Джанин Мейнард - Следы на песке
Антуан дождался, пока Донна сделает небольшой глоток, и продолжил:
— Чувствуете аромат созревших и напитанных солнцем винных ягод? К нему примешивается вкус дикорастущих трав, дождя, ветра… и любви…
На мгновение Донне, которая выполнила все его указания, показалось, что она действительно перенеслась с помощью какой-то неведомой силы во Францию. Странное тепло проникло в ее тело вместе с ароматным напитком и заструилось по венам, рождая удивительное по своей силе чувство, точное определение которому было сложно подобрать.
Донна открыла глаза и собралась уже рассказать о своих ощущениях Антуану, но он сделал предостерегающий жест.
— Ничего не говорите, иначе иллюзия окутывающего нас волшебства исчезнет. Просто наслаждайтесь. Позвольте себе эту роскошь.
Под аккомпанемент океанских волн его тихий спокойный голос звучал особенно проникновенно и как-то умиротворяюще.
Антуан лег на спину и устремил взгляд на звезды. Донна последовала его примеру. Какое-то время они молчали, стремясь раствориться в окружающей их природной гармонии, стать ее частью.
— Вы верите в судьбу? — неожиданно спросила Донна. — Ну, в рассказы о том, что все, происходящее с нами, заранее предрешено где-то там? — Она указала рукой на звезды.
— Если в то, что у каждого из нас на земле есть свое предназначение, то да. Считать же, что все поступки человека кем-то наперед расписаны, — глупо. При таком предположении сама жизнь с ее опытом и ошибками теряет смысл. Получается, что люди — марионетки, которыми ловко управляют, дергая за ниточки. Не хочу так думать.
— Да вы настоящий богоборец, — усмехнулась Донна, поворачиваясь набок, чтобы видеть лицо собеседника. — А вот я бы хотела встретиться с тем, кто дергает за ниточки, и кое-что узнать.
— И о чем бы вы спросили его?
Теперь к ней повернулся и Антуан. Его глаза, отражающие лунный свет, странно мерцали, будто он был и не человеком вовсе, а тем самым божеством, к свиданию с которым стремилась Донна.
Поддавшись этому обману, она ответила на его вопрос со всей искренностью:
— Я спросила бы о том, где мое счастье. Возможно, оно немного заблудилось и ему надо помочь найти меня.
Одновременно представив, как Всевышний отреагировал бы на подобную просьбу, оба рассмеялись, а потом Антуан резко сменил тему:
— Он действительно заслуживает вашей любви, этот фотограф?
— Сэм?
Донна задумалась, прежде чем продолжить:
— Вне всякого сомнения. Но вопрос поставлен неверно. Правильнее, если он прозвучит так: достойна ли я его любви?
— А почему нет? Разве вас кто-то лишал права быть счастливой в той же степени, что и прочие?
— Боюсь, на чаше весов моей жизни проступков гораздо больше, чем у других. Я слишком долго не замечала, что мир крутится вовсе не вокруг меня, и требовала от него не по заслугам, а когда поняла это — было слишком поздно что-либо изменять.
— Но неужели вы намерены смириться? Не такой я представлял вас, Донна, — произнес Антуан, и ей показалось, что он пытается заглянуть через ее глаза в самую душу.
— Ничего другого мне не остается. — Она печально улыбнулась и села, обняв колени руками.
— Нет! Не говорите так! — с неожиданной страстью произнес Антуан.
Он схватил ее за плечи и принялся трясти.
— Боритесь… пробуйте, ошибайтесь и снова начинайте все сначала, только не опускайте руки! Слышите, Донна, вы должны любить, потому что рождены для этого… Потому что я люблю вас!
Не успело признание Антуана достичь сознания Донны, как его губы властно захватили в плен ее рот, отрезая все пути к отступлению. Да она и не противилась внезапной ласке, потому что именно этого жаждала ее душа.
Прекрасно отдавая себе отчет в том, что не любит Антуана, Донна все же тянулась к нему за теплом, которое могло согреть ее сердце. Остальное отходило на второй план…
6
Несмотря на то что давно уже проснулась, открывать глаза Донна не хотела, зная, что вслед за полным пробуждением придется покинуть объятия Антуана, где ей было так спокойно и уютно.
События прошлой ночи веером раскрылись в ее памяти, заставив покраснеть от весьма противоречивых чувств. С одной стороны, она стыдилась своей слабости, того, что была с мужчиной, которого не любит. С другой — ничуть не жалела об этом.
Благодаря нежности Антуана боль, поселившаяся в сердце с осознанием окончательной потери Сэма, утихла, и это не могло не радовать ее.
Ну и пусть, думала Донна, оправдывая себя. Пусть я не люблю Антуана сейчас, но, возможно, я смогу полюбить его когда-нибудь. Главное — он испытывает ко мне самые светлые, искренние чувства.
Разобравшись с одолевавшими ее угрызениями совести, Донна открыла глаза и, слегка приподняв голову, до этого покоившуюся на груди Антуана, осмотрелась.
Ну и ну!.. Если бы умела, она бы обязательно присвистнула от зрелища, представшего ее взору. Создавалось впечатление, что накануне по бунгало Антуана прошел тайфун.
Поваленный набок плетеный стул, опрокинутая со стола ваза с цветами, разбросанная повсюду одежда, принадлежащая ей и ее спутнику… А сами они, полностью обнаженные, тесно переплетясь ногами, лежали не на кровати, а на матрасе, который предварительно стащили на пол, превратив в импровизированное ложе.
Осторожно высвободившись из объятий Антуана, Донна принялась собирать предметы своего туалета, намереваясь исчезнуть до того, как он проснется… Но это ей не удалось.
Ощутив рядом с собой пустоту, молодой мужчина проснулся, некоторое время наблюдал за ней, приподнявшись на локте, а затем произнес:
— Эй, похоже, ты собираешься улизнуть, даже не попрощавшись. Неужели я был так плох этой ночью?
Как все-таки мужчины одинаковы! Донна невольно улыбнулась, подошла к нему и, склонившись, запечатлела на его щеке нежный поцелуй.
— Ты был великолепен, — прошептала она. — Именно поэтому я должна уйти сейчас, потому что еще несколько минут, и мне трудно будет заставить себя сделать это.
— Так оставайся! — воскликнул он. — Припасов в корзине Луи предостаточно, чтобы мы могли провести здесь еще день. Будем валяться на пляже, плавать и заниматься любовью. Как тебе такое предложение?
— Весьма заманчиво, — промурлыкала Донна, с удовольствием рассматривая рельеф из мускулов на его животе, — но у меня съемка и через несколько часов я должна быть в студии Сэма.
— Опять мне дорогу переходит этот чертов фотограф, — с плохо скрываемой досадой произнес Антуан. — Я надеялся, что он остался в твоем прошлом.
