Александра Кирк - Образы любви
Честно говоря, Мелоди с трудом могла связать образ блистательной, преуспевающей Лесли с обликом страдающего, обделенного любовью ребенка.
— Что же за детство было у Лесли? — спросила она Брэдли.
Лицо его стало рассеянным.
— Знаешь, до сих пор мне мало что об этом известно. Она предпочитала особо не распространяться на эту тему. Мать Лесли умерла, когда та была еще совсем девочкой. Отец — из разряда так называемых «синих воротничков» — квалифицированный рабочий, кажется, где-то на стройке. Из кое-каких случайно брошенных ею фраз я понял, что папаша наслаждался своим статусом вдовца на полную катушку, и для дочери времени почти не оставалось.
— Надеюсь, он не… обижал ее?
— Нет. Но, по-моему, его обращение с дочерью было само по себе оскорбительным в психологическом плане. Отец просто-напросто не замечал ее существования, и не нашлось никого, кто бы заменил его.
— Да, видимо, твоей Лесли жилось несладко — и очень, очень одиноко! — вздохнула Мелоди, вспоминая свою славную тетушку Ли и впервые испытывая к Лесли нечто вроде симпатии.
На несколько минут она мысленно перенеслась в собственное детство и попыталась представить, каково бы пришлось ей, не будь рядом с ней тети Ли. Даже страшно подумать, какой одинокой и несчастной оказалась бы ее жизнь!
Глядя на Брэда, полностью погруженного в свои воспоминания, у девушки невольно вырвалось:
— Но почему же ты все-таки решил жениться на ней, если с самого начала уже было столько разногласий и несовпадений, не предвещавших ничего хорошего в будущем?
— Лесли обнаружила, что беременна, — произнес Брэд глухим голосом.
Затем, боясь поднять на Мелоди глаза, он добавил:
— Она хотела сделать аборт… — Он с досадой стукнул кулаком по подушке софы — на мягком бархате осталась глубокая, четкая вмятина. — Боже, как же я возненавидел ее, когда она сообщила мне о своем намерении! Так взбесился, что готов был убить ее прямо на месте! Чуть ли не месяц мы с ней спорили и ругались с утра до вечера. Я боялся хоть на секунду оставить ее одну, думая, что она тайком убежит в больницу и сделает аборт.
Даже теперь, по прошествии нескольких лет, черты лица Брэда исказила гримаса боли при воспоминании об ожесточенных, изматывающих душу скандалах. Конечно, Мелоди не могла не согласиться с позицией Брэда, но, как это ни странно, состояние Лесли ей тоже было близко и понятно.
Мелоди даже отважилась робко заметить:
— Послушай, Брэд, но, возможно, она боялась дать жизнь новому существу потому, что хорошо знала по собственному опыту, каким кошмаром бывает детство. Одна мысль, что то же самое придется пережить ее детям, приводила ее в ужас. Кроме того, Лесли ведь стремилась сделать карьеру — и вдруг ее насильно заставляют все бросить! Еще бы не испугаться… А предпочесть карьеру — значило бросить на произвол судьбы собственного ребенка, то есть обречь на те же муки, какие довелось испытать и ей самой.
Брэд устало кивнул.
— Да теперь-то я все это понимаю. Но тогда мне было ясно лишь одно: она собирается убить существо, являющееся частью нас обоих. К тому же я страшно мечтал о ребенке. Я радовался случаю стать отцом и не хотел упускать этот шанс! Разумеется, если бы все сложилось иначе, я бы более разумно подошел к этому: выбрал бы подходящее время и прочее… Но пришлось принимать вещи так, как они сложились, и я готов был устраивать жизнь для нас троих.
— Как же тебе удалось уговорить ее оставить ребенка?
Усталая усмешка скривила губы Брэда.
— Наверно, я просто замучил ее: все приставал и приставал, стоял на своем, пока она не сдалась наконец.
Мелоди понимающе усмехнулась. Уж кто-кто, а она уже убедилась: если Брэд что вбил себе в голову, то сопротивление бесполезно… Она, во всяком случае, и пытаться бы не стала — зачем, когда при первых же признаках его зарождающегося недовольства, она помимо своей воли тут же становится как шелковая. Есть случаи, когда спорить глупо, и будет умнее признать это сразу. А уж такого полновесного натиска, какой, по всей видимости, пришлось пережить Лесли, Мелоди заведомо не выдержала бы.
Брэд тем временем продолжал свой рассказ, оживляя в памяти подробности своей поспешной свадьбы, сплетни в колонках светских новостей и все возрастающее отчаяние, и депрессию, охватившую Лесли перед лицом якобы гибнущей карьеры. Мелоди старалась пропускать все мимо ушей — она и так была сыта по горло самой главной сегодняшней новостью: Брэд, сильный, волевой Брэд — мужчина, которого она так глубоко и безоглядно полюбила, — этот мужчина уже женат.
Господи, как же теперь ей жить дальше? Как подавить в себе чувство, которое, несмотря на его новизну, уже успело прочно поселиться в ее сердце, так что казалось, будто она с ним родилась.
И вдруг она вспомнила: тетя Ли не раз упоминала о какой-то давней романтической истории, которая фактически поломала ее судьбу. Любовь к женатому мужчине преследовала тетю долгие-долгие годы. К тому времени, как Мелоди поселилась у тетушки, любовная история давно закончилась, но горечь и душевная боль остались навсегда. Тетя Ли достаточно ясно и недвусмысленно предостерегала племянницу: держись подальше от женатых мужчин. Как бы ни было сильно влечение, как бы ни пылало сердце страстью — противься этому влечению до последнего! Ты лишь разобьешь жизнь и себе и ему…
Это предостережение набатом звучало в сознании несчастной девушки, заглушая все остальные мысли. Наконец словно откуда-то издалека до нее вновь стала доноситься сбивчивая речь Брэда.
— А когда Лесли предложили работу в Лондонском бюро, наступил черед новых решительных баталий. На сей раз победила она. Она убедила меня, что Билли еще совсем малыш, и какая разница — где жить? Упускать же такой счастливый случай — чистое безумие. В конце концов, я не мог не согласиться с ее доводами, что выезжать в заграничные командировки из Лондона даже удобнее, чем из Нью-Йорка. Через две недели мы очутились на другом берегу Атлантики, в очаровательном коттедже всего в часе езды на поезде от Пиккадилли-стрит.
О, Мелоди бывала в Англии и поэтому могла без труда представить себе это уютное гнездышко! Там наверняка был камин, и резные ставни распахивались настежь, а окна поблескивали золотом на закате. Мебель — словно из антикварной лавки. В Штатах какой-нибудь коллекционер при виде такой мебели просто дара речи лишился бы. Вокруг домика — неизменный садик с буйством диких цветов, растущих словно бы и вовсе без присмотра. И обязательно — маленький огород.
У девушки, все еще мысленно любовавшейся возникшей в воображении картиной, невольно вырвалось:
