фокус возвращается моя жизнь: учеба, профессора, друзья, книги. Переключаюсь на другую волну.
По моим подсчетам, перевал мы должны были бы проехать в полдень. Но на подъеме нас неожиданно накрывает снежная буря. Дороги практически не видно. Моя соседка сжимается, тревожно всматриваясь в непроницательную пелену. В автобусе уже не так холодно, как ночью, но девчушку трясет, как на зимнем ветру. Снова накрываю ее пледом. Мне невыносимо жаль этого ребенка. Найдут ли она в Каролине то, что ищет? А мы? Какая длинная дорога… Какие тяжелые мысли…
* * *Чтобы выбраться из Денвера, нужно перескочить с одного автовокзала на другой. Спрашиваю у прохожих, как лучше добраться в Болдер и вижу, что люди шарахаются от меня. Возвращаюсь в здание автовокзала – здесь, слава Богу, он не под охраной – направляюсь в туалет. Господи! Ну и видок у меня! Не удивительно, что я вызываю брезгливые чувства у добропорядочных буржуинов. Жвачки нет, но есть остатки бутерброда. Запихиваю себе в рот, жую – все же запаха меньше. Впрочем, вонь не только изо рта. Снимаю пропитанную потом футболку. Хорошо, что есть чем сменить. Переодеваюсь. Рубашка мятая, но чистая. Хорошо. Смотрю на свое помятое отражение в зеркале. Волосы перехватываю резинкой, приглаживаю ладонями, намоченными водой. Умываюсь. Уже не так плохо. Можно в путь. Снова выхожу на улицу, снова к прохожим. Оказывается, до следующего вокзала совсем недалеко. Три квартала пешком, потом пару остановок на бесплатном трамвае, курсирующем вокруг огромного торгового центра, раскинувшегося вдоль главного авеню Денвера.
Смотрю в окно трамвая, с трудом сдерживая слезы умиления. Я снова в моем любимом Колорадо. И пусть у меня нет денег. Пусть я не знаю, чего ждать от завтрашнего дня. Но я вырвалась из потусторонности, из которой, как мне казалось, выхода нет. Я вижу солнце, опускающееся за горы. Оно завтра снова взойдет. И будет новый день. Со свежим горным воздухом, а не затхлостью лас-вегасских подвалов. Все еще будет. Я верю.
Чистый вокзал. Люди в костюмах, возвращающиеся с офисов в свои съемные апартаменты в окрестностях Денвера. Мало кто из молодых специалистов, рассаживающихся вокруг меня, имеют свои дома – пусть даже купленные в кредит. Многие отдают займы, взятые на учебу. Тысячи тысяч. Только один семестр обучения в моем университете с учетом проживания и прочих расходов обойдется не менее пяти десятков тысяч. А сколько их, этих семестров? Правда, если ты резидент штата, оплата за учебу будет значительно дешевле, но ведь еда и проживание в цене никак не упадут.
К окончанию университета большинство студентов в огромных долгах. А еще нужно найти работу. О высокооплачиваемой должности, которой хватит и на долги, и на выплату процентов по кредиту за собственное жилище, свежеиспеченный выпускник можно только мечтать. Если ты, конечно, не учился на экономического факультете какого-нибудь престижного вуза. За такими гоняется работодатель. Есть и другие привилегированные секты – врачи, юристы. Но подавляющему обладателей свежих дипломов долго придется приспосабливаться к взрослой жизни – с долгами, безработицей и прочими прелестями эпохи глобальных сетей. Золотое время беби-бума в прошлом. Что бы там ни говорили иноземные революционеры, рассказывающие о бессмертном величии США, рассуждения на эту тему местных жителей имеют гораздо большую ценность. Родину они свою, конечно, очень любят, но степень их раздражения по поводу уровня жизни растет пропорционально снижению последнего.
