Джордж Эмили - Неукротимая Джо
— Ого! Марго идет на поправку!
— Доди!
— Я называю ее так только за глаза. С ней всегда больше дружила Лу, а мне больше нравился Альдо. Но мне жаль бедняжку, и я искренне желаю ей добра. Слушай, Джо, ты видишь, как благотворно ты на нее подействовала?
— Пока еще нет.
— Уже, уже. Только повстречалась с тобой — и сразу собралась выходить из дома, Увидишь, она поправится благодаря тебе, и нам это только на руку.
— Почему?
— Мы возьмем ее в союзницы. Она уговорит Франко. Или прикрикнет на него. Хотя… это вряд ли.
— Ас чего ты взяла, что она будет за нас? Она уже восемь месяцев сидит взаперти…
— Вот именно, а тут такое оживление. Потом, это же твоя идея. Марго ее поддержит.
— Ох, не знаю.
— И знать тут нечего.
— Доди, я не хочу ее впутывать. Ей и так нелегко.
— Она крепче, чем ты думаешь, детка. К нашему поколению не стоит относиться, как к дряхлым и изнеженным созданиям. Марго прошла войну, как и мы с Лу.
— И все равно, я не хочу ее беспокоить. Достаточно того, что я обманываю ее сына.
— Ха, Франко переживет.
Может быть, подумала Джованна. Даже наверняка. А вот переживет ли это их с Франко дружба? Та самая дружба, которая только что зародилась на этой земле. Тонкая ниточка доверия, которую так легко порвать…
— Знаешь, Доди, пожалуй, стоит еще раз перечитать эти правила для арендаторов.
— А ты что, не читала их?
— Читала, но была в ярости, ничего не помню.
— Либо заболела, либо влюбилась, одно из двух. Ты никогда так не относилась к работе.
— Доди, это я от отчаяния. Франко выразился совершенно определенно.
— Послушай, в конце концов, вы старые приятели. Неужели он не пойдет на уступки ради вашей старой дружбы.
Джованна невесело усмехнулась. Ох, не пойдет! Дейрдре просто не знает, каков Франко Аверсано в деловых вопросах.
Франко Аверсано. Высокий смуглый бог. Широкие плечи, длинные ноги, узкие бедра. Могучая грудь, и губы, насмешливые и сладкие, словно дикий мед…
Румянец полыхнул на щеках, и Доди немедленно сделала стойку.
— Ты уверена, что вчера ничего не было? Ты ведешь себя, как школьница, накануне потерявшая невинность с первым парнем школы
— Доди!.
— Это для примера. Просто ты вся красная и мечтательно улыбаешься.
— Я вспоминала кое-что, но это не вчерашним вечер.
— Очень хорошо, хотя и вчерашний вечер можно было бы вспомнить с удовольствием. Ты ответишь по телефону, я отвечу, или пусть его обзвонится?
— Ох, задумалась…
Она выслушала говорившего, коротко простилась и опустила трубку на рычажки. Доди покачала головой.
— Ты прямо мастер беззвучных разговоров. Лучшая песня — это тишина, правильно. В шестидесятые годы у меня был друг, звукооператор одной рок-группы. Этот девиз был написан у него на майке.
Джованна почти не слушала щебет Доди.
Франко был спокоен и категоричен. Он надеется, что вечер ей понравился. Надеется, что Доди себя нормально чувствует. Благодарен за маму. Рассчитывает, что она правильно поняла его вчерашние слова, но на всякий случай уточняет: никакого бизнеса на территории поместья. Никаких туристов. Никаких социологических программ. Всегда рад ее видеть в замке. Заедет как-нибудь. Все, пока.
Вот и все. И не хочет он понять, что для нее не деньги имеют значение. Весь этот сумасшедший план родился у нее в голове только по одной причине: она слишком хорошо помнила, какое счастье, испытала, впервые попав в Италию. Не будь в ее жизни тетки Лу, не было бы очень многого. Джованна так и не научилась бы радоваться жизни, так и не влюбилась бы…
— Доди, я пройдусь. У меня в голове гудит. Я ненадолго.
— Иди, моя пташка, и не обращай на меня никакого внимания. Я собираюсь повеситься на телефоне и выведать у синьоры Баллиоли ее кулинарные секреты.
Джованна прошла через сад, миновала весело журчащий ручей и углубилась в рощу. Птицы пели на всех ветвях, гудели шмели, воздух был свеж и чист, а жара еще не стала невыносимой. Детство вдруг стало таким близким, таким реальным — протяни руку и коснись. Вот оно, смеется и визжит, мелькает грязными пятками…
В этой роще он отдыхал со своими друзьями, студентами из Неаполя, Рима и Милана. Джованна, маленькое прыщавое недоразумение, пряталась на безопасном расстоянии и смотрела, смотрела на Франко во все глаза. Как смеется, как пьет вино, как рассказывает что-то смешное с абсолютно серьезным видом.
Вокруг него всегда были девушки, и если ненависть могла убивать, то всем им суждено было пасть на месте. Джованна ненавидела их всех скопом и по отдельности.
Иногда они ее замечали и звали к себе. Она подходила только потому, что Франко был там. Остальные ее не волновали. Девушки смеялись и называли ее малышкой и куколкой, выбирали ветки и листья из спутанной золотистой шевелюры девочки, а она смотрела только на Франко, думая, что этого никто не замечает.
Джованна прерывисто вздохнула и улеглась прямо на траву, закинув руки за голову. Роса уже высохла, да и неважно…
Как тихо в роще. Такое ощущение, что прямо сейчас из-за дерева выскочит златокудрая девчонка с разбитыми коленками и озорно подмигнет Джованне. А вон оттуда появится молодой и веселый Франко с друзьями… и ни одной девушки рядом.
Конечно, в чем-то Доди права. Они оба взрослые люди, и Франко больше не относится к ней как к ребенку. Она поняла это вчера, она поняла это раньше, когда он в первый раз поцеловал ее, после пощечины. Господи, как это было давно.
Так вот, они могли бы стать любовниками, только вот зачем? Ему приятно вспомнить юность, он помнит ее ребенком и видит в ней взрослую женщину, но он ее не любит. И никогда не полюбит. Это только в сказках графы женятся на пастушках и живут долго и счастливо.
— Вот так идешь по лесу, смотришь по сторонам, а в траве девушки валяются красивые.
— Франко! Как ты меня напугал.
— Не вставай, лежи. Ты выглядишь такой расслабленной и спокойной. Счастливой. Ты счастлива, Джо?
Он стоял над ней и улыбался, красивый мужчина с серыми глазами и изморозью на висках. Сердце у Джованны сжалось, и она еле заметно покачала головой. Франко вскинул бровь.
— Несчастна? Не может быть.
— Франко, я…
— Только я тебя умоляю, ни слова о делах. Сегодня у меня выходной. Не хочу слышать о бизнесе.
Только теперь Джованна поняла, что Франко приехал верхом. На нем были сапоги для верховой езды, а в руках он сжимал перчатки. Черная рубашка была пыльной, видимо, он уже давно уехал из дома.
— Можно присесть рядом с тобой?
— Зачем ты спрашиваешь? Лес для всех.
— Для приличия. Еще один вопрос — можно, я сниму рубашку?
