Екатерина Риз - Крылья за моей спиной
— Я не понимаю, не понимаю, — говорила Настя матери. — У меня такое чувство, что нас снимают скрытой камерой, все играют свои роли, и только я не в курсе. У меня какая роль? Девочки для битья?
— Ольга завидует.
— Завидует? Чему завидовать? Мы с ней пятнадцать лет на одной лавке просидели, об одном и том же мечтали, одно и то же ненавидели. А потом её кто-то укусил.
— Люди разные, и каждый находит свои поводы для зависти. Этому как раз не следует удивляться.
— А мне что делать теперь? На Луну переехать?
— Всё уляжется, вот увидишь.
Настя всхлипнула, и слёзы ладонью вытерла.
— Да что уляжется-то, мам?
— Всё. — Галина Викторовна провела ладонью по её вздрагивающей от рыданий спине. — Работу тебе найдём, другую, и учиться на следующий год пойдёшь. Вот увидишь. А Саша… Такое бывает, Настюш. Очень редко кто первую любовь через всю жизнь проносит. Да и неизвестно, хорошо это или нет. Знаешь, ты радоваться должна, что сейчас со всем этим столкнулась. А если бы после свадьбы?
— Он просто сошёл с ума, — тихо, но уверенно проговорила Настя. — Не случается такого с людьми просто так.
— Вот именно. — Галина Викторовна добавила в голос твёрдости. — Просто так не случается, значит, это в нём есть. И если ему легче поверить, что ты… такая, то пусть он идёт куда подальше. — Она к дочери наклонилась и поцеловала ту в мокрую от слёз щёку. — А у тебя ещё всё будет. Он ещё первым локти начнёт кусать, вот увидишь.
В тот момент эти слова Настю мало успокоили. У неё не было сил взбодриться, начать строить планы возмездия или собираться кому-то что-то доказывать. Подушка вся промокла от слёз, в горле першило от непрекращающихся рыданий и, в конце концов, она забылась тяжёлым сном. Даже обещание мамы найти ей другую работу, более интересную и стоящую, никакого воодушевления не вызвали. Невозможно было смириться с потерей любимого человека и рухнувшими надеждами. Непонятно было, что делать со своей жизнью. Куда дальше идти, ради чего стараться. Ради себя не хотелось, Настя не считала это достаточной причиной, чтобы встать с дивана, привести себя в порядок, из дома наконец выйти и начать что-то делать, пытаться хоть как-то наладить свою жизнь. Работу курьером-то едва не потеряла, пропустив пару дней без уважительной на то причины. То есть причина была, и для неё весьма уважительная, но не будешь ведь рассказывать начальнице о проблемах в личной жизни? Ей справку подавай, что все эти дни ты была больна и не могла двинуть ни рукой, ни ногой. А Настя на самом деле не могла, у неё просто не было сил, все они вместе со слезами ушли. Подумывала о том, чтобы вообще на эту работу не возвращаться, чёрт бы с ней, не о ней, как говорится, мечтали, но потом решила, что это будет признание не просто собственной слабости, а бесхребетности. Ольга её своими сплетнями от друзей отвадила, на улицу выйти неприятно, так теперь и без работы, которая так нужна, остаться? Ну уж нет.
Конечно же, они встретились в офисе фирмы в первое же утро. Получали корреспонденцию и адреса, стояли в очереди через одного человека, и Сонцева упорно делала вид, что бывшую подругу не замечает. Стояла, облокотившись на высокую стойку, а Ольга время от времени кидала на неё задумчивые взгляды. Судя по томлению на её лице, Настя предположила, что та и сама уже не рада, что заварила такую кашу, на такие серьёзные последствия явно не рассчитывала, наверное, думала, что Сашка с Настей поругается, запретит той на Маркелова даже смотреть, и этим всё закончится, а теперь вот не знала, как всё исправить. А может, и не хотела исправлять. Насте казалось, что она Ольгу совсем не знает и никогда хорошо не знала. Не думала, что та вообще способна на подобные поступки, а вот поди ж ты… И прощать уж точно не собиралась. Возможно, это неправильно, и когда-нибудь она в таком решении раскается, но она отказывалась понимать произошедшее. А ладно бы, если Ольгу с Маркеловым на самом деле что-то связывало, а Настя влезла, но ведь на пустом же месте!..
И всё-таки Оля не утерпела. Когда к выходу шли, спросила:
— Как дела?
Настя головы не повернула, письма по отдельным карманам в сумке раскладывала, чтобы не путаться, плечами пожала.
— Всё нормально.
— Правда? Нормально? Тебя не было несколько дней. Я думала, ты уже не придёшь на работу.
— Да? Тебе бы этого хотелось?
— Ну… Ты же всегда считала эту работу ниже себя. Вот я и подумала…
— Ты слишком много думаешь. Чересчур.
Ольга взглянула с претензией.
— Я же не пытаюсь с тобой ругаться. Зачем ты начинаешь?
— И я не пытаюсь, — заверила её Настя. — Я сейчас за эту дверь выйду, поверну за угол, и не буду пытаться с тобой ругаться.
— Ну и дура, — совершенно по-детски фыркнула Ольга. И Настя решила от неё не отставать.
— Сама такая.
Вот тебе и девятнадцать лет. Всё, как в детстве: отдавай мой совок, я с тобою не дружу больше. Вот только не переживать по этому поводу не получалось, никак.
Все знакомые с некоторых пор смотрели на Настю с сочувствием. Она не сразу обратила внимания на перемену в поведении людей, то поглядывали со злым любопытством и недоверием, а тут во взглядах жалость появилась. И как выяснилось, виновницей этих перемен стала Людмила Геннадьевна, которая поделилась с подругами или может, с соседками, кто знает, новостью, что её Саша окончательно расстался с Настей Солнцевой. Причём сама Настя это также из чужих уст узнала. Что он, оказывается, с ней расстался, окончательно. Между ними-то этих слов произнесено не было, а все вокруг уже знали. Сашки в городе не было, у него за спиной не шептались, а вот ей приходилось терпеть. И голову гордо вскидывать, и губы незаметно закусывать, и делать вид, что ей всё равно. Расстались и расстались. Вот только окружающие были уверены, что это он её бросил. Тоже, наверное, дело рук, точнее языка, несостоявшейся свекрови. И даже непонятно, рада та их разрыву или печалится.
Родители бушевали и пытались скрыть свою печаль от происходящего от дочери. Отец кулаками потрясал, обещал Сашке задницу надрать, когда тот вернётся, а заодно и язык укоротить, чтоб дурные мысли поменьше озвучивал. Вот только ему не хватало такта и способностей высказать дочке своё сожаление, и поэтому он просто замолкал и наливался гневной краснотой, когда речь заходила о её бывшем женихе. Зато мама изо всех сил старалась скрасить Настины страдания.
— Поговорила с Анной Михайловной, она обещала спросить у дочери, не нужен ли им в офис секретарь. Помнишь, я тебе рассказывала, что у неё дочка работает в риэлтерской конторе? И не в какой-нибудь, а в самой крупной в городе. Они уже однажды искали секретаря, но ты тогда школу заканчивала.
