Пэтти Дэвис - Кабала
Такой образ жизни ее устраивал: днем она была предоставлена самой себе, а ночью к ней приходил Энтони. Однако ночи казались ей странными. Казался странным Энтони. Секс превращался в привычку – почти сознательную. Сара говорила себе: это потому, что он слишком много сил отдает работе. Ей хотелось убедить себя в этом, но уверенность не приходила. И все же их отношения давали ей ощущение стабильности, безопасности. Пока его не было рядом, он не мог в поисках чего-то лучшего бросить ее в неизвестности, он не мог причинить ей никакого урона. Урон существовал лишь в вероятностном измерении.
Был вечер; Сара только что вернулась в свой номер. Она сидела на балконе, сожалея о том, что отправилась сегодня на съемочную площадку. За неделю жизни в Париже она побывала там всего дважды, да и то на короткое время. Но не сегодня. Отправившись туда после обеда, она до вечера смотрела на то, как Энтони командует актерами, ругается со съемочной группой и расхаживает по площадке с видом безраздельного хозяина – от этого зрелища возникала какая-то тяжесть в животе. Чувство, которое трудно выразить словами и от которого невозможно избавиться.
Сумерки сгущались. С балкона Сара могла видеть Эйфелеву башню – стройный, подсвеченный прожекторами силуэт на фоне темного неба. А на противоположной стороне улицы над домами плыла желтая луна, похожая на брошенный в черную воду яркий воздушный шарик. Горевшие в номере свечи напоминали о сценах в фильме, и от этого веяло какой-то глупостью. Может, она и на самом деле дурочка, если сидит здесь нежной парижской ночью, провожая взглядом каждое подъезжавшее ко входу в отель такси, дожидаясь возвращения Энтони.
Перед мысленным ее взором проплывал день: те моменты, когда желудок сворачивался комочком, а кровь в жилах леденела. Те моменты, когда она доказывала себе, что все выдумывает. По правде говоря, нельзя было сказать, что Энтони флиртовал с исполнительницей главной роли прямо на глазах у Сары – нет, он просто объяснял ей, как и что она должна делать, он поддерживал ее и ободрял, как и любой другой режиссер на его месте. Но почему же тогда Саре опять показалось, что она тонет, что ее засасывает пучина? Что вот-вот ей не хватит воздуха?
Актрисе было лет двадцать с небольшим, белокурых волос, прикрывавших скулы, похоже, не касалась рука парикмахера. Во всем поведении девушки читалась спокойная уверенность. С гибкой мальчишеской фигурой, с прической, требовавшей всего лишь взмаха щетки, она обходилась без косметики даже перед камерой. Как будто знала, что красота ее не нуждается ни в каких дополнительных ухищрениях. Сара сразу же почувствовала себя разукрашенной; едва заметные тени грузом давили на веки. Пожевав губами, она слизнула с них помаду, пытаясь успокоить себя, вернуть то ощущение безмятежности, в которой пребывала когда-то – до Энтони. И при этом знала, что погружается все глубже, что воды вот-вот сомкнутся над ее головой.
– Эллисон, – обратился к девушке Энтони после одной из сцен. – Можно тебя на минуту? Хочу сказать пару слов.
Приблизившись, он положил ей руку на плечо и повел в сторону. Что-то в его позе, когда он стоял, обратившись к актрисе лицом, в его манере держать ее за руку, в том, как он склонялся к ее уху… Саре захотелось броситься оттуда со всех ног, но она не могла сдвинуться с места. Не могла отвести от них глаз; было в этом нечто искушающе-запретное, как если бы она подглядывала в окно чужой спальни. Затем руки ее пришли в движение, пальцы сжались, будто это она, а не Энтони касается сейчас той, другой. Она слышала аромат ее духов, кожей ловила ее дыхание. На какое-то мгновение она превратилась в Энтони: чувствовала его чувствами, испытывала его ощущения.
Упершись локтями в балконные перила, Сара то поднимала голову к катящейся по ночному небу луне, то пыталась высмотреть Энтони среди расплачивающихся с таксистами пассажиров. В ней крепло осознание того, что сейчас она поняла нечто очень важное. Я становлюсь им, думала она. Ей вспомнился вчерашний день, воскресенье, когда они сидели в кафе «Флора», в Сен-Жермене: мимо них прошла девушка, и Сара посмотрела на нее так же, как посмотрел бы Энтони. Она окинула взглядом ее бедра, оценила походку, линию губ, все это не своими, а его глазами. Представила себе девушку обнаженной, с раскинутыми в стороны ногами – и опять воображение было не ее, а Энтони. А затем она повернулась к нему, и оказалось, что Энтони следил не за девушкой – он не сводил глаз с нее, Сары. Он понял. Понял, что завоевал, подчинил ее себе, вложил в ее мозг собственные мысли.
Еще до того, как белое такси развернулось у подъезда отеля, она уже знала: это Энтони. Сара перегнулась через перила, чтобы увидеть, как, стоя на бровке тротуара, он помогает выбраться из машины Эллисон. Подобного она не ждала, хотя в том, что она видела, была своя логика – актриса тоже жила в «Лютеции». Часы показывали почти половину десятого. Энтони предупредил Сару, что вместе с Эллисон ему нужно будет отработать некоторые сцены фильма. Он ждал, как она на это будет реагировать. Однако Сара была достаточно опытна, чтобы сдержаться от проявления каких бы то ни было оценок. Прошло уже около двух с половиной часов. Интересно, почувствует ли она от него запах Эллисон? Никаких вопросов, никаких – именно потому, что он их ждет. Такую игру выигрывают по частям, малыми победами. Сейчас требовались только быстрота и ловкость, чтобы в самую критическую минуту отпрыгнуть от края бассейна, кишащего аллигаторами.
Луна уже куда-то скатилась с неба, когда в замочной скважине послышался звук его ключа. Но Сара так и осталась на балконе, подняв голову к звездам.
– Я попросил коридорного принести в номер бутылку вина. – Входя в комнату, Энтони бросил пиджак на кровать.
Из коридора до нее донеслось позвякивание бокалов.
– А стаканов будет два или три? – спросила она, тут же подосадовав, что не прикусила себе язык. Она и шагу не сделала к высоким балконным дверям. Что-то удерживало ее от того, чтобы подойти ближе.
– Я говорил о двух, – спокойно ответил Энтони. – А что? У тебя появились какие-нибудь идеи?
В этот момент Сара испытала острое чувство ненависти к нему. Но с не меньшей остротой она и желала его – и это делало ее ненависть еще более жгучей.
– Ты не сказал, что вернешься так поздно, – заметила она, чувствуя, как бездна поглощает ее. Черт побери, становлюсь настоящей сукой, подумалось ей.
– Сара, работа над фильмом в самом разгаре. Я приехал сюда не на каникулы и не обещал, что каждый вечер буду проводить с тобой, правда? Или я чем-то ввел тебя в заблуждение?
Она готова была расцеловать вошедшего в номер официанта, поскольку в мозгу никак не складывался достойный ответ на взвешенные, логичные, типа «пойди-и-засунь-свой-язык-в-зад-если-тебе-это-не-нравится» построения Энтони.
