Барбара Фритти - Тайное желание
В дверях бара появился мужчина в джинсах и кожаной куртке.
— Но рядом не ее муж.
— Во всяком случае, не он поздравлял ее с днем рождения, — подтвердил Джон.
— У нее был шикарный прием в роскошном отеле. Интересно, как она сюда попала? — задумчиво произнесла Лиз.
Пара направилась в противоположную от них сторону и растворилась во мраке.
— Тайна, — сказал Джон, открывая перед Лиз дверь закусочной. — Может, как и твой день рождения, ее праздник принял неожиданный оборот.
Лиз думала, что в такое время суток закусочная пуста, но почти все кабинки были заняты. Лиз и Джон устроились в углу, заказали кофе, картошку с чили и расплавленным сыром. Чтобы смягчить калорийный удар, Лиз заказала себе еще и салат.
— Время пришло, — торжественно объявил Джон.
Мурашки пробежали по ее спине при этих его словах, но она умудрилась лишь чуть приподнять брови:
— Для чего?
— Поболтать.
— Разве мы не этим занимались весь вечер?
— О поздравительной открытке в твоей сумочке, — напомнил Джон.
Лиз ожидала чего угодно, но только не этого.
— Я уже сказала, что эта тема исключается, — резко сказала она.
— Сегодня вечером ты делаешь то, что обычно не делаешь.
— Так далеко я заходить не собираюсь.
— От кого эта открытка?
— Неважно, — огрызнулась Лиз, подавляя порыв ответить на его вопрос. В Джоне было нечто такое, что почти невозможно было сказать ему «нет».
— Не верю. Если неважно, почему ты таскаешь открытку с собой?
— Просто не успела от нее избавиться. — Лиз тяжело вздохнула под его непреклонным взглядом. — Ты когда-нибудь отступаешь?
— Раньше случалось, но недавно я понял, что неправильно откладывать что-то на потом. Иногда завтра не наступает.
— Ты говоришь о своем отце?
Джон пожал плечами:
— Конечно, выбор за тобой, но я не верю, что ты хранишь открытку, которая ничего для тебя не значит.
Пару секунд Лиз колебалась, но в конце концов сдалась:
— Она от моего отца.
— Как давно он в тюрьме?
— Почти десять лет. Мне было девятнадцать, когда его арестовали, двадцать, когда посадили. Я училась в колледже… на подготовительных медицинских курсах. Планировала стать врачом. Но после ареста отца все активы родителей заморозили. На мое образование не было денег. Я бросила колледж, пошла работать, скопила немного и в конце концов с помощью бабушки поступила в школу подготовки медсестер.
— Что натворил твой отец?
— Он был мошенником, инвестором-аферистом. Обобрал множество людей, включая родственников и друзей. Он лгал, жульничал. Из-за него пострадали все, кого я любила. — Лиз так долго молчала об этом, что сейчас слова словно прорвали плотину. — Я не верила в его виновность, но, когда правда вышла наружу, стало очевидно, что он обманывал людей много лет.
— Мне очень жаль, — тихо произнес Джон.
— Ты ни в чем не виноват. Виноват он. — Лиз глубоко вздохнула. — Он хочет, чтобы я его простила, и, если бы речь шла только о мошенничестве, может, я и простила бы, но из-за него мама через год выпила целый флакон снотворных таблеток и больше не проснулась.
Джон словно окаменел, его глаза наполнились сочувствием.
— Господи. Лиз, я понятия не имел. Тебе больно об этом говорить. Хватит.
— Ты это начал. Но я чувствую, что должна закончить.
Столько лет прошло. Даже Кайл знал лишь голые факты, дальше его любопытство не простиралось. Он никогда подробно не расспрашивал Лиз о ее родителях. Слишком поздно она поняла, что Кайла не интересует почти ничто, не касающееся его лично. А Джон явно хотел знать больше. И по какой-то необъяснимой причине она сама хотела ему рассказать то, что давно лежало на сердце.
— Это случилось в годовщину их свадьбы. Мама не смогла вынести позора, который он навлек на них, не смогла пережить намеков на то, что она знала о его делишках, может, даже помогала ему.
Джон кивнул:
— Представляю, как тяжело ей было.
— Ужасно. Сейчас подобные случаи встречается сплошь и рядом. За последние годы вскрыто множество гораздо более крупных афер, но десять лет назад мошенничество моего отца казалось невероятным. Неделями репортеры стояли лагерем перед нашим домом. Они преследовали маму, когда она ездила в супермаркет. Иногда охотились и на меня, а я ничего не знала. Он был просто моим папочкой. Я и не подозревала, что он мошенник… Теперь он сожалеет, просит дать ему второй шанс, но у мамы-то второго шанса не было. Чем он заслужил свой?
Джон задумчиво посмотрел на нее:
— Ты и на маму сердишься?
Хотела бы Лиз сказать «нет», но это было бы неправдой:
— Немного. Я не понимаю, зачем она это сделала.
— Бежала от боли.
— А как же моя боль? Я нуждалась в ней. Мы должны были бороться вместе, а она капитулировала. Самоубийство — трусость.
— Может, она не была такой сильной, как ты.
— Ну, я стала сильнее, потому что должна была двигаться дальше, я не могла свести счеты с жизнью, как она. — Лиз резко выдохнула, эмоции переполняли ее. — Поверить не могу, что сказала это вслух. Наверное, нехорошо злиться на маму. Конечно, она страдала, а мне не хватило сочувствия. Но я все равно не понимаю, почему она не захотела сражаться, если не за себя, то за меня. Я нуждалась в ней. Иногда я даже не представляла, зачем просыпаться утром. Когда мама принимала те таблетки, она явно не думала обо мне.
— Очень сочувствую тебе, Лиз, — мягко сказал Джон. — Ты пережила тяжелые времена.
— Из-за того, что сделали мои родители. Не из-за злого рока или страшной болезни. Вот почему мне так тяжело. Это все не должно было случиться… ни преступление отца, ни самоубийство матери. Но случилось. — Лиз помолчала, ощущая непривычное облегчение, охватившее ее. — Я никогда никому не рассказывала того, что рассказала тебе.
— Даже Кайлу?
— Ему тем более. Ему было неинтересно. Или, может, он чувствовал, что история ему не понравится.
— По-моему, он неудачник, — высказал свое суждение Джон.
— Вовсе нет. Просто не мой парень. Ты, наверное, жалеешь, что спросил об открытке?
— Нисколько.
— Я понимаю, что слишком уж жалею себя. Не мне одной было так плохо, а кому-то еще хуже. Тебе, например, долго пришлось смотреть, как умирает от тяжелой болезни твой отец. Представляю, как тебе было нелегко.
— Очень тяжело. Он боролся изо всех сил, пока они у него были. Он был потрясающим человеком. Я никогда не стану таким сильным, как он. Мне никогда до него не дотянуться.
— Мне странно это слышать. Ты такой уверенный в себе.
— Возвращаясь к твоему отцу…
