Неус Аркес - Рыцарь на час, оплата по fакту
Я оставила журнал на столике и последовала за ним до прямоугольного обеденного стола. Он положил мне салат, который был красиво украшен.
— Первое блюдо, — объяснил он мне. — Затем будет мясо… — Пальцем он указал на свой торс и подмигнул мне.
На нем была белая рубашка и брюки цвета хаки. Стол был накрыт со вкусом, а квартира, в которой было мало мебели, выглядела безупречно чистой. У меня из головы не выходило ощущение временности, но высказать эту мысль я не решилась.
Мы пили шампанское и говорили о Барселоне и наших близких. Я спросила его, как он выехал с Кубы. Иван на некоторое мгновение замолчал, уйдя в себя.
— Я эмигрант, — наконец запальчиво произнес он, — но я человек. Многие думают, что все кубинцы бездельники. Они не знают, что такое покинуть свою страну и начать с нуля там, где ты не в состоянии понять даже, который час… Послушай, принцесса, я белокожий кубинец. Я пижон, как бы вы сказали. Гаванский пижон. Мы на Кубе говорим, что негры уплывают по морю, а белые отбывают на самолете. Так и было, моя дорогая: одна из моих сестер купила мне билет, и я направился в Майами. Там-то и закончилось мое пижонство, я стал нормальным…
Иван вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся со старой черно-белой фотографией, вставленной в рамку.
— Знаешь, кто это? — спросил он меня, указывая на молоденького Че. — Да, моя хорошая, это Че. А этот, который стоит вполоборота, Фидель. Он даже не удосужился хорошо встать для фотографии. Этот, в очках, Мануэль Уррутия, первый и единственный президент, который удерживал Кубу со дня революции. И он продержался только до 1959 года! А рядом, — он ткнул в фото пальцем, — этот в форме, — мой отец. Он был во времена Карибского кризиса героем. — Иван долго молчал. — Тогда наша семья жила хорошо…
— И что случилось?
— Фидель посадил его в тюрьму. Мама, которая преподавала в университете, вынуждена была оставить работу. А мы, дети, уехали — сначала моя старшая сестра, а затем я. Она помогла мне выехать. Однажды она мне позвонила и спросила: «Иван, ты хочешь уехать?» А я ей ответил: «Я схожу здесь с ума, сестренка, больше не смогу. Если ты не достанешь мне билет, я уплыву по морю на плоту». Она выслала мне деньги на билет, и я уехал — улетел на самолете. Когда приземлился, меня допросили в полиции и пропустили. Я поехал к моей сестре. Начал учить английский и пытался пристроиться, потому что хотел, и по-прежнему остаюсь при этом желании, найти себя, а не быть кем попало. — Иван залпом выпил шампанское. — Я устроился на работу посудомойщиком в ресторане. Мыть тарелки и кастрюли тяжело, но я не хотел зависеть от сестры. Я работал и выплачивал налоги, как обычный гражданин. — В голосе его сквозило одновременно и мужество и разочарование.
Эта история вызвала у меня грусть. Я представляла себе Ивана, менее яркого и соблазнительного и поэтому более желанного.
— Ты скучаешь по Кубе? — спросила я, чувствуя себя неловко от этого вопроса.
— И сейчас, и до конца жизни я кубинец и, если бы родился заново, попросил Бога дать мне родиться кубинцем, — сказал Иван. — Мне нравится Испания и Барселона, я хорошо здесь живу, но Кубе нет равных. Мне больно от этого, но лучше испытывать такие чувства, потому что, когда эта боль исчезнет, считай, ты все потерял…
Я не смогла усидеть на месте, встала, подошла к нему и крепко обняла. Мне стало неловко оттого, что я плохо думала об Иване, а он был человеком: да, представьте себе!
Пусть это не покажется вам смешным, но, по словам Ивана, мы больше месяца были «женихом и невестой» и «друзьями» — по моему мнению. Возможно, летний отпуск мы проведем вместе. С того вечера в его доме мы стали встречаться чаще и уже не скрывали наших отношений. Мы даже ходили в кино: когда ты идешь в кино с мужчиной, ты уже на другом уровне (я имею в виду мужчину, с которым ты спала, а не того, с кем только собираешься переспать).
Мне нравилось разговаривать с Иваном и о реальной жизни, и о вымышленной — из книг или фильмов. В нем были культура и глубокое понимание всего происходящего. И это стало для меня сюрпризом: я ожидала услышать кучу банальных слов, но не тут-то было. Иван внимательно слушал и только потом высказывал свое суждение.
Несмотря на то что, по его мнению, мы были женихом и невестой, у меня сложилось другое мнение о наших отношениях. Меня не покидали сомнения. Мне нужно было больше времени, нужны более доверительные отношения, прежде чем заявлять о них. Иван был для меня развлечением, однако легкое времяпрепровождение перерастало в нечто большее. С каждой встречей мне было все лучше рядом с ним, и я все больше в нем нуждалась. Он был щедр, и это касалось не только денег: Иван всегда поступал так, будто я была единственно важной в его жизни.
Конечно, другой стороной монеты было то, что я мало знала о нем. Он вообще не любил говорить о себе. Возможно, поэтому я чувствовала, что еще слишком рано делать какие-то заявления, несмотря на то что часть моей души кричала: «Дамы и господа, Бель счастлива. Наконец-то она нашла мужчину, который ее поддерживает, а не наоборот. Мужчину, который о ней заботится и который, кроме того, ничего не боится».
Дни тянулись медленно и однообразно: нашим с Иваном встречам что-то мешало, но мы с этим всеми силами боролись, считая, что нет ничего не разрешимого. Мы стали встречаться в непривычное время: в полдень, по субботам в пять часов вечера, иногда ночью, если я никуда не уезжала. И это не сильно меня волновало. Мой календарь был хаотичным, и я отлично понимала, что у него такой же бешеный график.
Наши отношения с Рикардо я свела до встреч в компании общих друзей. Он больше не заговаривал о женитьбе, но мы оба знали, что мяч в моих воротах. Пребывая в этом ни с чем не сравнимом эмоциональном состоянии, я договорилась поужинать с Мартой. Мы давно уже никуда не выбирались вдвоем, и я с удовольствием приняла ее предложение: у Марты всегда есть что рассказать, и делает она это отлично — ее безжалостные и острые характеристики мужчин просто непередаваемы.
Мартини, с которого началась наша встреча в пятницу вечером (Иван уже предупредил меня, что мы не сможем увидеться до воскресного вечера), не предвещало опьянения. Марта рассказала мне о ее приключениях во время последнего рейса в Нью-Йорк. Ей не часто выпадало летать через Атлантический океан, поэтому от каждого такого рейса она получала наслаждение, сравнимое с первым ее полетом. Среди последних приключений — я хорошо это помню — был статный начинающий писатель, которого Марта приютила в своем гостиничном номере на несколько часов.
— Хорошо еще, что пока я могу работать без сна, — призналась мне она.
