Инга Берристер - Разумное стремление
Ожидая, пока высохнет первый слой краски, она пошла в кухню и приготовила себе кофе. Дом казался неестественно тихим. Она поставила чашку на стол. Ее глаза затуманились при воспоминании о времени, когда комнаты были наполнены лепетом, плачем и смехом маленькой Олли.
Задолго до того, как дочь покинула дом, поступив в университет, Маргарет твердо решила, что не позволит себе превратиться в прилипчивую, надоедливую мать. Однажды Оливия станет взрослой и оставит ее, и с этим придется смириться. Ей казалось, что она привыкла к этой мысли. Однако слезы, жегшие сейчас глаза, говорили об обратном.
Это всего лишь жалость к себе, оправдывалась Маргарет. Просто у меня плохое настроение, потому что… Потому что мне не нравится, что Джордж вторгся в жизнь Оливии.
Она попробовала поставить себя на его место, представить, каково это — внезапно узнать, что у тебя есть взрослая дочь. Маргарет встала и беспокойно заметалась по кухне. Нет, она не желает испытывать симпатию и сострадание к своему бывшему мужу и признавать, что он действительно испытал настоящий шок, поняв, что Оливия — его ребенок. Ее жизнь и так слишком сложна, чтобы взваливать на себя еще и эту ношу.
Где же сейчас может быть Джордж? Неужели у Оливии?
Лишь спустя несколько мгновений Маргарет поняла, как изобличает ее то, что в первую очередь она подумала о Джордже и только во вторую — об Оливии. Она быстро вернулась к столу и выпила кофе. Ей нужно работать в саду, а не сидеть здесь, перед окном, во власти ставшего почти навязчивым желания впустить Джорджа в свои мысли… в свое сердце.
Маргарет содрогнулась. Если быть честной с собой, разве не пребывает он там постоянно, как бы она ни пыталась этого отрицать? И разве не дорожит она теми ночами, в которые грезит о нем? Ее бросило в дрожь от болезненного, опустошающего чувства одиночества, от тоски при мысли, к чему неизменно приводят ее воспоминания о прошлой жизни с Джорджем.
Я дура, с горечью сказала себе Маргарет. Я цепляюсь за то, чего на самом деле не было. За любовь, которой никогда не существовало… по крайней мере, со стороны Джорджа.
Слезы навернулись ей на глаза. Она заморгала, чтобы прогнать их. Хватит страдать! Скамья, должно быть, подсохла, и ее можно покрыть краской второй раз.
Маргарет уже собралась выходить, как кто-то постучал в дверь.
Оливия! Наверное, это Оливия! — взволнованно подумала мать. Но потом сообразила, что дочь вряд ли стала бы стучать, ведь у нее есть ключи. Маргарет слегка поморщилась, вспомнив о своем неопрятном виде, прошла в холл и поспешила к входной двери.
Когда она открыла ее, солнечный свет ударил в глаза, и все, что Маргарет смогла увидеть в первое мгновение, — это мужской силуэт. Мужчина спокойно произнес, входя в дом:
— Поверь, мне бы хотелось зайти в более подходящий момент. Однако…
Это был Джордж. Что ему здесь нужно? А затем Маргарет вдруг поняла, что знает это, и первоначальное изумление сменилось злостью. Она прервала его, с раздражением бросив:
— Однако тебе не терпелось прийти и позлорадствовать, не так ли? Что ж, ты опоздал. Я уже говорила с Олли. Зачем ты так поступаешь, Джордж? Она ведь не нужна тебе… Тебе вообще не нужны дети. Ты сам в этом признался, заявив, что позаботился о том, чтобы их не иметь… Пусть биологически она твой ребенок, но во всех остальных смыслах — только мой. И если ты думаешь, что я отойду в сторону и позволю тебе причинить ей боль…
— Причинить ей боль?
Она услышала неподдельное возмущение в его голосе. Это отрезвило Маргарет, пробив броню ее собственного страдания и заставив замолчать и внимательно посмотреть на гостя.
Джордж казался измученным, осунувшимся, почти больным. И когда он сделал неловкое движение, она вспомнила о его больном колене. Не переставая корить себя за это, она не смогла удержаться от острого беспокойства за него, которое оказалось сильнее испытанных при виде Джорджа недовольства и злости.
— Причинить ей боль? — уже не так резко повторил он. — Неужели ты думаешь, что я способен на такое?
У Маргарет почему-то защипало глаза.
— Почему бы и нет? — с горечью спросила она. — Ведь ты не остановился перед тем, чтобы причинить боль мне.
Она тут же побледнела, а затем покраснела. Да что же в конце-то концов заставляет ее снова и снова делать столь предательские заявления?! Маргарет задержала дыхание, ожидая, что Джордж отреагирует на ее слова, осыплет насмешками то, что скрывается за ними. Но он, напротив, выглядел напряженным, будто получил сильный неожиданный удар. А когда заговорил, словно оправдываясь, голос звучал хрипло и грубовато от переполнявших его чувств.
— У меня не было выбора. Я…
— Знаю, ты влюбился в другую…
Маргарет охватила тоска. Меньше всего ей хотелось сейчас ворошить прошлое. Ругая себя за то, что вообще начала этот разговор, она поспешила сменить тему, пока окончательно не утратила контроль над собой, и резко спросила:
— Зачем ты поехал к Олли, Джордж? Когда прошлый раз приходил сюда, ты уверял, что единственное, к чему ты стремишься, — это сообщить ей о ее… возможном диагнозе.
Он так долго молчал, что Маргарет была вынуждена поднять голову и взглянуть на него.
Джордж с сумрачным выражением на лице изучал ее. Его глаза, с такой мучительной точностью запечатлевшиеся в ее памяти, были темны от сострадания и жалости.
В ней снова вскипела злость, смешиваясь с болью и с грузом знания, которое она не хотела принимать. Ей было известно, что случилось на самом деле. И как бы отчаянно она ни отталкивала это знание, все было тщетно.
Только гордость заставила ее вздернуть подбородок и, скрипнув зубами, процедить:
— Хорошо, это именно Олли нашла тебя. А чего же ты ожидал? Конечно, ты интересуешь ее… Конечно, она хочет…
Маргарет пришлось остановиться. Она не могла заставить себя снова взглянуть на него, боясь, что Джордж заметит ее слабость. Однако надо было продолжать, доказать ему, что она ни в коем случае не рассматривает поведение Оливии как предательство. Ей следует убедить его в том, что у нее достаточно здравомыслия понять и принять поступок дочери. Маргарет лихорадочно искала соломинку, за которую можно уцепиться, какую-нибудь спасительную мысль. И вдруг случилось чудо: она нашла то, что искала!
— Уж ты-то должен ее понять! — выпалила она. — Ты ведь тоже наверняка хотел разыскать своего отца, побольше узнать о нем. Ты не можешь винить Оливию за это.
— Я не виню ее, Маргарет. Ни в чем. Нет, я не виню ее.
То, как он подчеркнул последнее слово, глубокая печаль в его голосе, — все это смутило Маргарет.
— Что ты хочешь сказать? — тем не менее упорствовала она. — Что ты винишь меня в том, что я вообще родила ее? Но ведь для этого требуются двое, знаешь ли…
