Нина Соломон - Незамужняя жена
Грейс кивнула. Он полез в карман и вытащил сложенную коктейльную салфетку, которую стащил в Нантакете из бара, где, клятвенно заверял он, готовят лучшие «космополитены» в мире. На салфетке были написаны точный рецепт и указания по приготовлению напитка. Кейн разложил ее на стойке перед барменом Питом. Грейс наблюдала, как бармен в точном соответствии с описанной последовательностью совершает церемониальное действо: смочить края двух охлажденных коктейльных стаканов клюквенным соком, потом погрузить в сахарный песок; положить в шейкер лед; влить водку, клюквенный сок, лайм и чуточку «куантро» в определенной пропорции; наконец, два раза встряхнуть и разлить по стаканам.
Бармен положил на стойку две салфетки и широким, эффектным движением поставил перед Кейном и Грейс два сверкающе-розовых коктейля. Он был похож на подростка в своих мешковатых джинсах и бейсбольной кепке козырьком назад — прямая противоположность тщательно одетому Кейну. Волосы Кейна, постриженные значительно короче, чем на юбилейной вечеринке, были зачесаны вперед. Они выглядели блестящими и мягкими, почти как бархат, и Грейс ужасно захотелось их взъерошить.
— Что выберем в этом году? — спросил Кейн. — «Большой сбор»? «Котов, китов, скотов»? «Девятый вал»?
Грейс окинула взглядом бар. Музыкальный автомат играл «Обезьяна у меня в голове». Лэзу нравился «Стили Дэн». Прежде чем ответить, Грейс поглубже вздохнула. Она не хотела напиваться. Пожалуй, надо сыграть пару заходов, а потом под каким-нибудь предлогом пораньше уйти домой.
— Как насчет «Я никогда», — предложила она, прежде всего потому, что в этой игре надо было пить мелкими глоточками, а не залпом.
— Переходим в легковесы? Ладно, посмотрим, — сказал Кейн, знаком показывая бармену, что они готовы ко второму заходу, хотя даже не притронулись к первой порции.
Бармен согласился присоединиться к ним, хотя предпочитал обычную содовую. Все трое чокнулись, и Грейс скрепя сердце выпила свой стакан до дна. Бармен ожидал вынесения вердикта.
— Отлично, — объявил Кейн.
Согласно их ритуалу, все питейные игрища начинались после первой предварительной дозы; при хорошей игре Грейс могла только пригубить следующую. В подобного рода играх Лэз был неумолим, но Кейн мог оказать ей снисхождение. Правда, она не была уверена, сможет ли оказать снисхождение ему, если напьется сама.
— Я начну, — предложил Кейн, потирая подбородок. Он напустил на себя глубокомысленный вид, как будто его следующее изречение могло изменить привычный лик вселенной. — Итак, — медленно начал он, — я никогда не снимался в кино.
Грейс, как и бармен, поднесла стакан к губам и сделала маленький глоток. Кейн притворился шокированным, оставив свой стакан на салфетке.
— А вот почему, Грейси, я и сам никогда не мог понять, — поддразнил он ее, наконец беря стакан.
Обычно Грейс единственная оставалась наполовину трезвой после этой игры, поскольку не принадлежала к людям, выходящим за рамки. Теперь никаких рамок не было.
— На этот раз тебе повезло, — согласилась она. И, на минутку задумавшись, сказала: — Я никогда не читала чужую почту.
Кейн рассмеялся.
— Нечистая игра, — сказал он, отпивая сразу чуть не полстакана. — У тебя что — наблюдательное устройство в моем почтовом ящике?
— Я всегда подозревала, что ты такой.
Кейн перевел взгляд с Грейс на бармена, который, как и она, не прикоснулся к своему стакану.
— Бога ради, это была всего лишь рождественская открытка. Да к тому же это вышло случайно, — пробормотал он, напуская на себя обиженный вид.
Настала очередь бармена.
— Я никогда никому не признавался в любви, чтобы затащить в постель, — сказал он с ухмылкой.
— Вот это уже лучше, — Кейн, казалось, повеселел. Он немного отхлебнул из своего стакана. — Но, по-моему, я тоже имел в виду что-то в этом роде, — добавил он.
Грейс поставила стакан на стойку, пронзив Кейна одним из своих самых испепеляющих взглядов, но чем дольше она на него смотрела, тем более неуверенной себя чувствовала. Разрозненные образы мелькали у нее в голове как стрекозы. Дело состояло не в том, что ей трудно было смириться с мыслью о связи Кейна с каким-то мужчиной, а скорее в осознании того, что сидящий справа от нее человек, которого она считала одним из своих ближайших друзей и который теперь со скучающим видом пригоршнями отправлял в рот орешки, скрывал от нее такую жизненно важную вещь. Оказалось, что она, в сущности, не знает его. Проглотить такой факт Грейс было тяжелее, чем выпить залпом тройной сухой мартини, что она и проделала. У Кейна отвисла челюсть.
— Скажи, что это не так, — попросил он.
— Может быть, мне просто захотелось пить, — смущенно сказала Грейс.
— Так не по правилам, — запротестовал Кейн. Грейс почувствовала, как в груди у нее разливается алкогольное тепло, проникая сквозь непробиваемый прежде слой еды, приготовленной руками ее матери.
— О’кей, значит, я виновата, — сказала она. Образы Кейна в компании Грега, неотвязно крутившиеся в сознании Грейс, теперь сильно поблекли. Пит наполнил стаканы, в том числе и свой, до краев. Грейс не побеспокоилась проследить за тем, выпил ли бармен — Пит, ей постоянно приходилось напоминать себе об этом, поскольку у нее наметилась явная тенденция называть его Ларри, — выпил ли он вместе с ними во время последнего захода. Удивительно, но уровень ее восприятия в данный момент понизился до «кому какая разница».
Они сыграли еще пару заходов, причем заявления варьировались от «Я никогда не спала со своим окулистом» до «Я никогда никому не изменял», и даже: «Я никогда не занимался любовью в супермаркете», пока стакан Грейс почти не опустел в третий раз. Она даже не подозревала, что бармен такой чертовски забавный парень. Снова настала ее очередь. Она уже не контролировала свои мысли. Заколка соскользнула, и волосы упали ей на лицо, закрыв его, как челка у афганской борзой. Она встряхнула головой и впервые поняла, что вот-вот напьется. Голова ее качалась как у марионетки в отсутствие кукловода, и только большим усилием воли она заставила остановиться закружившуюся вдруг комнату.
Ей стало жарко, и, сняв пиджак Лэза, она повесила его на спинку соседнего табурета. Вид пиджака, накинутого на спинку табурета так небрежно, словно это сделал Лэз, заставил Грейс вздрогнуть. На мгновение она почти поверила, что он вышел купить резинку в автомате мужской уборной.
— Пьяная в стельку, — услышала она голос Пита; слова звучали приглушенно, как будто у нее были ватные затычки в ушах. Грейс уставилась на него из-под волос.
