Хейли Норт - Еще один шанс
Неудивительно, что она показалась ему знакомой.
– Вы выглядите точно так, как я помню вас, только возмужали. – Она остановилась перед дверью с медной табличкой «Четвертый класс». Она постучала костлявым указательным пальцем по боку носа. – В вас появилось что-то новое. – Она фыркнула. – Думаю, это то, что некоторые называют «городской загар».
Джейк улыбнулся. Эбби была забавнее, чем сначала показалась.
– А как называете это вы?
Она бросила на него проницательный взгляд.
– Все само раскроется, и тогда я вам скажу. Так что привело вас в Дулитл после стольких лет? – Задавая этот вопрос, она толкнула дверь и сделала ему знак войти.
«Мой отец хотел, чтобы я встретился с женщиной, на которой он собирается жениться». Джейк слышал эти слова в своей голове, но не мог произнести их. Только не сестре этой женщины, которая явно не имела понятия, какие перемены это принесет в ее размеренную жизнь. Он почувствовал внезапную симпатию к этой костлявой старой деве. Он попытался придумать, как тактичнее ей ответить.
Она стояла, пристально глядя на него, уперев руки в бока и подняв седые брови.
– Мой отец. – Сказал он и остановился на этом. Она фыркнула и указала на вторую сумку:
– Я возьму это.
– Нет проблем, – ответил Джейк и поднял сумку. – Покажите мне дорогу. – Его мать могла провести всю жизнь, сочиняя песни и надеясь, что он сбежит в какую-нибудь другую семью, которая сможет лучше позаботиться о нем, а отец мог годами отсутствовать, сражаясь с врагами, которых государство объявило таковыми, но они привили ему хорошие манеры. – Я понял, – сказал он.
– Я припоминаю, вы часто говорили это, – сказала мисс Эбби, идя по коридору к последней комнате, дверь которой находилась как раз под лестницей, ведущей на верхний этаж, рядом со знаком, на котором было написано «Для персонала. Просьба гостям не входить».
– Восьмой класс, – объявила она, открывая дверь в эту комнату. – Марта поселила вашего отца сюда. – Она снова шмыгнула носом – в знак неодобрения, он был в этом уверен.
– Выглядит мило, – сказал Джейк, оглядывая травянисто-зеленый декор комнаты. Кровать с четырьмя столбиками, умывальник, бархатные шторы на окне; в общем и целом комната выглядела гораздо более мужской, чем его желто-бело-голубая.
– Спасибо, – сказала Эбби. – Мы стараемся держать респектабельную гостиницу. И собираемся оставить ее таковой.
– Да, мэм, – сказал Джейк, гадая, было ли это предупреждение адресовано ему или только его отцу.
Глава 12
Ну-ка, ну-ка, что тут у нас?
Когда Харриет наконец-то добралась до «Веранды», она попросила столик на одного в баре. Со времени похорон Донни она помнила, что в этом ресторане, единственном в Дулитле приличном заведении, был большой открытый зал, предлагающий мало уединения. Самыми популярными были столики вдоль широких окон, выходящих на озеро. Однако преимущество бара было в том, что он был слабо освещен и обычно почти пуст. В Дулитле было не много выпивох.
Она заказала перье с лаймом и меню, откинулась на спинку чинкою стула и глубоко вдохнула. Бешеная суета Манхэттена осталась где-то очень далеко.
Слишком далеко.
Она уже посетила Оливию и сестру Оливии Амелию, которая повезет ее в больницу. К ее удивлению, Зак согласился на приглашение Оливии остаться у нее ночевать. Когда Харриет прощалась, они двое, Оливия, такая светлая, и Зак, такой темный, склонили головы над шахматной доской.
Харриет потягивала минеральную воду, быстро принесенную молоденьким официантом. Донни научил Зака играть в шахматы. Пузырьки выпрыгивали из воды и щекотали ее рот. Она выпрямилась и отодвинула от себя стакан. Конечно, вот почему он остался с Оливией. Даже больше, чем Харриет, Оливия олицетворяла собой мостик к Донни.
Она открыла меню, но не видела ни одного слова. Ее сын почти не говорил о Донни. На своем столе он держал фотографию, на которой были они оба. Эта фотография была сделана в одну из их поездок в Дулитл, одну из многих, которые они предприняли вдвоем, в то время как Харриет оставалась в Нью-Йорке.
Донни учил Зака ездить верхом. Они оба сидели на лошадях в загоне Смит-Плейса. Донни сиял от гордости за Зака, такое же выражение отражалось в улыбке восьмилетнего ребенка. Он прирожденный наездник, сказал ей по возвращении Донни. Оливия прислала фотографию восемь на десять в серебряной рамке. Она стояла на рояле рядом с другими семейными фотографиями, пока они не вернулись домой с похорон Донни.
Не говоря ни слова, Зак убрал свой чемодан, потом вернулся в огромное пространство, которое они называли гостиной. Харриет стояла, глядя на огни внизу, удивляясь, как жизнь может продолжаться для стольких людей, когда для других она больше не существует. Она видела отражение Зака в окне и наблюдала, как он молча подошел к роялю, посмотрел на фотографии в рамках, взял одну и ушел в свою комнату.
Позже, перед тем как лечь в постель, но не спать, она постучала, чтобы проверить его. Фото с Донни и Заком верхом на лошадях стояло на столе Зака.
Пять лет, как Донни умер.
Пять лет прошло с тех пор, а Харриет по-прежнему не знала, как сказать Заку правду.
– Вы уже сделали выбор?
Она вздрогнула. Тяжелая серебряная вилка слетела на покрытый ковром пол.
Официант поднял вилку и извинился, что напугал ее.
– Нет-нет, – улыбнулась она ему. – Вы здесь ни при чем. Я просто задумалась.
Сделала ли она выбор? Бездействие – это тоже выбор, подумала она. Но потом она вспомнила о свой решимости продолжать поиски. Как легко было бы позволить этой решимости ускользнуть на задворки ее сознания, но так дело не пойдет. Или пойдет? Почему не оставить все это? Донни любил Зака.
А что же родной отец Зака? Разве он не любил бы его так же сильно?
– Я могу подойти попозже, – сказал официант, – но кухня закрывается через пятнадцать минут.
Ну конечно, закрывается. В Дулитле все закрывается рано. Харриет заказала первое, что попалось ей на глаза – филе миньон и салат, – и потом окинула взглядом бар. Ей лучше жить настоящим моментом и избегать многочисленных «если» и воспоминаний, угрожающих перегрузить ее мозг.
Она повесила свое красное кашемировое пальто на пустой стул, стоящий напротив, и положила сверху сумочку. Она подумала, не поискать ли в сумочке телефон и отойти позвонить родителям, пока не подали салат. Харриет знала, что должна позвонить им; она заставляла себя сделать попытку. Они, конечно, узнают, что она приехала. Они, вероятно, уже знают, что она была у Оливии и еще не поселилась в «Скулхаус инн».
Кому в Дулитле нужен мобильный телефон?
Подошел официант с ее салатом и новой вилкой, так что Харриет решила оставить все как есть. Ее родители, наверное, так же страшатся встречи с ней, как она с ними. Никто не будет знать, что сказать, но тем не менее ее мать будет болтать без умолку, при этом не говоря ничего по существу.
