Анри Труайя - Анн Предай
– Брат помогает отцу, в аптеке.
– Фармацевт – хорошая профессия, – возразила Анн.
– Бакалейщик – тоже. Впрочем, и сестра окажется за семейным прилавком, вот только учиться закончит. Она сейчас вроде бы собирается замуж – за вечного студента. Тот защищает диплом по праву. Она ждет защиты, чтобы сразу же залезть к нему в постель и женить его на себе. Соглашатели…
– Это ты соглашатель, только при этом ты еще и отвергаешь любые договоренности. В жизни нужно когда-нибудь начинать что-то и делать!
– Я об этом подумаю… Когда от безделья устану!
Она расхохоталась.
– Люблю, когда ты смеешься, – сказал он, обдувая ее лицо своим дыханием.
Зазвонил телефон. Анн сняла трубку и узнала голос Марка:
– Давненько не отрывал тебя от дел. Ты, наверное, спрашиваешь, что со мной?
– А действительно – что? – рассеянно спросила она.
– Я только что из Румынии. У тебя все в порядке?
– Все.
– А у отца?
– У него тоже все хорошо, – ответила она. – Насколько это вообще возможно.
Продолжая говорить, она наблюдала за Лораном – юноша приближался к ней вихляющей походкой. Он потянулся к наушнику на трубке, Анн улыбнулась и шлепнула его по пальцам. Вместо того чтобы положить наушник на место, Лоран удобно устроился с ним возле стены.
– Ты сегодня вечером свободна? Может, вместе поужинаем? – спросил Марк.
– Нет, – ответила она, – сегодня вечером я не могу…
– А когда? Завтра?
– Нет, завтра – тем более.
Лоран смотрел на нее с ухмылкой, и от этого Анн ощущала одновременно досаду и раздражение. Неожиданно он выхватил из корзины с рукоделием ножницы и сделал вид, что собирается перерезать телефонный шнур. Анн в ответ лишь пожала плечами.
– Завтра, но в обед, если хочешь, – добавила она.
– Мне хотелось провести с тобой вечер, – отозвался Марк. – Ну что ж, согласен и на обед. Как всегда на рю Сен-Бенуа, в нашем ресторанчике?
– Да.
Лоран, не отпуская наушник, пощелкал ножницами.
– Мне столько нужно тебе рассказать, – услышала она.
– Я обязательно приду.
– Тогда до завтра, обнимаю тебя.
– Я тоже.
И положила трубку. Лоран больше не ухмылялся – лицо его окаменело.
– Это кто? – спросил он.
– Марк.
– Экс-муж?
– Да.
– Зачем ты с ним снова встречаешься?
– А почему я не должна с ним встречаться?
– О чем вы собираетесь завтра говорить?
– Как обычно, о его работе, о моей, о наших общих знакомых, о его командировке. Он вернулся из Румынии. Мы остаемся хорошими друзьями.
По лицу юноши было видно, что он мучается и чего-то недопонимает.
– Я запрещаю тебе с ним встречаться!
– Ты ничего не можешь мне запретить, Лоран, – ответила Анн.
Ей казалось, что она разговаривает с невоспитанным ребенком. Никогда прежде так явно не чувствовала она их разницу в возрасте. Семь лет… Это чересчур.
Лоран ударил кулаком по столику:
– Тебе нравилось заниматься с ним любовью? – глухо спросил он ее.
Анн не ответила. Он грубо схватил ее обеими руками.
– Нравилось? С ним было лучше, чем со мной?
Он спрашивал, глядя прямо в глаза, почти касаясь ее губами. Его – нетерпеливого, грубого – она ощущала животом. Непослушными руками он распахнул полы ее халатика. Она прижала его голову к ямке между ключицами, откуда начиналась шея, затем меж грудей, потом меж бедер. Стоя на коленях, он вдыхал ее, как вдыхают воздух, надкусывал ее, словно хлеб, цедил сквозь зубы, будто вино.
