Татьяна Туринская - Сладкий перец, горький мед
***
— Спорим, никогда не угадаешь, кого я сегодня в загсе видела?! — Луизины глазки сверкали от возбуждения, злорадства и бог еще знает от чего, сплюснутый кончик носа вздернулся вверх, но ноздри не раздувались, из чего следовало, что взбудоражена она скорее радостной новостью, нежели удручающим известием.
С момента исторического бракосочетания Луизы с Герой прошло чуть больше месяца, а она уже ходила в загс узнавать, какие документы требуются для развода и вообще, какая инстанция занимается этим вопросом: загс или суд?
Чем ее так быстро разочаровала семейная жизнь, Луиза подругам не рассказывала. На все их вопросы о причинах развода помалкивала, изредка откупаясь скупым объяснением: "Надоело". Что именно надоело, о том Луиза скромно умалчивала. Единственное, что наверняка знали Таня с Симой, — это то, что Гера развода не хотел до такой степени, что не стеснялся уговаривать подруг молодой жены повлиять на ее решение и совершенно примитивно в их же присутствии валялся в ногах у пышущей ноздрями Луизы.
Вот так, благодаря грядущему разводу недавних молодоженов, Таня и узнала о скорой женитьбе Вовки Дрибницы. Сказать, что эта новость ее огорчила, было бы абсолютной и возмутительной неправдой. На самом деле сей факт невероятно ее позабавил. Не было ни досады, ни обиды, ни тем более зависти к более успешной сопернице. Только веселый заразительный смех, в котором слышалась, быть может, разве что капелька удивления: " как? Дрибница женится?! Вот умора!" Посмеялась и забыла. Курсовую скоро сдавать, а она и не начинала еще. А ведь не за горами и сессия, в конце мая, а на дворе — самая весна, апрель кипит ручьями, поигрывает неокрепшей травкой и так не хочется учиться…
Нет, Таня совсем не сожалела о грядущей Вовкиной женитьбе. Но отчего-то иногда такая грусть вдруг охватывала ее. Почему так? Почему? У кого-то личная жизнь бурлит и пенится, Луиза вон, не успела от свадьбы очухаться, как уже разводиться собралась, где-то кого-то любят, ведь даже Дрибница, и то, гляди-ка, жениться собрался, а она, Таня, никому не нужна… Даже Патыч, и тот пропал. Хотя… Уж за кем, за кем, а за ним-то Таня не скучала, так же, как и за Вовкой, но все равно обидно. А еще в любви клялся, замуж звал… Вот она, любовь его хваленая.
Нет, замуж за Патыча она все равно бы не пошла. Да и не любит она его. Ей просто чрезвычайно приятны его ласки. Но вряд ли он ласкает ее как-то по-особенному, наверняка и другой будет ласкать ее не хуже. Вот только где он, другой? Нету… Никого у нее нет, кроме Патыча. Да и того давненько не было. И поэтому Таня иногда скучала за ним, но не более, чем за другом. Она привыкла к тому, что он всегда рядом. Порой злилась на него, когда ухажеров от нее отбивал, ругалась, прогоняла, а когда исчезал надолго — с удивлением обнаруживала, что скучает, словно бы исчезло что-то важное из ее жизни. Но даже в самые тяжелые минуты, или, напротив, самые меланхолические, плаксиво-сопливые часы ни на мгновение не допускала возможности амурных дел с Патычем. Нет, Лешка — просто один из столбов, на коих покоится ее жизнь. Обыкновенный столб, чурбан, неодушевленный предмет, но убери этот столб — и что с ней станет? Лишится надежной опоры, упадет. Так что вроде не нужен ей Патыч, а, с другой стороны, без него-то совсем никак…
***
Словно почувствовав, что необходим Тане, Лешка объявился в тот же день. Была суббота, середина апреля, и, вопреки обыкновению, Патыч не стал дожидаться, когда Таня поведет собаку на прогулку. Набрался наглости и позвонил в дверь.
— Давненько не было. Я уж думала, не женился ли ненароком, — и, словно только что увидела, приподняла очаровательные брови: — Хм, цветы? Чего это вдруг? Ну проходи, пропажа, уж коли пришел…
"Уж коли пришел". Лешка дернулся, как от неожиданного удара. Не таких слов он ожидал после двухмесячного перерыва. Ну что ж, хоть не прогнала, и то удача. Гляди-ка, даже в дом позвала.
Тем временем Таня по-хозяйски забрала у гостя букет и пошла наливать воду в вазу.
— Проходи, проходи, не стесняйся. Родители укатили на дачу, Серега болтается где-то, — донесся до Патыча ее голос.
Лешка прошел. Он был впервые в ее доме и теперь, пользуясь отсутствием в комнате хозяйки, с интересом оглядывался по сторонам. Да, здорово люди живут. Это хорошо, что он три года суетился, готовил квартиру к приему молодой жены. Как чувствовал, что Таня привыкла к определенному уровню жизни. Вроде и привел малость дом в порядок, но такой уровень достигается годами: добротная мебель из натурального дерева, хороший ремонт, картины на стенах… Ну ничего, вот поженятся, он ее жемчугами осыплет, мехами укроет, квартиру кооперативную построит. Все у них будет, дай только время…
Тем временем Таня появилась на пороге гостиной, неся в руках вазу с цветами. Поставила на красивый овальный столик, расправила розы.
— Ну чего стоишь? Присаживайся, не стесняйся. Кофе, чай? Или чего покрепче?
Лешка осмелел:
— Лучше кофе. Хотя можно бы и чего покрепче, повод имеется, но все-таки лучше кофе.
Таня хмыкнула на такую таинственность:
— Кофе, так кофе. Сейчас сварю. Посиди пока. Или хочешь — пошли со мной на кухню. Чего тебе тут одному отсиживаться.
Пока Таня готовила кофе, Патыч продолжал оглядываться по сторонам. Кухонька была маленькая, но уютная. Хозяева явно переставили мойку на смежную стену, отчего стало возможно функциональное использование традиционно неподступного участка: на месте мойки нынче стоял угловой шкаф, благодаря чему рабочая стена кухни как бы раздвинулась, позволяя вытянуть в одну линию рабочий стол, плиту и холодильник. Зато противоположная сторона оказалась свободной от рабочей мебели и там удобно разместилась обеденная зона: угловой диванчик и небольшой стол. "Да," — подумал Лешка, — " интересное решение. Все гениальное — просто. И маленькая кухня оказалась не такой уж маленькой. Надо взять на вооружение".
— Чего молчишь? Давай рассказывай, куда пропал, куда девался. Совсем позабыл меня, позабросил.
Когда кофе был готов, они устроились тут же, на кухне, на уютном угловом диванчике. Кофе был еще слишком горячий, а Лешкина смелость куда-то подевалась, и теперь он не знал, как начать разговор. А Таня уже начала откровенно подсмеиваться над нерешительным влюбленным:
— Ну давай, колись, что за повод у тебя такой торжественный, что ты вдруг отважился прямо домой прийти, да еще и с цветами. Два месяца ни слуху, ни духу, а тут вдруг — здравствуйте, явился не запылился, да нарядный. Ну давай уже, Патыч, не томи, заинтриговал.
Лешка, истомившийся от собственной нерешительности, вдруг разозлился:
— Между прочим, у меня имя есть. Что ты заладила: "Патыч", да "Патыч", как собачку какую… Я Алексей, между прочим…
