Лайза Хоган - Во имя любви
— Скажите, Хосефина, у меня есть сегодня свободные полчаса для встречи с мистером Вудом?
Секретарша пододвинула к ней лист гербовой бумаги.
— Ваше сегодняшнее расписание, ваше высочество. Как видите, начиная с полудня день совершенно свободен.
Фелиса взглянула на полупустой листок и выронила авторучку.
— Вы шутите?
— Вовсе нет.
На строгом лице Хосефины появилось нечто совершенно ей несвойственное — широкая улыбка.
— После того как вы встретитесь с мистером Вудом, ваше высочество, могу я посоветовать вам отдохнуть? Я прослежу, чтобы вас не беспокоили. Считайте это подарком на день рождения.
— Неужели…
Взгляд Фелисы упал на календарь, стоящий на столе красного дерева. В самом деле, она забыла про собственный день рождения!
— Да, именно так, — ответила Хосефина, продолжая улыбаться.
Фелиса вскочила из-за стола и в порыве чувств обняла секретаршу.
— Хосефина, вы просто прелесть!
Та вспыхнула от удовольствия.
— Что вы, ваше высочество, какая там прелесть. Завтра вам предстоит весьма напряженный день.
— О Господи, это неважно! Спасибо огромное!
С новыми силами принцесса вернулась к прерванной работе, желая покончить с ней как можно быстрее. Пара примерок, краткая встреча с Алексом — а потом восхитительный остаток дня, наполненный свободой! Ее ожидает чудесный вечер в полном одиночестве.
Алекс потирал виски, стараясь изгнать надоевшую боль. Хорошо хоть на этот раз она была не резкой и не особенно мешала работать. Он сидел за столом, заваленным книгами. Открытый перед ним манускрипт представлял собой сборник средневековых проповедей, написанных по латыни и роскошно иллюстрированных. Миниатюры еще сохранили насыщенность цвета, хотя и не сияли так ярко, как в тринадцатом веке.
Алекс осторожно перевернул страницу рукой в нитяной перчатке. Интересно, подумалось ему, а не мог ли я лично знать монаха, который переписывал эти тексты? Сам Алекс некогда провел в испанском монастыре более двадцати лет, в том числе занимался и книгами, даже четыре их переписал. Такую тонкую работу доверяли не всякому монаху, но он своим смиренным поведением и старанием заслужил доверие аббата. Правда, избавиться от проклятия Алексу так и не удалось. Очевидно, когда Барнабе говорил о самопожертвовании, он не имел в виду необходимость пожертвовать жизнь церкви…
Алекс раскрыл блокнот и детально описал состояние книги, ее возраст, историческую ценность, известных авторов проповедей и предполагаемый район изготовления. Потом присвоил ей порядковый номер, чтобы не перепутать с другими, и отложил в сторону, готовый приняться за следующий экземпляр.
Он пробежал глазами два шкафа, полные уже каталогизированными им книгами. Принцесса будет довольна. Если остальные сокровища хранилища так же хороши, как эти, Королевский музей обогатится несказанно. А что до него самого…
Пока еще Алекс не нашел жизненноважной для себя информации. Все, что попадалось ему про ведьм и ведовство, он уже встречал раньше. Заинтересовавшие было его сведения попались ему в манускрипте, содержащем легенды о колдунах. Но после проведенной с помощью Питера Дарка экспертизы Алекс удостоверился, что результат снова нулевой. Все, что казалось новым, было всего-навсего народными вариантами церковных преданий, перепевами баллад и тому подобным.
Хорошо хоть напряженная работа помогала не думать о Фелисе. Можно сказать, ему повезло, что принцесса ни разу за две недели не спустилась в книгохранилище. Часть него искренне радовалась такому везению: чем дальше предмет искушения, тем меньше опасности впасть в грех. Зато вторая просто-таки разрывалась от желания увидеть принцессу, хотя бы издалека…
Алекс тряхнул головой, отгоняя образ золотоволосой девушки с бриллиантовым колье на шее, и взялся за следующий объект изучения. Это был свиток — очевидно, какой-то официальный документ, судя по сломанной столетия назад королевской печати.
Он осторожно развернул древний пергамент — и вздрогнул всем телом. Перед ним был список королевских рыцарей, отправляемых на войну тысяча двести двенадцатого года, когда короли Леона, Кастилии, Наварры и Арагона составили сильную коалицию против марокканского эмира Мирмамолино. Каждое из имен, написанных аккуратным столбцом, вызывало в памяти лицо — хорошо знакомое, хотя и принадлежащее давно умершему человеку. И среди них десятым сверху имя, заставившее Алекса похолодеть.
Алехандро, второй сын арьер-вассала Гильельмо де Ноласко, двадцать семь лет.
Язык был каталонский вместо книжной латыни. Имя короля Диего, написанное его собственной рукой, стояло рядом с печатью.
Руки Алекса так сильно дрожали, что он поспешно положил свиток на стол, чтобы не уронить. Что же, с этим документом хотя бы все ясно. Нужно успокоиться и занести его в каталог — ведь за этим его и наняли потомки короля Диего.
— Алекс, простите, что отвлекаю вас…
Он поднял глаза, инстинктивно прикрывая список рукой, как будто написанное на старинном пергаменте и никому из ныне живущих не известное имя могло выдать его с головой.
— Да, принцесса?
Она выглядела такой же прекрасной, как тогда вечером, когда принесла ему план и опись. Хотя на этот раз на Фелисе вместо халата и мягких тапочек был строгий деловой костюм с юбкой до колен, блузка цвета слоновой кости и туфли на невысоких каблуках. В ушах поблескивали жемчужные серьги, золотистые волосы, заколотые по бокам, ниспадали на спину.
Хорошо, что она не распустила волосы, невольно подумал Алекс. Перед глазами живо пронеслись картины той ночи. Как же ему хотелось пропустить блестящие пряди между пальцев. Ощутить, такие ли они шелковистые на ощупь, как на вид…
— Я не хотела вас прерывать, — принцесса оценивающе посмотрела на стол, заваленный книгами, — но Хосефина передала мне вашу просьбу относительно телефона.
— И что?
Алекс по-прежнему закрывал свиток рукой. Пожалуй, идея отдать его музею не так уж умна, подумалось ему. Историческая ценность списка довольно мала по сравнению с ценностью, которую он по некоторым причинам имеет в его глазах. Можно договориться с принцессой и купить этот пергамент — так сказать в благодарность за успешную работу.
— Думаю, это можно устроить. Однако понадобится время. Комитет по охране исторических памятников может воспротивиться переоборудованию этой древнейшей части дворца. Думаю, если удастся заручиться согласием короля, мы сможем их переубедить. Но не рассчитывайте, что это произойдет быстрее, чем за две недели. Мне нужно будет убедительно доказать, что наличие телефона в хранилище ускорит работу над каталогизацией. Однако полагаю, что члены комитета захотят лично убедиться в необходимости подобных мер…