От охватившего ее удовольствия она дрожала вся, целиком. Он опрокинул ее навзничь и лег сверху. Ей хотелось, чтобы он снял с себя одежду, но он торопился овладеть ею. Она было засопротивлялась, но слишком поздно: он упал рядом с ней уже опустошенный. Слегка разочарованная, Анн все еще продолжала ощущать в себе ту пьянящую дрожь, что жила внутри.
Зазвонил телефон.
– Опять? – крикнул Лоран.
Он спрыгнул, опережая Анн, и схватил телефон. Анн различила доносящийся из поднятой трубки женский голос. Не произнеся ни слова, Лоран передал трубку ей.
– Алло, Анн? Здравствуйте, моя дорогая. Это Ивон Клардье. Да… Мы оставляем вашего отца на ужин. Не могли бы и вы к нам присоединиться?
Анн инстинктивно запахнула на голой груди полы халатика.
– Увы, это невозможно, – сказала она. – Но за папу я рада.
– Ну что же, как-нибудь в другой раз, Анн.
Лоран сидел на канапе, нахохлившись. Она пристроилась рядом, и он обнял ее одной рукой за плечи.
– Останься со мной, – попросил он. – Мне так плохо… Я хотел бы посадить тебя в маленькую коробочку и носить повсюду с собой. Ты завтра идешь в свою контору?
– Конечно.
– И будешь с теми двумя парнями, которых я видел на улице?
– Да, – сказала она. – Это Каролю и Бруно. Отличные ребята, талантливые и большие выдумщики. Мне хотелось бы, чтобы ты был на их месте.
– А они, думаешь, не хотели бы оказаться на моем?
– Ну чего ты выдумываешь? Они меня даже не замечают.
– Но ты же их замечаешь? Ты только что сказала, что они великолепные.
– Послушай, Лоран, ты мне надоел…
– Пойми меня, Анн…
Она остановила его поцелуем. Он отыскал у себя в ногах на канапе какой-то диск и поставил его на проигрыватель. Сидя бок о бок, они слушали баркаролу Шопена. Понемногу комната погрузилась в сумерки, и лицо Лорана превратилось в большое, едва различимое светлое пятно. Рука его нервно теребила руку Анн.
Им достался очень удобный столик. Стоял он чуть поодаль от других, возле окна с мелким, не больше бутылочного донышка, стеклом. Молчаливый официант наполнил бокалы светлым «Флери» и удалился.
Под румяной и ароматной корочкой, в надрезе, оставляемом ножом, раскрывалась розоватая, бархатистая мякоть.
– Мясо здесь и в самом деле великолепно, – отметил Марк.
Анн с полным ртом радостно закивала головой, соглашаясь с ним. Тайна, которую она носила глубоко внутри, без сомнения, настраивала на более тонкое восприятие всех жизненных удовольствий.
– Ну как там в Румынии? – немного погодя спросила она.
– Совсем не просто, – ответил Марк. – Конечно же, это социалистическая страна, которой ужасно хочется стать капиталистической. Отель, в котором я останавливался, в буквальное смысле был забит всяческими дельцами из Европы и Америки. Америка так старается там зацепиться! Конкуренция жуткая… Но и перспективы невероятные…
Внезапно Анн перестала его слышать. Похолодев от ужаса, она со сжавшимся сердцем смотрела на Лорана, медленно приближавшегося к ним.
Должно быть, он заглянул во все рестораны на Сен-Бенуа, прежде чем добрался до этого. Лицо его было мертвенно-бледным, губы судорожно сжаты, в глазах сквозило безумие. Плечи его покрывал черный пуловер с капюшоном. Он застыл возле их столика в расхлябанной позе, заткнув за ремень брюк большие пальцы. Между ним и Анн повисла зловещая тишина. В ее взгляде читалась решимость, осуждение и требование убраться прочь.
