Елена Рахманова - Цап-царап, моя радость
Но это было только начало. Затем позвонили ассистенты режиссера, первый и второй, сопродюсер, художник, парочка артистов второго плана и прочие. Спрашивали о чем угодно, а то и вовсе не спрашивали, но интересовало всех одно и то же: когда? Когда он принесет следующий материал? Сценария осталось всего серий на двадцать, то есть на месяц, не больше.
За последние полгода зритель только-только успел сродниться с героинями, которые мечутся по жизни в поисках своих суженых. Начали проникаться сочувствием к этим явно обеспеченным, где-то вроде бы даже работающим стильным молодухам, а тут вдруг приходит конец теплому, чуть ли не ежевечернему общению. Так порядочные люди со своими почитателями не поступают.
– Думай, Эмиль, думай! – приказал себе сценарист, лучше кого-либо представлявший последствия своего творческого бессилия.
Члены его семьи уже привыкли к определенному уровню жизни. Остаться временно не у дел означало позволить забыть о себе, а свято место, как известно, пусто не бывает.
Конечно, плодотворная идея могла прийти и ночью, как периодическая таблица элементов – великому русскому химику Менделееву. И завтра, и послезавтра. Но в любом случае к четвергу у Эмиля Григорьевича должен был быть готов материал, с которым можно явиться на летучку и вальяжно развалиться в кресле с многозначительным видом человека, знающего то, о чем еще никому не известно.
Это Эмиль Таран-Бороновский умел. Он даже мечтательно улыбнулся, представив, как будет выглядеть, когда главный обратится к нему с вопросом:
– А что у вас новенького, дражайший Эмиль Григорьевич?
И тут он… Мгновенное отрезвление было сродни услышанному смертному приговору, наверное, из-за контраста представшей ему сцены и реального положения дел. Лоб покрылся испариной, пальцы противно задрожали. Сердце забилось так неровно, что пришлось схватиться рукой за грудь.
Когда телефон зазвонил в очередной раз, сценарист воззрился на него чуть ли не с ужасом. Даже решил было не снимать трубку, но пересилил себя и сдержанно произнес:
– Алло…
– Здравствуйте, Эмиль Григорьевич, это Алла, – раздался звонкий голос с нотками восторженной экзальтации.
«Тебя мне только не хватало», – тяжело вздохнул сценарист и приготовился по-быстрому свернуть разговор.
Аллу Творожок можно было бы причислить к рыбам-прилипалам, которых всегда много крутится подле сильных или именитых мира сего, если бы не ее искреннее желание стать когда-нибудь сценаристкой. О сценарном факультете ВГИКа она и не мечтала – ума хватило, однако подозревала, что нынче существуют и другие пути к вожделенной цели. Алла пописывала романчики, публиковала их в мелких издательствах, посещала курсы сценаристов, тусовалась, когда выпадало такое счастье, среди телевизионщиков. И возможно, когда-либо выбилась бы в люди, в ее понимании. Однако существовали три объективных но, которые служили тому реальной преградой.
Во-первых, Алла отличалась врожденной безграмотностью. Сейчас этим, конечно, никого не удивишь, но среди редакционных и телевизионных работников еще доживали свой век те, кто не забыл азов орфографии и пунктуации в русском языке и умел правильно подставлять слова друг к другу.
Следовало, впрочем, отметить, что Аллу отличала буйная фантазия. Однако полное незнание зарубежной и отечественной истории – а девушка тяготела к историческим мелодрамам – делало ее произведения неудобоваримыми без серьезной редакционной доработки. Ну кому понравятся средневековые замки в Соединенных Штатах Америки или Григорий Распутин при дворе Екатерины Bеликой! Даже если добрая половина зрителей и не заметила бы исторических несоответствий, все равно было как-то неэтично ориентироваться на интеллектуальный уровень последних. К тому же существовало множество кандидатов и докторов этих самых исторических наук и просто образованных людей, которые тут же обрушили бы на редакции лавину гневных писем. А это надо? В этом-то заключалась суть второго но.
Естественно, первые два препятствия не являются в наше время такими уж непреодолимыми, если бы не существовало третьего но. Алле банально «не свезло» войти в число тех баловней фортуны, что подвизались на тучной сериально-телевизионной ниве. А тут уж, как говорится, помочь ничем было нельзя.
Однако судьба ей все-таки улыбнулась: как-то на одной из тусовок творческой интеллигенции случай свел ее с Таран-Бороновским. И с этого момента Алла выбрала его в свои духовные наставники. Она свято верила всему, что он изрекает, и обрела счастье, находясь у него на подхвате.
– Эмиль Григорьевич, я тут одну книжечку купила, – затараторила она, чтобы не утруждать своего занятого собеседника длинным разговором. – Там такой сюжет захватывающий, прям с самой первой страницы…
Сценарист тут же раздумал обрывать разговор и класть трубку.
– Да что ты говоришь, Аллочка? И тебе понравилось? – спросил он.
Алла нутром улавливала его предпочтения и чувствовала, что ему может пригодиться. Об этичности некоторых действий своего кумира она не задумывалась. Кумир на то он и кумир, чтобы ему безоговорочно верить.
– Понравилось, даже очень!
Эмиль Григорьевич чуть поморщился от восторженного вскрика в трубке и, с трудом сдерживая нетерпение, произнес:
– Ну что ж, приезжай ко мне, Аллочка, прямо сейчас. Если можешь, конечно, а то у меня больше времени не будет.
Он знал, что на том конце провода Алла Творожок обмерла от нежданно-негаданно свалившегося на нее счастья. И не удивился, когда следующую фразу она произнесла сиплым от перехватившего горло спазма голосом:
– А я вам не помешаю, Эмиль Григорьевич?
– Ну что ты, – добродушно рассмеялся маститый сценарист. – Я сейчас дома один. Мои все на солнышке на берегу Южно-Китайского моря греются.
– А такое разве есть? – удивилась Алла.
– Есть-есть, – рассмеялся Эмиль Григорьевич и спросил: – Знаешь такое государство – Сингапур?
– Вроде слышала, – неуверенно отозвался голос на том конце провода.
– Вот там моя семейка и отдыхает, а заодно местными достопримечательностями любуется. Ясно? А ты не трать лучше время на пустые разговоры и приезжай ко мне, – чуть подстегнул ее сценарист.
– Ой, простите, Эмиль Григорьевич. Я мигом! – воскликнула Алла.
– Ну-ну, не стоит очень уж торопиться. Еще оступишься, ногу подвернешь. А ты же знаешь, как я тебя ценю, – добавил он к вящей радости своей собеседницы. – Что я буду без тебя делать, если окажешься на больничном?
– Хорошо, я осторожненько. Тогда до встречи, да?
– Да, Аллочка, да.
Он повесил трубку, едва сдерживая себя, чтобы не сплясать джигу. Вот она, удача! Уже не раз судьба доводила Эмиля Григорьевича до последней стадии отчаяния, а потом делала заслуженный подарок. Однако полностью полагаться на судьбу было страшновато. Вдруг выйдет осечка? Но на этот раз, слава богу, пронесло.
