Сандра Мэй - Под созвездием любви
Качка стихала, и Морт превозмог боль в разбитом теле. Он сел на весла и стал упрямо пробиваться ближе к земле. Потерять еще и лодку означало бы потерять жизнь, поэтому он напрягал все силы, чтобы вести суденышко между камнями, туда, где вода уже почти успокоилась.
Нашлась небольшая бухточка, и Морт даже смог вполне надежно закрепить швартовочный конец вокруг какого-то камня. Мокрый до нитки, злой и испуганный, он выбрался на берег и заорал хриплым сорванным голосом:
— Мисс Аргайл! Дженнифер! Вы живы?! Отзовитесь же!
В кромешной темноте, поминутно спотыкаясь и падая, он брел по каменистому берегу, все больше впадая в отчаяние, и потому, не стесняясь, заорал от испуга, когда из-за ближайшего камня вдруг выползла какая-то белая фигура. Дрожащий голосок Дженнифер Аргайл произнес вполне бодро:
— Такое ощущение, что вы буквально везде, мистер Риджвуд. Если бы вы знали… как я вам рада!
Он шагнул вперед и заключил дрожащую авантюристку в объятия. Девушка тряслась как осиновый лист, но стояла на собственных ногах и вообще, похоже, легко отделалась.
— Чтоб вы провалились, Дженнифер! Я чуть снова не сошел с ума. Вы же могли погибнуть.
— Я… разбила вашу яхту.
— Вы жизнь мою разбили, я и то молчу.
— Молчите? А кто орал на меня утром?
— Мало орал. Надо было запереть. Куда вас понесло?
— Давайте сядем, а? Ох нет, не выпускайте меня. Очень холодно. И еще москиты… я не знала, что они кусаются в шторм.
— Шторм кончился, а кусаются они всегда. Просто сильным ветром их иногда сносит… Так куда вы собирались?
— В Тампу.
— Тампы тут нет.
— А я СЮДА и не собиралась. Я плыла на север.
— Тогда вы могли бы доплыть, скажем, до Саванны.
— О господи! Мне же туда и надо!
— Серьезно? Вы южанка? Ни за что не подумал бы. Впрочем, вы все равно вряд ли добрались бы до своей малой родины. Туда в некотором роде далековато.
— Подумать только: я бежала от вас, бежала и тут вы появляетесь из темноты.
— Мне уйти?
— Что вы! Вы второй раз спасаете мне жизнь.
— Вы очень везучая, Дженнифер. Два кораблекрушения меньше чем за неделю.
— Просто мне оба раза не повезло с погодой… А далеко до материка?
— Ну… порядочно.
— То есть в принципе вы могли бы отвезти меня и…
— Нет. Не мог бы. И даже не потому, что приплыл за вами на обычной лодке с парусом, который сейчас ни черта не стоит.
Дженнифер отстранилась и умоляюще сложила руки.
— Пожалуйста, Морт! Клянусь, я никому про вас не расскажу…
— Я не могу!
— Не хотите! Ну поймите, я при всем желании не смогу вас выдать. Что я скажу?! За вон тем рифом налево и по прямой пятьдесят миль? Я ведь понятия не имею, где нахожусь.
— Зато береговая охрана прекрасно ориентируется в здешних краях. Пить хотите?
— И пить, и есть хочу. Корзинку с едой смыло в воду еще до темноты.
Морт с трудом выпустил ее из рук и сходил к лодке за бутылкой воды и галетами. Потом просто сидел рядом с Дженнифер и ждал, пока она поест.
— Удивительно…
— Что вам удивительно?
— Как вы… жизнеспособны. Пережить два ужасных кораблекрушения, дважды избежать гибели — и как ни в чем не бывало сидеть и уплетать промокшие галеты… И ваша поразительная удачливость…
— Хороша удачливость! Попасть в плен к лорду-меланхолику, живущему на необитаемом острове. Пытаться бежать в совершенно произвольном направлении — и буквально через пару часов вновь оказаться в руках своего тюремщика.
— А я бы именно это и считал самой большой удачей. Ведь вас могло выбросить на совершенно другой клочок суши. Я мог проплыть мимо. Мог вообще не доплыть до Затерянных Островков…
— Это вы так их назвали? Смешное название. Вернее трогательное. Ну, я поела. Когда мы тронемся в путь?
— Потрясающе! Вы что, полагаете, что мы можем это сделать прямо сейчас?
— А мы не можем?
— Нет! Не можем. Сейчас мы будем спать, причем, боюсь, крепко обнявшись…
— Мистер Риджвуд!
— Я так и знал. Успокойтесь и не кричите, у меня голова и так болит. Я не имел в виду ничего сексуального. Просто иначе мы замерзнем, потому что идет дождь и мы насквозь мокрые.
— А когда…
— Завтра. На рассвете, когда начнется прилив.
— Ох… а я слопала всю еду. Вы, наверное, тоже есть хотите?
— Уже нет. Теперь я хочу только спать. Ложитесь и прижмитесь ко мне.
В полной темноте Дженнифер Аргайл покраснела как маков цвет, но все же улеглась на мокрую гальку. Через мгновение Мортимер Риджвуд обнял ее и прижал к себе. Сразу стало тепло, а еще — понятно, что заснуть она не сможет, это исключено.
Нет, он и в самом деле не имел в виду ничего непристойного. Он сразу заснул — тяжелым и глубоким сном смертельно уставшего человека. Его руки налились тяжестью, тело источало ровный спокойный жар…
Дело было в самой Дженнифер. Ее тоже сжигал огонь, но совсем иного рода.
Жилы словно наполнились расплавленной лавой. Волоски на руках и ногах поднялись дыбом. Казалось, воздух вокруг потрескивает от безумного возбуждения, охватившего девушку.
О нет, ничего подобного с Дойлом она не испытывала. Более того, только сейчас она поняла, что на самом деле чувствовала тогда — желание, чтобы все поскорее кончилось. Сейчас же, на мокром берегу безымянного клочка суши, Дженнифер Аргайл умирала от желания отдаваться и брать, обладать и дарить, задыхаться от нежности и сгорать от страсти.
Она лежала и слушала дыхание Морта, постепенно растворяясь в мерном стуке его сердца. Осторожно, очень осторожно она откинула назад голову, чтобы прижаться ею к груди мужчины.
Она была влюблена в Мортимера Риджвуда, как мартовская шалая кошка…
Морт лежал и страдал. Черноволосая ведьмочка наверняка уже спала, согревшись в его объятиях, а он, Морт, был на грани безвременной кончины от спермотоксикоза… Забытая шутка студенческих лет грозила обернуться горькой правдой.
Неужели нужно было обязательно попасть в шторм, чтобы понять элементарную вещь: он влюбился в эту девушку, он желает ее страстно и неудержимо, он не может жить без нее — и никогда не будет с ней.
Потому что он безумен. Потому что он мертв.
Он умер четыре с половиной года назад, на вилле «Севеноукс» в Калифорнии.
Он не имеет права смущать покой этой маленькой красавицы своей никчемной, нелепой, невозможной любовью. Она уплывет на корабле капитана Бедекера, уйдет навсегда из его жизни, и потому все, что ему осталось, — это лежать, сжимая ее в безгрешных объятиях, желать ее молча и безнадежно, пить ее ровное дыхание и растворяться в стуке ее сердца, чувствуя, как сгорает на медленном огне его несчастное сердце.
