Novela - Позволь тебя спасти (СИ)
Я смотрю в глаза Клем, не в силах отвести взгляд, даже если бы и захотел – не смог. Я вспомнил, о чем она говорит. Но ее слова — то, что она это запомнила через столько лет — просто невероятны. Как столь обычный случай мог перевернуть мир маленького ребенка?
На губах Клем все еще мягкая улыбка, когда она с какой-то тоской смотрит на меня. Смотрит так, будто знает одну ей известную истину, которую я пока не постиг.
Я молчу. Молчу, потому что, кажется, будто воздух покинул легкие. Что меня разорвет изнутри.
— Запомни его, этот момент, Люк. Момент, когда поймешь, что любишь меня.
Глава восьмая
— Я тебя снова шокировала, да? – морщится Клем, когда я продолжаю хранить молчание, ошеломленно глядя на нее.
Стряхивая оцепенение, я качаю головой, заставляя себя улыбнуться.
— Нет, не совсем, – я вздыхаю, потому что мои слова звучат неубедительно. Слишком очевидно. – Ладно, самую малость. Но я привыкаю, правда, — заверяю я Клем, не желая смутить ее.
И это истина. Я, в самом деле заметил, что стал привыкать к форме общения, свойственного Клем. Слишком честная, порой чересчур прямая. Для нее естественно высказывать вслух то, что большинство людей никогда не осмелятся озвучить.
Клем задумчиво покусывает нижнюю губу, колеблется, но потом вздыхает и все же говорит:
— Я не хочу… чтобы тебе было некомфортно рядом со мной, – она вымученно улыбается, отводя взгляд.
— Мне хорошо с тобой, — пожимая плечами, признаюсь я. Не знаю, с чего она решила, что может быть иначе. Клем – единственный человек за долгое время, рядом с которым мне на самом деле хорошо. Лучше, чем просто хорошо.
— Я рада, – она застенчиво кивает.
Мы еще немного сидим на крыльце, особо не разговаривая, слушая ночные звуки. Молчание не тяготит нас, с Клем это даже уютная тишина. Потом она поднимается и протягивает мне руку. Мы идем в дом, где Клем накрыла стол и зажгла две свечи.
Я в изумлении застываю на пороге кухни. В нашем доме нет отдельной столовой, но она действительно постаралась придать обстановке торжественность, сервировав стол маминым фарфором и поставив свечи в серебряные подсвечники.
— Ну как тебе? – она кажется несколько взволнованной и неуверенной. Вместо ответа я беру ее лицо в руки и мягко касаюсь губами ее губ.
— Это означает, что тебе понравилось? – облегченно усмехается она.
— Мне очень понравилось, Клем, — кивком подтверждаю я.
Мы садимся за стол и, неторопливо ужиная цыплёнком с тушеными овощами, разговариваем о всякой всячине.
— Какой твой профильный предмет? Ты уже выбрала? – с интересом спрашиваю я, когда Клем говорит, что в сентябре начинается ее выпускной год в Университете Северной Каролины.
— Я выбрала два предмета – историю и археологию, – она делает глоток белого вина, пожав плечом. – Эти предметы всегда интересовали меня, так что еще на первом курсе я определилась. Может, стану учителем или поеду на раскопки куда-нибудь в Азию, – она с озорством улыбается.
Я отвечаю на ее улыбку, но для себя делаю открытие: Клем в самом деле хочет добиться в жизни чего-то значительного. Стремится больше узнать, посетить другой континент.
Вопреки большинству южных девушек, которые посвящают свою жизнь замужеству и материнству, Клем имеет другие стремления.
— Должно быть, это интересно, — замечаю я, наблюдая за ее губами, на которых все еще блуждает мечтательная улыбка.
Клем глубоко вздыхает.
— Для меня – да. Представляешь меня на раскопках где-нибудь в пустыне? – она смешливо морщится. — Что-то типа Индианы Джонса женского пола.
Я смеюсь и качаю головой.
— Почему бы и нет? – я вскидываю брови и указываю на нее рукой. – Думаю, ты бы смогла.
Не сомневаюсь в том, что если Клем чего-то захочет, то непременно это получит. Но вдруг я отчетливо понимаю, что не хочу, чтобы она уезжала в другую страну и, тем более, на другой континент. И это желание обусловлено исключительно эгоистическими побуждениями. Я просто не желаю, чтобы тысячи миль лежали между нами.
Не хочу терять Клем.
— А ты, когда ты понял, что хочешь связать свою жизнь с полетами? – спрашивает Клем, не замечая моей задумчивости.
— Помнишь лётное шоу, которое устраивали каждый год на День Независимости? – ностальгически улыбаюсь я.
Клем быстро кивает.
— Да, они и сейчас его проводят.
Я пожимаю плечом.
— Мне было лет шесть или семь, когда мама отвела меня посмотреть на шоу. Можешь представить мой детский восторг, — усмехаюсь я. – Тогда я решил, что непременно научусь делать такие же трюки. Собственно, в то время они занимали мой ум больше всего, — признаюсь я.
Клем слегка наклоняет голову, с чистой, открытой улыбкой смотря мне в глаза. Вид ее молодости, нежности и где-то трогательной наивности щемит мне сердце.
Нас разделяет десятилетняя разница в возрасте. Но десять лет – это много или мало? Когда дело касается нас с Клем, мне кажется, что десять лет превращаются в непреодолимую пропасть.
Очевидно, она замечает, как на моем лице отражается возникшее колебание, потому что касается своими пальцами моей сжатой руки.
— О чем ты думаешь? – ее большие голубые глаза выдают тревогу.
Я качаю головой, прогоняя напряжение, желая сгладить этот неприятный момент, портящий последние полчаса откровения.
— Так, расскажи мне о колледже, — прочищая горло, предлагаю я, придав голосу непринужденности.
Клем приподнимает брови.
— Что именно тебя интересует? Предметы и преподаватели или бесконечные студенческие вечеринки?
— Вечеринки? – прищуриваюсь я. – И много таких вечеринок ты посещаешь?
Мой тон шуточно-строгий, но помимо воли я испытываю беспокойство. Сам я никогда не ходил в колледж, но мы с ребятами из лётной школы часто приходили на тусовки в соседний студгородок. И я знаю, что обычно происходит на таких сборищах. Парни спаивают девушек, чтобы потом затащить в койку.
Черт, я сам был таким парнем. Одноразовый секс был привычной формой моих отношений с противоположным полом до того, как я встретил Дженнифер.
— Не слишком, но бывает, — с легкой улыбкой признается Клем. – Ну, мне все же двадцать один и я студентка колледжа. Это вроде как необходимо, чтобы лет через двадцать было что вспомнить о студенческих годах.
Непроизвольно, но я думаю о том, что будет с нами через двадцать лет: где будет Клем и как сложится ее жизнь? Станет ли она учителем истории или посвятит себя археологии?
И где буду я к тому моменту?
