Шарлотта Лэм - Крещендо
Лицо его было строго, а выражение черных глаз непонятно.
— Почему ты мне ничего не говорила? Разве можно скрывать такие вещи? Я имею право знать правду.
— Это мои проблемы, — сказала она тихо. Маленький мальчик внимательно смотрел на них, а она на него, стараясь улыбнуться. — Пойди к детям, Колин, я сейчас тоже приду. Мальчик убежал, неловко спотыкаясь.
— Твои проблемы? — спросил Гедеон тихо, но возмущенно. — Это же мой ребенок.
— Ты же не хотел жениться и нести какуюнибудь ответственность, разве не так, Гедеон? — спросила она с бледной улыбкой на губах. — Я ведь знала это.
Его руки больно схватили ее за плечи, прижали, щекой он коснулся ее волос.
— Все это не имеет значения. Ребенок мой. — Он легко поцеловал ее в щеку. — Выходи за меня замуж, Марина. Я хочу жениться. Признаюсь, раньше не хотел. Но я не хочу тебя терять, хочу, чтобы ты и ребенок тоже были со мной. Будь моей женой.
Вдруг она ослабела у него в руках, ощутив, как уходит без следа время, проведенное без него в одиночестве, и потеряла сознание. Марина слишком долго готовила себя к жизни без Гедеона и теперь чувствовала такое облегчение, что счастье сразило ее.
Сразу после этого они поженились, и она переехала в его лондонскую квартиру. Казалось, Гедеон рад ее постоянному присутствию. Теперь, отправляясь на гастроли, он брал ее с собой. Их женитьба как будто была удачной. Выходя на сцену, он каждый вечер искал ее глазами. А когда, взвинченный, измученный и опустошенный, он заканчивал выступление, ее ласковая рука и успокаивающая улыбка помогали ему преодолевать нелегкий спуск с вершин вдохновения.
Однажды он заговорил о ее несостоявшейся карьере.
— Кажется, так бы и убил себя за глупость и эгоизм. Мне даже в голову не приходило, что ты не принимаешь никаких мер предосторожности, думал только о собственном удовольствии, а о тебе не вспоминал. Дорогая, ты можешь простить меня?
Марина могла простить ему все. Все критики в один голос говорили, что его исполнение заметно улучшилось, появились глубина и настоящее чувство. Теперь замечательное техническое совершенство не заменяло, а дополняло экспрессию.
Срок беременности рос, и Марина выглядела утомленной. Гедеон, хмурясь, поглядывал на ее бледное лицо.
— Поездка оказалась для тебя непосильной. Я думаю, тебе стоит на несколько недель переехать к Гранди и отдохнуть.
— А как же ты? — Марина знала, что очень нужна Гедеону после выступлений. Спускаясь со сцены, он начинал искать жену глазами, в глубине которых сразу вспыхивала радость, как только он видел ее.
— Не во мне сейчас дело, — успокоил он Марину, погладив ее по щеке. — Ты такая маленькая и хрупкая, я не могу видеть, как ты устаешь. Мне не хочется с тобой расставаться, но я переживу как-нибудь.
В улыбке и глазах у него нежность соединялась с заботой, и это радовало Марину. Теперь она знала, что нужна ему. Положив голову на его широкую, сильную грудь, она думала: пока он не сказал «Я тебя люблю», но он непременно скажет. Возможно, Гедеон этого и сам не подозревает, но Марина верила, что ее он все-таки любит, и готова была ради этого забыть всю боль, которую он причинил ей в прошлом. Сам Гедеон, несмотря на весь свой опыт, пока не осознавал произошедшей с ним перемены. Он был человеком самонадеянным и уверенным в себе. Талант сделал его глухим к чувствам окружающих, потому что мать с детства внушала ему, что он «не такой, как все». Марина уже встречалась с ней и поняла, что это за человек. Свекровь приняла ее с ледяной холодностью, не желая видеть в семье нового человека. Теперь это уже не имело значения, потому что в жизни Гедеона мать не принимала никакого участия. Ее эгоизм заставил сына защищаться таким образом. Однако именно мать сформировала его характер. Гедеон рос обожаемым и балованным ребенком. Ему ни в чем не отказывали и приучили думать, что ему можно вести себя как заблагорассудится, не оглядываясь на последствия.
Марине казалось, что твердая скорлупа, окружавшая его всю жизнь, дала трещину. Сам того не подозревая, Гедеон учился любить. Живя у Гранди, она много думала о муже. Она осознала, что ее появление изменило его жизнь, в которой появилось чувство, и это в свою очередь отразилось в музыке. Марина не знала, насколько глубоким было это чувство. Но собственная любовь помогала ей понять и простить его эгоизм, ведь он добивался ее, не любя.
Как только Гедеон вернулся из поездки, он тотчас позвонил и сказал, что скоро приедет, но прежде уладит кое-какие дела.
Марина была расстроена, и Гранди, глядя на ее погрустневшее лицо, смеясь, предложил:
— Почему бы тебе самой не поехать в Лондон?
И глаза ее загорелись.
Гедеон, наверное, не хотел, чтобы она переутомлялась во время поездки в Лондон, подумала она и расцеловала деда. Он, конечно, обрадуется, увидев ее.
Но она ошиблась. Войдя в лондонскую квартиру, она сразу услышала голоса и ощутила холодную дрожь дурного предчувствия прежде, чем открыла дверь гостиной.
Гедеон и Диана Греноби сидели, обнявшись, на диване. Они целовались.
Марина повернулась и бросилась бежать. Дверь лифта была открыта. Она захлопнула ее за собой и увидела за ней Гедеона. Он что-то кричал ей хрипло, но она даже не взглянула.
В это время в Лондоне был час пик, все возвращались домой с работы. Марина шла как лунатик, ничего не видя перед собой. Она так и не услышала машину, под колеса которой попала.
Когда она впервые после катастрофы открыла глаза, чтобы снова увидеть мир, в который не хотела возвращаться, первое лицо, склонившееся к ней, было лицо Гедеона. Она закричала так, как если бы увидела убийцу. Прибежали сестры, кругом засуетились люди, но она продолжала кричать, как ребенок, скорчившись и закрыв глаза руками: «Заберите его, заберите его!»
Крики «Заберите его!» и свет сквозь пальцы были последним воспоминанием.
Она сидела на своей кровати, дрожа и глядя перед собой. Марина не помнила, сколько времени минуло с того дня и что произошло. Она умудрилась совсем забыть Гедеона и все с ним связанное и вернуться в мир детства, где ничто не причиняло ей боль
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Около двери тихо, стараясь убедить ее, говорил Гранди:
— Дорогая моя, пришел доктор, пожалуйста, впусти его.
Марина медленно встала с кровати и подошла к дверям. Гранди был серым от волнения, и Марина постаралась выдавить из себя улыбку:
— Со мной все в порядке.
Доктор стоял у деда за спиной и внимательно смотрел на нее. Она знала его всю жизнь, но за последние месяцы он и намеком не давал ей понять, что с ней было что-то неладно. Вспоминая недавнее прошлое, она поняла, какой заговор молчания существовал в деревне вокруг нее. Ее тронула любовь и забота тех, кто ее окружал.
