Джессика Марч - Наваждение
Ники нравилось, что члены семьи Бойнтонов могли небрежно разговаривать друг с другом, даже ругаться, хотя было , видно, что они друг друга любят. Но они совсем не были «дикарями», как называла Элл детей городка. И если миссис Бойнтон спокойно говорила: «Следите за манерами, дети», крик и споры прекращались, и даже старший брат Кейт, Джеймс, которому было уже пятнадцать, слушался мать.
Как ни странно казалось это Ники, но Кейт с таким же восторгом относилась к коттеджу Сандеман. Ей нравился певучий акцент Элл, ее французские словечки и больше всего прекрасно приготовленная ею еда. Мать Ники казалась ей необычайной, прекрасной, как кинозвезда, и окутанной тайной. Она была восхищена ее манерами и культурой, предпочитая слушать чтение Элл, чем играть возле дома или смотреть телевизор.
Оставаясь одни, девочки мечтали о том далеком будущем, когда, закончив начальную школу, они займут свое место в мире взрослых.
— Я хочу поступить в «Корпус мира», — решительно заявила Кейт, — и помогать людям, действительно заслуживающим помощи, а не тем злым. старикам, которые живут у нас в городе.
— Я хочу… — мечтательно произнесла Ники, пытаясь мысленно нарисовать картину, сотканную из многочисленных желаний, — я хочу, чтобы ты всегда была моим другом.
— Я им буду. Но что еще?
— Я хочу, чтобы у меня была семья, как ваша, и настоящий дом.
— Каждый хочет иметь друзей, дом и семью, глупая. Но чего ты хочешь лично для себя?
Ники хорошенько обдумала вопрос. Легче было бы для нее перечислить, чего она не хочет. Например, жить одна, как мать, плакать по ночам, когда думает, что никто не слышит. Не хочет, чтобы ей запрещали, за исключением нескольких разрешенных фраз, разговаривать с родным отцом.
— Я не знаю, что еще, — искренне призналась она, — правда, не знаю.
— Но ты сможешь сделать все, что захочешь, — настаивала Кейт.
— Почему? — удивилась Ники.
— Потому что будешь богатой.
— Я? Откуда ты знаешь?
Удивленная этим вопросом, Кейт воззрилась на Ники.
— Так считает мой отец. Я слышала, как он говорил маме на следующий день после твоего первого прихода в наш дом. Он сказал, что мистер Хайленд обязан дать тебе денег, и, наверное, много, раз он очень богат. Правда? В прошлом году мы были у него в доме на Рождество. Там было так красиво! Дети катались на пони, был и Санта-Клаус, и клоун.
Кейт вдруг заметила, что ее рассказ вызвал у Ники слезы. Чтобы выразить ей сочувствие, она сказала:
— Я не понимаю, почему ты не была приглашена на этот вечер. Ведь если он собирается дать тебе много денег, он должен был тебя пригласить.
Ники потрясла головой и постаралась сдержать слезы. Может ли она рассказать Кейт о мистере Хайленде? И, предложив Кейт перейти играть во двор, Ники, не дожидаясь ответа, сбежала вниз по лестнице.
После того как Кейт ушла домой, Ники подошла к матери. Слегка напуганная тем, что обнаружится тема ее разговора с подружкой, Ники спросила:
— Можно, мы тоже пойдем к мистеру Хайленду на следующее Рождество? Осталось всего несколько месяцев.
Элл резко повернулась к дочери. По ее виду Ники поняла, что мама очень рассердилась.
Вдруг Элл опустилась на колени и протянула к ней руки. Ники бросилась к ней в объятия. Обрадовавшись ласке, прижавшись к матери, Ники не протестовала, когда та заключила ее в слишком крепкие объятия.
— Мы пойдем туда? — опять спросила она. — Кейт сказала, там очень красиво. Ты не попросишь мистера Хайленда, чтобы он нам разрешил пойти?
Не выпуская ее из объятий, Элл прошептала около самого уха Ники:
— Я попрошу его, моя маленькая. Ты обязательно пойдешь туда в следующий раз.
Элл знала, что самым подходящим для того, чтобы просить X. Д. о чем-либо, был момент, когда он бывал полностью ублажен ею — вкусной едой, выпивкой и ее сексуальными изысками. Но она не могла ублажать его, пока он не приедет. И теперь Элл была расстроена и сердита: X. Д. не давал о себе знать уже целых двенадцать дней! Она знала, что он уезжал на неделю в Нью-Йорк, но это было уже давно, с полмесяца.
Хотя ей было категорически запрещено звонить ему домой или на работу, она все-таки рискнула позвонить в главный офис компании. Назвавшись журналисткой, она спросила, нельзя ли взять короткое интервью у легендарного X. Д. Хайленда. Сотрудник отдела по связям с прессой и общественностью сказал, что X. Д. сейчас находится в Вашингтоне и пробудет там еще неделю. Элл повеселела. Хотя он не говорил ей об этой поездке, она знала, что X. Д. может вылететь по делам в любой момент, когда ему вздумается. Но, как правило, он звонил ей каждые несколько дней, где бы ни находился.
Когда прошла еще неделя, а X. Д. так и не позвонил, Элл впала в отчаяние, близкое к тому, какое она испытывала в Монако, безуспешно разыскивая отца.
Но в следующий понедельник, когда она стала просматривать «Дейли Сигнал», газету, которую каждое утро ей клали под дверь, ее плохое настроение улетучилось. Внизу первой страницы под фотографией жены X. Д., за которой носильщик вез тележку с багажом, шла надпись: «Миссис Хайленд планирует развод».
Наконец это произойдет! Элл ликовала. X. Д. будет свободен и женится на ней!
Его молчание было связано с этим событием, решила она. Наверное, X. Д. не хочет рисковать в такой критический момент, появившись у нее. Даже не хочет, чтобы видели, как он сюда приезжает. Может быть, он приедет тогда, когда все будет кончено, и попросит ее сразу же переехать в дом Хайлендов… Похоже, на этот раз ожившие мечты были близки к реальности, как никогда.
Но прошло еще несколько дней, потом еще две недели — ни звука от X. Д. Еще две недели. Нервы у Элл были напряжены до предела. Она была уже не в отчаянии, а в полной панике. У нее не было сил говорить с Ники, и она платила Луизе, чтобы та задерживалась и готовила обеды, а сама скрывалась в спальне.
В будние дни она теперь звонила в офис регулярно под различными предлогами. То это модельер, который спрашивал, что делать с тем сюрпризом, который X. Д. заказал для своей жены, ведь она слышала о разводе? То маникюрша интересовалась, приезжать ли в назначенное на завтра время? Каждый раз она испытывала мгновенное облегчение, когда слышала ответ, что X. Д. уже давно нет в Виллоу Кросс. Но ее радость: была недолгой.
Она прекратила звонить, когда ее выследила личная секретарша X. Д., как раз когда Элл хотела поинтересоваться по поводу драпировок, представившись на этот раз декоратором.
— Мисс Сандеман, — резко сказала секретарша, — пожалуйста, прекратите звонить. Я уверена, что мистер Хайленд скоро свяжется с вами.
Помертвев от унижения, Элл некоторое время молчала, потом бросила трубку, не проронив ни слова протеста. Она догадалась, что акцент выдал ее с первого же звонка, и все знали, кто звонит.
