Джун Боултон - Рискованное пари
– Не вполне с тобой согласен, – произнес Оливер медленно.
Черная бровь Лесли вопросительно поползла вверх.
– В данный момент, например, я мечтаю только об одном, – сказал он, проникновенно и со всей серьезностью глядя в ее сверкающие на солнце глаза. – Чтобы все, чем судьба так щедро одаривает меня сейчас, оставалось со мной навсегда.
Лесли, хоть и пожала плечами в знак того, что не понимает, о чем он говорит, тем не менее сильно смутилась. Видеть ее растерянной, неуверенной в себе Оливеру доводилось крайне редко, и он смотрел на нее сейчас во все глаза. Незащищенность шла ей не меньше, чем независимость, быть может даже больше. Хотелось прижать ее к груди, заслонить собой от полного опасностей и мерзавцев мира, окружить заботой, как маленького ребенка, без опеки родителей не способного выжить.
– Я о тебе, Лесли, – негромко произнес он, отбрасывая травинку. – О наших с тобой прогулках, беседах… О том поцелуе в саду…
Щеки Лесли покраснели. Она потупила взор.
– Весьма неудачном.
– Не говори так, – попросил Оливер с нежной настойчивостью. – Воспоминаниями о том вечере я живу все эти дни: засыпаю с ними и встаю по утрам. Мне так и кажется, что тепло твоих губ – самая-самая малость – еще хранится на моих. Я даже бросил курить, чтобы не смешивать это тепло с запахом табака.
Лесли бросила на него пытливый, но немного робкий взгляд и, заметив, сколь неподдельные чувства отражаются на его лице, стушевалась сильнее и отвернулась к озеру.
– Ой, смотри!
Оливер приподнялся на локте и взглянул туда, куда она указывала рукой, – на стайку замерших у самого берега водомерок. Его объяснения вгоняли ее в краску, и хотелось отделаться от неловкости. Вот она и попыталась переключить внимание на что-то постороннее – настолько незатейливо, так по-детски умилительно.
– Лесли, – прошептал Оливер, которого водомерки не интересовали ни капли. – Ты услышала, что я сказал?
– Услышала, – не поворачивая головы, так же шепотом ответила Лесли.
– Ты растеряна… Смущена… А в тот вечер, вспомни, сама меня утешала.
Лесли ничего не ответила, лишь чуть ссутулилась. Оливер, привыкший видеть ее изящные плечи только горделиво расправленными, невольно протянул руку и прикоснулся к ее спине. Лесли вздрогнула, напряглась, но спустя мгновение медленно повернула голову и посмотрела на него совсем по-иному – как взрослая разгоряченная возбуждением женщина, отбросив детскую робость и девичий страх.
– Иди ко мне, – попросил Оливер, околдованный переменой.
Лесли больше не колебалась. С готовностью наклонилась к нему, и они слились в поцелуе – еще более ошеломительном и горячем, чем тот, первый. Оливер хотел ее всю – овладеть каждой частичкой ее тела и необъятной души, навек превратиться с ней в неразделимое целое и больше никогда не становиться собой прежним.
Их стремительно поглощала блаженная тьма – они проваливались в бездонную пропасть, захлебываясь от восторга. Расстегивая пуговицы на кофте Лесли, застежку на белом полупрозрачном лифчике и молнию на юбке, Оливер почти не соображал, что делает. Голова у него не работала, мыслей не осталось, он весь превратился в сплошную страсть, в бесконечный поток любви и желания.
Лесли отдалась ему без раздумий – настолько естественно, будто всю жизнь знала, что это произойдет сегодня и именно здесь, на берегу вермонтского озера. Входя в нее, Оливер чувствовал себя так, будто соединяется не только с ней, но и с природой вокруг, со всей вселенной – с небом, водой, землей, воздухом…
Лесли дремала «или, может, спала, доверчиво положив голову на плечо Оливера. Было необыкновенно тепло для начала октября, но Оливер, боясь, что она замерзнет, накрыл ее кофтой и своей футболкой.
Их близость превратила его в другого человека. Он лежал и ясно ощущал, что уже не сможет жить без Лесли, что обязан удержать ее рядом, а для этого надо было сделать все, чтобы о пари ей никогда не стало известно.
Впрочем, оснований для волнения почти не оставалось. Оговоренный срок истекал через день, а свидетелей тому, что произошло несколько минут назад, не было.
Послезавтра скажу им, что до самого Рождества готов выполнять за них все задания по скульптуре, и дело с концом, решил Оливер, упоенно вслушиваясь в ставшее размеренным и почти неслышным дыхание Лесли. В ближайшее время постараюсь куда-нибудь уезжать с ней по вечерам и на выходные, причем никому ничего не говоря и не привлекая к себе особого внимания. Постепенно все забудется, а потом мы заявим, что у нас роман. Может, за моей спиной эта троица и похихикает, но открыто смеяться никто не посмеет, тем более на что-нибудь намекать Лесли. А там, глядишь, учебный год пролетит, и тогда…
Впервые за студенческие годы Оливер всерьез задумался о том, что по окончании колледжа ему предстоит найти свое место в жизни, а главное, что при этом следует не потерять Лесли. Представив, что они расстаются, нет, не навсегда, а до очередных каникул, он почувствовал страх. При мысли, что Лесли, несмотря на всю свою порядочность, на расстоянии забудет о нем, найдет себе другого, солнечный свет, столь необыкновенно мягкий и теплый для начала октября, вмиг померк для него, стал холодным и неприветливым.
Ну и дела, удивился Оливер, пытаясь совладать с эмоциями. До недавнего времени ему казалось, что он готов в любой момент потерять и начать заново что угодно – учебу, работу, даже дружбу. Все так считали и, может, считают до сих пор. А его точно подменили, и возвращаться к прошлому у него не оставалось ни малейшего желания. Он был счастлив, что обрел то, ради чего терзался страхами, отчего чувствует себя мальчишкой, был счастлив и безгранично благодарен судьбе… Как странно, непостижимо странно…
Лесли глубоко вздохнула, и Оливер, прогнав мысли, взглянул на нее. Просветленная любовным пламенем, согретая ласковым солнцем, она походила сейчас на спустившегося с небес ангела. На ее нежных щеках играл здоровый румянец, губы трогала едва заметная улыбка, все ее лицо выражало умиротворение и довольство.
– Ты спишь? – еле слышно спросил Оливер.
Лесли, не открывая глаз, улыбнулась шире и ответила одними губами:
– Почти.
– Поспи, радость моя, на природе здорово отдыхается. Я же буду охранять твой сон. Давай представим, будто ты принцесса, а я доблестный рыцарь и отвечаю за твое спокойствие головой.
Он шутил и в то же время говорил серьезно. Ради чудесной девушки, что сегодня столь щедро одарила его самыми упоительными на свете ласками, ему, если потребовалось бы, наверное, было бы не страшно даже проститься с жизнью.
Мы не расстанемся, подумал Оливер, внезапно ощутив прилив небывалой силы, отваги и решимости. Выход есть из любой ситуации, даже из самой сложной, – я ведь сотни раз в этом убеждался. Я непременно что-нибудь придумаю. Мы придумаем…
